о немедийского — жуткой кислятиной, у которой, тем не менее, было одно неоспоримое достоинство: оно прекрасно утоляло жажду.
Усевшись на свободное место в углу — так, чтобы не терять входную дверь из виду, Конан принялся попивать винцо, в ожидании обеда приглядываясь к посетителям и по привычке прикидывая, кто чего стоит. По большей части посетители были безнадежно пьяны и, похоже, умом не отличались, и киммериец невольно подумал, что среди этого человеческого мусора выбрать себе приличную охрану было бы весьма непросто. Больше всего ему не понравилось соседство слева, где за длинным, залитым вином столом сидели семеро воинов с угрюмыми рожами, на которые время от времени наползали перекашивавшие их идиотские ухмылки. Судя по всему, они сидели здесь уже давно, явно перебрали хмельного и орали громче всех. Причем львиная доля ругательств доставалась почему-то мирно сидевшей в противоположном от северянина углу парочке. Похоже, еще до прихода киммерийца между ними произошло нечто, чего из памяти этих семерых не могли вымыть даже обильные потоки дешевого пойла, которое они старательно вливали в пропитые глотки.
Парочка же, вызывавшая их безудержную ярость, явно отличалась от всех посетителей кабака. За чисто убранным столом, на котором стоял кувшин вина с двумя простыми глиняными кружками, блюдо с аппетитно зажаренным на вертеле, наполовину уже съеденным каплуном и ваза с виноградом, сидели двое: молодая женщина и странно, а скорее, непривычно хорошо одетый для этой местности мужчина средних лет. На нем был черный строгий бархатный камзол с белым кружевным воротником и манжетами, которые он добросовестно старался не испачкать.
Женщина была совсем молода и необыкновенно хороша собой, но, несмотря на это, имела воинственный вид. Дело было вовсе не в том, что на поясе у нее висел длинный, не слишком тяжелый, правда, прямой меч. Просто с первого взгляда, брошенного на красотку, было видно, что она привыкла управляться с оружием ничуть не хуже, чем белошвейка со своей иглой.
Некоторое время за длинным столом молчали, и Конан с интересом наблюдал, как семеро пьяных кретинов сообща стараются породить мысль. Мысль, способную оскорбить мужчину в камзоле и послужить причиной желанной ссоры. Но даже из семи тупых голов нельзя создать одну умную, и хотя пьяная компания не понимала этого, тщетность усилий будила в них все большую и большую ярость.
— Эй! Петух! — закричал один из них осипшим голосом, в то время как прочие одобрительно загоготали, старательно показывая, как высоко они оценили шутку своего товарища.
Шутник довольно ухмыльнулся и, подмигнув своим друзьям — то ли еще будет! — продолжил:
— Где ты откопал такую кх-у…— тут говоривший громко и не к месту икнул,— курочку?!— закончил он, тем не менее, вполне успешно.— Может, обменяешь ее на кружку пива?!
Вторая шутка показалась его собутыльникам еще более удачной, и все семеро загоготали с новой силой. Парочка же по-прежнему не обращала на них никакого внимания, продолжая мирную беседу. Шутники почувствовали себя незаслуженно оскорбленными: все-таки они так старались, а их просто не заметили! Простая справедливость требовала немедленного отмщения.
— Ну, ты!— рыкнул приятель острослова.— Свинья! Мы ведь к тебе обращаемся!
Тут говорившему пришла в голову великолепная мысль, и в подкрепление сказанного он запустил в гордеца куриной костью, которая, правда, полетела далеко в сторону, однако маневр этот уже не мог остаться незамеченным. Мужчина в бархатном камзоле повернулся к семерым приятелям.
— Свинья, прошу заметить, друг мой, вполне безобидное домашнее животное, коренным образом отличающееся от грязного борова, зверя действительно премерзкого! — ответил он, презрительным взглядом, окинув говорившего, явно давая понять этим, кого он имеет в виду под боровом, и, повернувшись к спутнице, спокойно продолжил прерванную беседу.
Конан усмехнулся: в заплеванном зале явно запахло дракой, и, хотя дело это его никак не касалось, у киммерийца по старой привычке зачесались руки. Он понял, что не прочь поучаствовать. Жаль только, вина толком попить не успел. Впрочем, время стычки еще не настало. Он сделал хороший глоток и принялся наблюдать за развитием событий.
Вояк, похоже, не на шутку разозлил ответ франта, быть может, и не слишком остроумный, но обидно подчеркнувший разницу между ними. По их обозленным лицам можно было ясно понять: они никак не ожидали, что этот расфуфыренный индюк начнет огрызаться! Что ж, сам напросился!
— Ах ты, козий помет!— зло прорычал бритый наголо туранец.— Молчал бы, если не хочешь потом зубы верблюжьим дерьмом на место вклеивать!
Похоже, ничего более умного он сказать не мог. Взгляд Конана встретился с взглядом незнакомца, и они одновременно улыбнулись друг другу.
— Думаю, я, вряд ли, стерпел бы,— миролюбиво произнес Конан, ясно давая понять, на чьей он будет стороне, если начнется потасовка.
Причем сказал он это достаточно громко для того, чтобы его слышали все, в том числе и семеро сидевших рядом. Однако человеку в черном, похоже, было ровным счетом наплевать на оскорбления, равно как и на то, что, судя по всему, через мгновение начнется драка. Он усмехнулся и спокойно заметил:
— Обычно я стараюсь не обращать внимания на дерзости людей, которых Светозарный Митра явно обделил умом. Ты ведь и сам не обращаешь внимания на лай собак!
— Пока они не кусаются,— усмехнулся Конан.
— Тут ты прав,— не скрывая иронии, ответил его собеседник и слегка поклонился.
После такого оскорбительного диалога между гордецом и новичком, забияки усидеть уже не смогли.
Наперебой поминая Сета, Нергала и прочих темных божеств, а также их внутренности и испражнения, вояки шумно повскакивали с мест и начали хвататься за оружие. При этом они ревели, брызгали слюной и отбрасывали мешавшую мебель. Ярость их была великолепна и неподражаема. Непосвященному новичку могло показаться, что эти семеро готовятся не просто перебить всех находившихся рядом, но и перерезать прохожих, а также население соседних улиц, заодно ломая и хибары, в которых те обитают.
Все это время парочка спокойно сидела, с интересом наблюдая за приготовлениями семерки, и когда они, наконец, закончились, женщина мгновенно вскочила и отработанным движением выхватила из-за пояса меч.
— Только без крови! Только без крови!— истошно завизжал, прикрывая голову руками, хозяин, немало удивив этим Конана, который был уверен, что в заведении толстяка такие сцены должны происходить ежедневно.
Женщина замерла в боевой стойке и, обведя изготовившихся к драке бандитов задиристым, насмешливым взглядом, крикнула:
— А ну, шакалы, нападайте!— Она расхохоталась.— Кто из вас желает быстрой смерти?
Мужчина тоже приготовился к обороне, но в отличие от своей спутницы не проронил ни звука. На какое-то время, когда стало ясно, что противников запугать не удалось, вояки опешили.
— Вы! Трусы!— выкрикнула женщина.— Что стоите?!
Меч ее со свистом рассек воздух, лихо, крутнувшись в неподвижной руке, словно приглашая к началу веселья. В левой руке появился кинжал. Насмешка ее достигла цели.
Первый из семерки воинов, крепко сбитый шемит небольшого роста со смуглым лицом и длинными волосатыми руками, пьяно и неловко атаковал. Ударив наотмашь кривой туранской саблей и вложив в удар больше силы, чем умения, он, видимо, решил долго не возиться и разом снести дерзкой женщине голову.
Она же, уходя от удара, сделала то, что и должна была сделать,— присела и с разворота пнула противника по ноге, а когда он мешком рухнул на пол, ее кинжал словно ненароком чиркнул по шейной вене, и кровь брызнула на заплеванный пол, смешиваясь с лужами вина. Шемит пытался еще встать, но руки уже не слушались его. Он упал лицом в кровавую лужу и затих.
— Ну, кто следующий?— весело крикнула женщина.
— Эта сучка прирезала Фандона…— ошарашено прошептал кто-то.
Оставшиеся шестеро, мгновенно протрезвев, поняли, что легкого дебоша не предвидится. Они приготовились нападать организованно, и лица их не предвещали ничего хорошего.
— Не сбивайтесь в кучу!— крикнул им Конан, решив, что пора вмешаться, если он не намеревается ограничиться ролью зрителя.— Я тут!
Он мгновенно выхватил меч, всерьез опасаясь, что после такого бурного начала, промедли он еще немного, на его долю ничего не останется.
Впрочем, он зря беспокоился. Подонки быстро пришли в себя и мгновенно разделились на три пары. Те, что выбрали себе в противники киммерийца, видно, считали себя самыми хитрыми. Они сразу попытались обойти его с двух сторон, однако Конан не стал дожидаться окончания их маневра и первым напал на коренастого пузатого ванахеймца. Его удар сверху оказался настолько силен, что невысокий противник хоть и задержал его, выставив меч над головой, но колени у него подогнулись, и, недолго думая, Конан двинул правой ногой в толстое брюхо рыжего, едва успев отскочить от винного фонтана, брызнувшего из его открывшейся пасти.
Конан тут же развернулся и нанес удар, но, как и в первый раз, меч его наткнулся на блок. Боковым зрением киммериец заметил, что и девушка, ловко орудуя мечом и уходя от ударов, уже успела расправиться с одним из своих противников.
Киммериец пошел вперед, яростно нанося удары, но против него стоял настоящий великан — бритоголовый туранец, на полголовы возвышавшийся даже над ним. Верзила умело отбивал все его удары, и Конан понял, что если он хочет победить быстро, то должен, либо перехитрить, либо пересилить великана — его помощь в любое мгновение могла понадобиться новым друзьям.
Показывать свою ловкость на заблеванном ванахеймцем полу Конану совершенно не хотелось, и он, стиснув зубы, пошел вперед. На пятом или шестом ударе он увидел испуг в глазах великана. Тот отступил на шаг, еще на один, споткнулся о своего же валявшегося на полу приятеля, рыжего толстяка, и, отчаянно размахивая руками, опрокинулся навзничь. Падая, он ударился головой о край стола, да так и остался лежать без движения. Конан замер, ожидая, когда противник его поднимется, но тот, похоже, вставать не собирался.