– Разумно.
– Полагаю, ты готов к налету на старого злодея? – спросила она.
– Да. Но, боюсь, вместе у нас мало что получится. Я не могу доверять никому, кроме Радеахара. Только он поступит так, как нужно, не вмешиваясь в процесс.
– В каком смысле?
– В таком, что, если я поставлю тебе некую задачу, ты, вероятно, решишь, что знаешь способ получше, и попытаешься им воспользоваться. И это не приведет ни к чему хорошему. Мне придется быть в двух местах одновременно, чтобы сделать все необходимое для достижения успеха. Пока что я не решил, каким образом, не говоря уже о том, как управляться с предполагаемыми помощниками.
– Всегда можно попытаться совершить нечто абсурдное.
– То есть?
– То есть ты мог бы объяснить, что пытаешься сделать, чтобы люди поняли, почему это так важно, и не придумывали ничего нового. Я знаю, излишняя таинственность свойственна нашему роду, и обычно на то есть основания. Но разве вопрос выживания не стоит выше старых привычек?
– Возможно.
– Особенно если других попросят разделить риск.
– Не так-то легко довериться другим, даже когда это необходимо.
– Сколько у нас времени? – спросила Мгла. – Есть предположения?
– От нескольких дней до бесконечности. Думаю, вряд ли он станет впустую тратить время, пытаясь покончить с угрозой в моем лице. Наверняка он считает себя чересчур уязвимым и не может позволить себе излишней утонченности. Единственное, на что я рассчитываю, – на окружающий его туман неведения, в котором ему приходится действовать. – Оглядевшись, он добавил: – Он ничего не знает об этих людях и вряд ли готов противостоять их тайнам. Но он знает о Зимней Буре и, полагаю, немало о ней размышлял.
– Возможно, хватит двух дней, чтобы привлечь арбитра, который мог бы разрешить кризис. Я думаю о Браги, хотя сейчас он наверняка не питает особой любви к нам обоим. И вероятно, убежден, что его обманом вывели из игры. – Она увидела, как в чародее нарастает протест. – Именно так. И можно рассчитывать, что его отношение к нам изменится, если у кого-то из нас в итоге все получится.
Чародей с минуту молчал.
– Как бы мне ни хотелось считать иначе, подозреваю, что твой план вполне работоспособен.
– Нужно лишь продержаться – либо до победы, либо до разгрома.
Она подозревала, что второй исход более вероятен, но это лишь добавило ей упрямства. Предстоял решающий поединок, и все потенциальные помехи на пути ее решимости исчезли сами собой.
Что стало с проектом по опознанию и обнаружению Полюсов Силы? Она ведь поручила эту задачу Го Вэнчиню, а потом не проследила за выполнением? Хотя нет – Вэнчиню она это не поручала, как и кому-либо другому. Проклятье, она попросту о ней забыла. Теперь было уже слишком поздно – кризис подстерегал за углом, и отсрочить его она не могла.
Старый Пройдоха действовал в окружении миазмов неведения, но наверняка знал, что на карту поставлена его жизнь. Чувствуя собственную слабость, вряд ли он стал бы играть в кошки-мышки. Он атаковал бы со всей оставшейся у него силой и яростью.
Мгла пристально посмотрела на Старца, потом на Этриана. В самом ли деле они способны снабдить ее теми средствами, в которых она нуждалась?
В этом она сомневалась.
Роковая развязка становилась все ближе.
28Зима 1018 г. от О.И.И.Бег по кругу
Хаос в Аль-Ремише продолжался. Едва становилось чуть спокойнее, очередной свежий слух приводил к новым волнениям. Король в самом деле был мертв – нашли его останки. Место его гибели внушало ужас, но доказательств, чтобы опознать мертвецов, вполне хватило. Один человек пропал вместе с лошадьми и вьючными животными. Любой, кто знал Костлявого, мог догадаться, что произошло.
Затем пришло известие о том, что Гарун бин Юсиф и Разрушитель Империи похитили Эль-Мюрида и его дочь. Никто не мог объяснить, почему виновниками случившегося считают именно их, – на причастность Вартлоккура указывали лишь косвенные улики, а в отношении Гаруна их было еще меньше. Не было уверенности даже в том, что это вообще похищение. Пропала и команда медиков, обслуживавших Ученика. Все случилось без свидетелей, но оставшиеся готовы были верить в то, что им хотелось считать правдой.
В Себиль-эль-Селибе царил еще больший хаос, чем в Аль-Ремише. Правоверные не привыкли к жизни без авторитетного правителя, хотя тот мог быть столь же продажен, как и любой роялист.
Эльвас аль-Суки и его приближенные делали что могли, хотя и страдали от постоянного саботажа со стороны клики Адима аль-Димишки. Последний видел в случившемся дарованную самим Господом возможность наставить правоверных на более традиционный путь.
Ситуация прямо-таки напрашивалась на то, чтобы ею воспользовался Старый Пройдоха.
Старый Пройдоха пребывал в дурном настроении, ощущая громадную опасность, возможно худшую за пятьдесят поколений. Он чересчур перестарался и в итоге израсходовал все ресурсы. Он ослабел и растерял друзей, без которых чувствовал себя слепцом.
Случилось слишком многое, выходившее за пределы его познаний. Существовали тысячи мест, куда он не мог заглянуть, не потратив на это многие часы и запасы энергии. В некоторые он не мог заглянуть вообще, как ни пытался. В его сторону мчались тысячи сверкающих копий, но он мог различить блестящие наконечники лишь некоторых из них. Они были остры как бритва.
Он не помнил, когда в последний раз ему было столь не по себе. И ощущение это основывалось исключительно на интуиции, а не на конкретных фактах.
Он не мог просто сидеть, позволяя событиям идти своим чередом и импровизировать на ходу, решая, как поступать. Его личность требовала действия, но у него оставался лишь один выбор – в каком направлении нанести удар.
Стоило ему начать – и, по иронии судьбы, ему все равно приходилось импровизировать.
Дело могло приобрести весьма мрачный оборот. Он лишился союзников, и его арсенал иссяк. Полюса Силы были ему неподвластны, а один полностью исчез, будто решила вмешаться сама судьба.
Все его усилия в любом случае пропали бы впустую, как бы ни выглядел мир по другую сторону. Удача не отсрочила бы его приговор и не принесла бы свободу. Даже смерть, возможно, не стала бы спасением.
И все же он понимал, что отступать некуда. По прошествии стольких тысячелетий он не мог поступить иначе.
Рагнарсон откладывал выступление перед Тингом, как только мог. День следовал за днем, пока Майкл не предупредил его, что, по словам Хайды, делегаты теряют терпение. Слух о том, что замок тянет время из жадности, набирал все большую силу.
Хайда Хельтклер легко обзаводилась друзьями. Она свободно себя чувствовала в любом обществе, что позволяло ей улавливать настроение народа. Когда ей хотелось, она вполне могла пофлиртовать с мужчинами, что не вызывало никаких проблем, пока речь шла о простонародье. А затем это перестало быть проблемой и среди более знатных особ в замке, после того как Кэрри Депар и Майкл Требилькок нашли время, чтобы дать совет Бабельтоску. Неизвестно, кого Бабельтоск выслушал внимательнее, но он принял их совет к сведению, тем более что Хайда уже слишком созрела. К тому же он был вполне счастлив с Кэрри – дела с ней у него шли намного лучше, чем он ожидал.
Рагнарсон медлил главным образом в надежде, что Бабельтоск обнаружит работающий портал, который произвел бы надлежащее воздействие. Чародей, однако, потратил на поиски дьявольскую прорву времени, хотя и знал, что таковой должен где-то быть. В конце концов он нашел портал в гробнице Фианы – на четвертый раз, когда Рагнарсон настоял, чтобы тот предпринял еще одну попытку.
Тинг собрался в полном составе, вместе с многочисленными местными и чужеземными наблюдателями, заполонившими все свободное пространство. Весь мир, короли и простолюдины, хотели видеть, как творится история. И история эта случилась, когда вошел король Браги.
Сперва последовали объявление о повестке дня и призыв к соблюдению порядка, хороших манер и надлежащего поведения в зале Тинга. С этой минуты любого нарушителя, независимо от его статуса, ждало суровое наказание – от колодок до публичной порки. Степень вины на свое усмотрение определял полковник Гейлс.
Рагнарсон ожидал, что примеры обязательно последуют. Люди предпочитают не верить, пока их как следует не стукнешь.
После того как Рагнарсон выступил с речью, предупреждающей о возможных мрачных перспективах, наступила тишина. Облокотившись на трибуну, он окинул взглядом собравшихся. В шаге от него были Ингер и Кристен – Ингер справа, Кристен слева. Вид у обеих был безрадостный и разочарованный. Каждая чувствовала себя униженной и преданной. Ни Фалька, ни младшего Браги не было. Обе женщины все еще не в силах были в полной мере осознать, что, собственно, хотел сказать Браги.
Ни та ни другая не видели иных вариантов. Вернулся законный монарх, и никто не возражал против его заявлений на свои права. Общее настроение было ясно, а простой народ только порадовался. В свое время король совершил роковую ошибку, но до этого королевство наслаждалось беспрецедентной внутренней безопасностью, а исчезновение короля привело к жесточайшему хаосу. Теперь же могло стать только лучше.
Ностальгия всегда сглаживала зазубренные кровавые грани и уносила прочь дурные запахи. Старые времена казались намного слаще, чем тот ад, через который народ был вынужден проходить сегодня.
Но все же Рагнарсон чувствовал негодование собравшихся, уверенных, что он лишь впустую тратит их время. И тем не менее им хотелось составить мнение о новом Рагнарсоне. Их ошеломление прошло, и они готовы были строить интриги в зависимости от того, насколько сильным правителем он окажется.
Он коротко и не слишком искренне извинился за задержку.
– То, что я намерен вам показать, было спрятано куда хитрее, чем я ожидал. Но перед этим мне хотелось бы решить вопрос с престолонаследием, вызвавший столько трений и неразберихи.
Слова его привлекли всеобщее внимание. Десятки, а возможно, и сотни погибли вследствие ссор и злобы, подпитываемой Дэйном Грейфеллсом и традиционными предрассудками. Хотя все устали от борьбы, выжившие оставались при своем мнении.