– Нет. Ему не хочется об этом вспоминать, но он не может забыть. Его преследуют видения, иногда он просыпается по ночам, рыдая или крича. Он не в силах убедить себя, что у него не было выбора. И его в самом деле не было.
– Знаю. Я не держу на него зла. Моя ненависть направлена на тех, кто заставил Насмешника покуситься на жизнь лучшего друга. Жаль, что никого из них не осталось в живых. Будь они живы, я бы мечтала о том, как пытаю их и убиваю.
– Он на все готов, лишь бы тебе было легче, Непанта. И до сих пор переживает.
– Мне ничего не нужно, Ингер. У меня есть Варт и ребенок. Вот только… я хотела бы точно знать, что с Этрианом. Жив он или мертв.
– Я думала, его убили после того, как у Насмешника ничего не вышло. Так все говорят.
– Все так думают. Но никто этого не видел. И у меня все время такое чувство, будто он где-то там и ему нужна помощь. – Она уставилась в безжалостное небо, и ее начала бить дрожь. Про сны она говорить не стала – Варт всегда над ними смеялся, и Ингер могла тоже лишь посмеяться. – Иногда… иногда мне кажется, что Браги и Варт все знают, но не хотят мне говорить.
– Браги никогда мне ничего не говорил.
– Мне просто хотелось бы знать. Если что-нибудь услышишь… скажи. Пожалуйста.
Ингер погладила ее по плечу:
– Конечно. Для чего еще нужны подруги?
«Не знаю, – подумала Непанта. – Мне всегда их не хватало, чтобы это выяснить».
111016 г. от О.И.И.Каменный зверь говорит
Этриан и Сааманан стояли на вершине холма. Внизу катила воды широкая река Тусгус. Этриан столь крепко сжимал в руке кинжал, что у него побелели костяшки пальцев.
– Проклятье! – Он швырнул клинок на землю, и тот улетел в кусты, так что найти его снова не удалось.
– Что случилось?
– Мы побеждаем в сражениях, но проигрываем войну, – проворчал он. – Они нас изматывают. Как нам перебраться через реку? Их не меньше, чем нас. И у меня не осталось тех, кого можно было бы еще призвать.
– Бери живых. Ты же поступал так с некоторыми местными.
– Не могу.
– Почему?
– Они мне не позволят. На их доспехи наложено заклятие, которое мне помешает.
Земля содрогнулась, и в нескольких сотнях ярдов позади них поднялся огненный столб. Задымились деревья.
– Еще трехсот человек не стало, – пробормотал Этриан. – Почему они сбиваются в группы? Я не могу заставить их рассредоточиться, если только не думаю об этом каждую минуту.
– У них остались воспоминания, и им не нравится, кем они стали. Они жмутся друг к другу, потому что так им легче. Потянись за реку, найди обычных людей, не солдат.
– Я пробовал. Никого нет. Они опустошили все вокруг.
К югу от холма вспыхнуло сражение. Шум его сперва приближался, затем отдалился.
Врагу больше не требовались телепорты для переброски легионов. Он использовал их тактически, устраивая небольшие внезапные атаки. Этриану не хватало опыта, чтобы обнаружить спрятанные на этом берегу реки порталы.
– Мы не можем вечно тут торчать, – пожаловалась Сааманан. – Нужно прорываться и искать новобранцев.
С тех пор как Этриан обрел могущество каменного зверя, ненависть его росла в геометрической прогрессии. Он восхищался собой, но порой ему казалось, будто он на грани безумия.
«Возможно, каменный зверь меня победил, – подумал он. – Я сам становлюсь зверем, жаждущим разрушений, жаждущим людского страха, приходящим в ярость, стоит мне замешкаться».
Зверь вовсе ни от чего не отказался, не дав ему ничего, кроме власти над мертвыми. Сила его Слова оставалась при нем, и Этриан теперь страстно желал ее заполучить.
– Мы можем использовать летунов, чтобы высадить людей в лесу в тылу врага, – предложила Сааманан. – Выбирай солдат по одному, а потом возвращай их в подразделения…
– Они заметят разницу. К тому же мы не переместим быстро много людей. Нужно попробовать что-то новое. Есть у тебя что-нибудь в запасе?
– Ничего такого, чем я уже не пользовалась. В любом случае мне нельзя слишком высовываться, иначе меня вычислят. Я не переживу еще одной битвы вроде той у крепости.
– В таком случае приведи Великого.
– Что?
– Приведи Великого. Пусть оторвется от груды камней.
Этриан взглянул через реку. Что могло бы сделать Слово с теми укреплениями?
На его лице заиграла зловещая улыбка безумца.
Тьма носит тысячу масок, зло принимает тысячу форм.
Он не считал, что как-то изменился. Внешне он выглядел точно так же, как и любой юноша его возраста, но в душе расползалась темная гниль, раковая опухоль, выросшая из семени, посеянного Праккией и оплодотворенного каменным зверем.
Те, кто снова и снова шли на смерть, называли его Избавителем. И он уже был близок к тому, чтобы стать тем, кем его объявляли, – Избавителем Тьмы, Мессией Зла, Принцем Пути Левой Руки.
«Нет, – пытался возражать он. – Я всего лишь Этриан и хочу отомстить за причиненное мне зло».
Сааманан ощущала его раковую опухоль и осознавала ее глубину. Будучи сама воплощением порочности, она понимала таившийся в нем потенциал, и это повергало ее в ужас. Она знала его родословную. Его дедом был чародей, который разрушил Ильказар, а мать владела Силой. Та же кровь текла и в жилах его отца. Он мог стать величайшим учеником из всех, кого знала тьма.
– Иди приведи Великого, – сказал он.
Она украдкой огляделась, словно зверь мог подглядывать за ними из кустов.
– Не проси меня снова возвращаться в рабство.
Этриан продолжал изучать дальний берег реки.
– Есть ли у нас выбор? Если мы ничего не сделаем, то погибнем.
– Выбери иной путь. Посылай мертвецов, пока их всех не уничтожат, а потом мы вместе уйдем куда-нибудь еще и начнем все сначала. Пусть Великий сгниет, пусть катится обратно в преисподнюю, где мы с Нахамен его нашли.
Ее страсть удивила их обоих. Она говорила именно то, что думала, взбунтовавшись подобно сестре.
– Так ты решила пойти против меня? – Слова Этриана были столь же холодны, как коридоры времени. – Я думал, это Великий меня предал.
– Этриан…
– Приведи его. Или нам придется сражаться друг с другом.
Сааманан взглянула за его плечо. Из леса выходили мертвые солдаты. Он несомненно говорил всерьез.
– Идиот! – Она метнулась вперед, и от ее толчка Этриан врезался в доисторический гранитный монолит. Он пнул ее…
Она произнесла заклинание.
Мир вокруг побелел. От жара кожа Этриана покрылась волдырями, а голова словно бы опустела. Связь с сотнями солдат оборвалась… Он яростно взревел, готовый покончить с собой, но их защитили каменный валун и заклинание Сааманан.
– Хоть у одного из нас хватило разума. Спасибо, – выругавшись, проговорил он и вдруг вскрикнул: – Я ослеп!
– Зрение к тебе вернется. Этриан, не позволяй ненависти овладеть тобой.
– Сааманан? – спросил он какое-то время спустя.
– Да?
– Все в порядке. Больше такого не случится. Извини. Но ты все же должна привести Великого.
– Ладно, – вздохнула она. – Когда земля остынет и мы сможем выйти из-под защиты заклинания.
Этриан в одиночестве стоял на холме. В небе позади него сиял серп луны. Этриан оперся на копье, глядя на костры на дальнем берегу. «Уже скоро, лорд Сыма, – подумал он. – Я сломлю твою волю, упрямая свинья. Я вырежу сердце твоей империи и сделаю ее своей. Я найду убийцу отца…»
Но сперва нужно было воспользоваться помощью каменного зверя, не оказавшись в его власти. И что с Сааманан? Сегодня она вела себя крайне странно. Что там она говорила о необходимости избежать рабства?
Что-то не сходилось. Слишком много противоречий было в ее словах.
В воздухе за спиной зашуршали широкие крылья. Звук становился все громче, пока не заполнил собой ночь. Над водой пронесся рой стрел. Небо позади Этриана вспыхнуло, отбрасывая в сторону реки десяток его теней. «Это я, Шинсан, – подумал он, подняв руку. – Когтистая тень, тянущаяся к твоему сердцу».
Стрелы сбивали драконов и всадников, хотя они не походили на знакомые по сражениям в пустыне, не обладая даже десятой долей их мощности. Они выглядели самодельными, словно у противника закончились настоящие, и ему приходилось обходиться тем, что удавалось соорудить «на коленке».
– Тебя преследует то, чего ты боишься, – улыбнулся Этриан. – То, что повергает тебя в ужас, уже рядом. Время пришло.
Рядом ударился о землю дракон. Сааманан что-то вопросительно крикнула, но он не обернулся.
Мгновение спустя она оказалась рядом, и он ощутил громаду Великого.
– Я привела его, Этриан.
– И что он по этому поводу думает?
Он мог и не спрашивать – он чувствовал радость зверя, его нетерпение, его желание повергнуть в замешательство врага. Зверь ненавидел противника, поскольку тот отказывался подчиняться, сдаваться или даже бояться.
Каменный зверь хотел, чтобы его воспринимали всерьез. У повелителей же Империи Ужаса было о нем свое мнение, и они знали положение дел не хуже Этриана. Они воспринимали Избавителя и его божка как мелкую помеху, которую собирались устранить в ближайшие дни.
Перенесшись за реку, Этриан ощутил царившую там уверенность в себе. Они точно знали, что на этот раз победят. Они ждали его атаки, рассчитывая, что он погубит сам себя.
– Ты правильно поступил, позвав меня, Избавитель, – сказал каменный зверь. – Тебе не на что было больше надеяться. Вместе мы сокрушим их. Но хочу спросить – как ты собираешься пересечь реку?
Этриан об этом даже не задумывался. Мысли его были заняты тем, как раздавить врага, а не как до него добраться. У него не было лодок, его войска не построили ни плотов, ни понтонов. Отступающие легионы уничтожили все местные суда. Он обругал себя за глупость.
– Не слишком-то хороший из тебя генерал, да, Избавитель?
Его больно уколол сарказм каменного зверя. Что ж, как говорится, сам виноват.
– И что ты предлагаешь, Великий? – попытался с тем же сарказмом ответить он, глядя на восток, где вот-вот должно было взойти солнце.