Она прекрасно его понимала. Богатство, которое он привез с собой, могло стать средством для того, чтобы поступить крайне грязно, как только в пределах ее досягаемости окажутся Кристен и ее отпрыск. В итоге Бабельтоск вполне мог от нее отвернуться – как, возможно, и Джозайя с Натаном.
– Прошу всех заняться делом.
Выйдя на стену, Ингер уставилась на запад, на ту часть королевства, которая с наименьшей вероятностью бы ее поддержала, если бы она все же воспользовалась моментом.
Кавелинская зараза никуда не делась. Все, что делала Ингер ради собственной власти, могло увенчаться успехом лишь за счет страшной цены для королевства. Это означало возвращение к ситуации годовой давности, когда Кавелин был готов предаться самоубийственному безумию.
Ингер на мгновение задумалась. Если бы она все же поддалась искушению и предприняла попытку, вряд ли Озора Мундвиллер стерпела бы подобное, как и Абака Энигара. Наверняка вмешалась бы и Гильдия. И был еще непредсказуемый Браги с крайне опасными союзниками.
Где бы тот ни находился, с ним был и Майкл Требилькок. Арал Дантис исчез из виду, но, по слухам, оставался где-то неподалеку, наблюдая за происходящим.
В конечном счете практические соображения оказывались выше кавелинской заразы, и при желании можно было даже победить худшие черты собственной натуры.
—Вряд ли сумею тебе с этим помочь, милая, – сказала Мгла дочери. – Я никогда не оказывалась в твоем положении и никогда не видела ничего подобного. – Травму Еки не стоило недооценивать – даже к щенячьей влюбленности следовало относиться всерьез. Впоследствии девочка могла стать мучением для всего мира, сколь бы банальным это ни казалось пресыщенным взрослым. – Поговори с тетей Непантой.
Вряд ли та, конечно, была специалистом в подобных вопросах, но в ее жизни, по крайней мере, было больше одного мужчины, и ей доводилось находить выход из бурных эмоциональных водоворотов.
– Не сердись, – добавила Мгла. – Я в самом деле хочу помочь, просто не знаю как. У меня был единственный мужчина… твой отец… Я была безнадежно влюблена.
Екатерина испустила усталый вздох, более свойственный девушке постарше, успевшей столкнуться с безразличным жестоким миром.
– Пожалуй, понимаю.
– Но я знаю одно: нельзя сделать так, чтобы все было исключительно по-твоему. Чем больше ты пытаешься, тем хуже становится.
– Это я тоже знаю, мама. – Снова последовал вздох, в котором отразилась тысячелетняя тоска. – Когда это все закончится? Меня уже тошнит от этого места. Я хочу домой.
Мгла с трудом удержалась от вопроса, где, по мнению Еки, ее дом.
– Даже представить не могу, милая. Возможно, наш противник признал поражение.
– Он что-то замышляет. Мы со Скальцей это чувствуем.
– Такова его натура. Мы готовы настолько, насколько это возможно.
Она почувствовала, как Ека ухватилась за вероятную лазейку, но тут же решила ее проигнорировать.
– Я устала… Нет, мне всерьез невмоготу.
– Есть одна мысль… просто подумалось. Ты когда-нибудь говорила Этриану о своих чувствах? Да, знаю, это опасно. Он может сказать то, чего тебе не хочется услышать. Но он может тебя и удивить. И если тебя все равно ждет душевная рана – к чему откладывать?
Екатерина вновь вздохнула, будто сбрасывая напряжение перед неким опасным предприятием, и направилась к Этриану, который лениво играл в шоги с лордом Го. Она что-то прошептала на ухо двоюродному брату, и тот, извинившись, озадаченно вышел следом за ней за дверь.
– Она еще слишком юна, – прошептала Мгла, чувствуя нарастающий страх, и тут же вздрогнула, увидев меньше чем в ярде от себя Майкла Требилькока.
Тот пожал плечами:
– Не знаю. Телесно – может быть. Но, похоже, душа в этом теле далеко не молода.
Мгла кивнула, хотя и не была с ним согласна. Ека вполне могла раздражать взрослых, ожидавших, что она будет вести себя подобно другим детям ее возраста – далеко не столь умным, воспитанным в обычной семье.
– В любом случае с ней все будет в порядке. Непанта – хорошая мать, – ответила Мгла, поморщившись от душевной боли. – Ты не мог бы оказать мне скромную услугу?
– В пределах разумного.
– Последи за Екой, пока она не вернется.
– Какие-то особые распоряжения?
– Нет. Если что – ты знаешь, что делать. Но до этого – просто оставайся самим собой.
– Ладно. – Он слегка поклонился и вышел.
Мгла вернулась к прерванному занятию, поняв, что Ека нравится другим намного больше, чем считали она или Майкл. Она облокотилась на спинку стула Скальцы. Порой тот оказывался не слишком приятен, и всем, кроме Этриана, приходилось основательно постараться, чтобы его полюбить. Этриан же любил всех. Ах да – и еще Старец, считавший Скальцу родственной душой. Оба чувствовали себя одинокими, но таковыми они сделали себя сами. Скальца был еще слишком юн, чтобы поддаться соблазнам внешнего мира, и присутствующие здесь вполне могли о нем позаботиться, если бы он им позволил.
Ясмид чувствовала себя полностью потерянной во времени и пространстве, и в культурном смысле тоже. Возможно, она была слишком стара, чтобы приспособиться к новой обстановке. В молодости она была намного податливее, особенно если учесть, что ей довелось пережить…
Она не отходила от Гаруна, наблюдая за Себиль-эль-Селибом с помощью усовершенствованной дальновидящей системы, которую любезно предоставил лорд Юань, и ощущая, как внутри нее растет дитя. Ее дочь.
Она знала, что это будет дочь, хотя оставалось еще несколько месяцев. И Гаруна это нисколько не радовало. Он никогда об этом не говорил, надеясь, что она ошибается.
Дома порядок поддерживал Эльвас, причем намного лучше, чем ей казалось возможным. Ему каким-то образом удалось запрячь в работу Ибн Адима эд-Дина аль-Димишки. Частицу своего гения внесли также Джирбаш и Хабибулла. В отсутствие каких-либо известий Ясмид не знала, каким образом Эльвасу удается держать в узде народ, лишившийся госпожи и Ученика. Ее радовало уже то, что он вообще этим занимался.
– Неизбежно наступит день, когда тебе и твоему отцу придется передать королевскую мантию другому, – сказал старый лорд Юань.
В свое время он застиг ее врасплох, заговорив на ее языке, но потом она узнала, что он был учителем Вартлоккура во времена юности чародея. С тех пор ему стали известны ряд истин о механике мира и времени.
– Верно, но мы не слишком этому рады.
Старик слегка поклонился и пошел своей дорогой.
Ее муж бросил взгляд на историю, которая творилась сию минуту в Аль-Ремише, и это нисколько его не вдохновило. В городе все так же царил хаос. Похоже, правоверные предпочитали держаться в стороне, пока обезумевшие враги, разбившись на группировки, убивали друг друга. Аль-Суки и его приближенные намеревались дождаться, когда эти идиоты окончательно друг друга уничтожат, и лишь затем навести долгожданный порядок.
– Нельзя ли просто обо всем забыть? – спросила Ясмид. – Оставить все это следующему поколению?
Ответом Гаруна стало молчание, которое ей не понравилось. Он пока не был готов отказаться от борьбы, уже два поколения отравлявшей его душу. Но и ее предложения он не отвергал.
Рагнарсон отслеживал происходящее в Кавелине, когда ему удавалось занять место возле провидческой чаши и находился кто-то, умеющий с ней обращаться. Он старался казаться приятнее, чем был по своей натуре. Все эти люди теперь хорошо его знали. Его напряженная улыбка и напускное дружелюбие выглядели подозрительно, но ему тем не менее помогали. Сочетание замкнутого пространства и внешней угрозы дало жизнь товарищеским отношениям, которые вряд ли просуществуют долго после того, как угроза наконец исчезнет.
Пока он следил за развитием событий в Воргреберге вместе с самым старым его выжившим другом, к нему присоединилась Мгла. С тех пор как они с Гаруном снова встретились, Браги ни разу еще не видел бин Юсифа столь полным энергии. Его обуревала жажда убийства.
Рагнарсон что-то невнятно пробормотал, не глядя на Мглу.
– Скоро мы отправим тебя домой, – сказала она. – Лорд Юань установил связь с тамошним порталом.
– Значит, я не нужен тебе, чтобы…
– Все пошло не так, как я ожидала. От прежнего плана ничего не осталось, но случилось нечто… необычное.
Вид у нее был рассеянный. Она постоянно озиралась по сторонам, нервничая.
Ха! Ее дочь исчезла вместе со своим дружком. И Майкл тоже.
Неужели это было столь важно? И он не заметил, как нечто всерьез изменилось?
– Не уверен, что так уж рад возвращению. Меня будет ждать множество работы.
Бин Юсиф, не оборачиваясь, что-то тихо проговорил.
– Да, знаю. Я сам виноват, так что мне и исправлять ошибки.
Ого! Похоже, его ответ понравился жене Гаруна.
Гарун принял решение.
– Свет души моей, – подозвав Ясмид, он показал ей на чашу, в которую смотрел Рагнарсон. В центре ее сидел одноглазый человек в холодной темной камере – Костлявый. – Мне нужно сделать кое-что еще.
Взгляд ее стал жестким.
– Понимаю, – ответила она и, помедлив, добавила: – В моей душе поселилось зло. Я никогда не прощу…
Мика аль-Рами больше не считал себя кем-либо или чем-либо. То, кем он когда-то был, исчезло навсегда и уже не могло вернуться. Зло приложило все усилия, чтобы с ним покончить, но и Господь добился своего, дав миру идею, которую понесут дальше правоверные. Он лишь надеялся, что Господь позволит им помнить его как Эль-Мюрида, а не то слабое существо, которым он стал впоследствии.
Весь его мир сократился до размеров крошечной ледяной клетки. Он не знал в точности, где находится. Воздух был разрежен, и ему никогда еще не бывало столь холодно, отчего он постоянно хлюпал носом. Ничего хорошего он больше не ждал, но все же получил нечто, чего ему не хватало столько лет, – друга, язычника Фогедатвицу, у которого не было никаких планов и желания использовать Ученика в своих целях.
И если он правильно понимал – все казалось ему чересчур запутанным, – вскоре наконец должен был появиться на свет его внук.