Берега Темзы изобилуют селениями. Я бы даже сказал: почти не пуганными селениями.
Но я сразу сказал своим: грабить крестьян мы не будем. Мы пришли не за глиняными горшками, а за настоящими ценностями. Золото, серебро, драгоценные камни, качественное оружие и такие же качественные ткани. Поэтому рейды по сельской местности и выжимание десятка серебряных монет у какого-нибудь деревенского рива в конопляных портках — не предлагать.
Монастыри, торговые города, резиденции олдерменов и их родичей. Вот что нам нужно.
Думайте, вспоминайте и поторопитесь, потому что уэссекцы не слепые. И вести о нашем визите быстро расползутся по округе.
И вот наконец первое осмысленное предложение. Причем от бойца, который, как я доселе полагал, использовал голову исключительно для ношения шлема.
Остров, значит. В самой дельте. С монастырем.
Я напряг память. Дельту я вроде помнил. Остров тоже. Причем не один. А вот монастырь…
Нет, надо уточнить. До устья от нашего лагеря — часа три хода на веслах.
— Брат…
Медвежонок понял с полуслова:
— Стурла, Хрондю! Англов сюда!
Стурла Подкидыш и Хрондю Мачта — прикольная пара. Подкидыш — приземистый, плечистый, Хрондю — высокий, тощий, длиннорукий, как богомол. Оба — наши сёлундские даны, едва-едва вышедшие из подросткового возраста. Однако оба успели уже годик повоевать. Главным образом на землях будущей Руси. Естественно, оба уже считают себя матерыми хирдманами, покорителями трех морей. Впрочем, с дисциплиной у парней все в порядке. Получив команду, тут же сорвались с места и через минуту едва ли не пинками пригнали наших проводников.
Те нехотя подтвердили. Да, есть монастырь. А нам-то какое дело? Нам же вроде надо Этельреду хвост подпалить?
Даже и не поймешь, храбрость это или тупость. Или хитрож… умие?
— Были там?
Молчат.
Я остановил Медвежонка, собравшегося учинить им интенсивную терапию по восстановлению памяти.
— Тейт, Гарди, вы хотите умереть за Уэссекс? — спросил я по-английски.
Удивились. Одновременно покачали головами.
— Вы знаете, что там есть монастырь. — Я не спрашивал, утверждал. Но по глазам понял: не ошибаюсь. — И теперь второй вопрос: вы хотите, чтобы мы, язычники, убили там всех?
Опять дружное качание голов. Но потом Тейт все же решился подать голос:
— Вы всегда всех убиваете.
— Парень, ты ведь ют? — спросил я.
— Я кентербериец! — Этак с гордостью.
— Допустим. И как ты относишься к своему архиепископу?
Молчание.
Как я и предполагал. Епископ у них пришлый, ставленник в лучшем случае Рима, а в худшем — короля Этельреда. Скорее всего, даже его родственник.
— Что ты с ним болтаешь? — проворчал Медвежонок. — Давай уже убьем их и пойдем к тому монастырю.
Кентийцы напряглись. Понимали, что берсерку их прикончить легче, чем прихлопнуть муху. Муха ведь и улететь может, а они — вряд ли.
— Мне последовать совету брата или вы нам поможете? — спросил я. — Если поможете, то я сделаю все возможное, чтобы уберечь жителей острова от гнева норманнов. У вас есть там кто-то?
— Брат, — признался Тейт.
— Помоги нам, и спасешь своего брата. Его не тронут, обещаю. Давай уже, выкладывай. Стены у монастыря имеются?
Стены были. И охрана. И довольно большое село вокруг. Хотя жили в нем только рабы. Весь остров был — монастырский. И не только остров. Добрый папа нынешнего короля Этельреда лет пятнадцать назад пожертвовал монастырю пару деревенек, когда сей оплот духовности разграбили викинги. Компенсировал моральный ущерб, так сказать.
Мои хольды переглянулись. Дурная весть. Если обитель уже разграбили, то зачем она нам нужна?
Однако, поднатужившись, наш недобровольный информатор вспомнил, что главные церковные ценности король Этельвульф им все же вернул. Когда разгромил норманнское войско.
Я заинтересовался: какие именно это были норманны?
Тейт не знал. Для него мы все были «на одно лицо».
— Как действуем? — спросил меня Медвежонок.
Подраться он всегда не против, но, как истинный викинг, драться бесплатно не любил.
— Рискнем, — решил я.
Ивар поручил нам показать зубки королю Уэссекса. Но с нашим невеликим отрядом я даже на полста километров вверх по Темзе подниматься не хочу, не говоря уже о глубоких рейдах по суше.
Так что этот остров — идеальное решение.
— Нобиль, могу я задать вопрос?
— Разумеется, мой друг.
Если отец Бернар заговорил на латыни, значит, что-то важное.
— Зачем ты это делаешь?
— Что именно?
— Вот это, — отец Бернар показал на сбившихся в кучку святых отцов, с бессильной яростью наблюдавших за погрузкой монастырского имущества.
— Полагаешь, что им, — кивок на святош, очень похожих сейчас на стаю побитых жизнью ворон, — больше подходит пить из серебряных чаш, чем нам?
— Я не об этом, — отмахнулся бывший шевалье. — Зачем ты — с ними?
Теперь я понял, что он имеет в виду.
— Я должен Ивару.
— Помню о твоем долге языческому риксу. — Отец Бернар сделал пару шагов, оказавшись совсем рядом. Черт, не люблю говорить с людьми, задирая голову. Но отойти — показать слабость.
— Ты тоже ему должен, — напомнил я. — Это его люди вытащили тебя из клетки в Оденсе.
— Я должен только Богу. — Отец Бернар почувствовал мое желание отодвинуться и сделал шаг назад. — И ты тоже. Бог привел к тебе Ивара.
— В таком случае почему бы не сказать, что Бог привел к Ивару меня?
— Вот об этом я и спрашиваю, — удовлетворенно произнес отец Бернар. — Какой бог привел тебя к риксу Ивару?
— Разве Бог не один? — парировал я.
— Бог един[22], — уточнил отец Бернар. — Но принял ли ты Его, я не знаю.
Я пожал плечами:
— Когда я предложил меня крестить, ты отказался.
— Тогда мне показалось, что ты… — тут он замялся.
— …Уже крещен? — подсказал я.
Отец Бернар удивленно посмотрел на меня:
— Как ты узнал?
— Догадался.
— И что же?
— Не знаю, — я вновь пожал плечами. — Если и так, то я этого не помню. Бури говорит: у меня особый дар оттуда, — я показал на небо.
— Бури мудр.
Неожиданно.
Я бросил взгляд на пристань. Погрузка заканчивалась. Пора убираться отсюда.
— Не юли! — потребовал я. — Говори прямо.
— Ивар — это не твое, — отец Бернар сжал в кулаке висевший на груди крест. — Уходи от него, как только сможешь.
— Даже если он предложит мне стать его здешним вассалом? — осведомился я. — Если я стану графом, сделаю тебя аббатом. Хочешь?
Отец Бернар засмеялся:
— Если бы я хотел стать аббатом, я бы им уже был. Я тот, кто я есть. А вот кто ты, нобиль?
Я тоже засмеялся. «Я и сам толком не знаю». Вот это был бы честный ответ. Так же как и то, что английским эрлом я становиться не собирался.
— Сейчас меня зовут ярл Ульф Хвити, — сказал я на языке викингов. — А что будет дальше… Поглядим, куда меня заведет мой Бог.
— Ducunt volentem fata, nolentem trahunt[23], — пробормотал отец Бернар.
Угу. Попала собака в колесо, пищи, да беги.
Только я пищать не буду. Пусть враги мои пищат.
— Гримар! — крикнул я. — Этого храбреца, — я указал на настоятеля, — мы берем с собой. Остальных ворон раздеть и привязать к деревьям.
— О! — обрадовался Короткая Шея. — Ярл согласен немного повеселиться!
— Не я. И не ты. Они, — я показал на толпу перепуганных монастырских рабов.
— Ты жесток! — ухмыльнулся Гримар. — Я бы, пожалуй, задержался немного. Поглядел, как тощие мышки кушают жирных крыс.
— Обойдешься! — отрезал я. — Мы сделали дело, и мы уходим.
— Они не посмеют, — сказал отец Бернар. — Отвяжут монахов, как только мы отчалим. Это не мужчины, это сервы.
Он оказался прав. Касательно сервов. Но насчет судьбы монахов он все-таки ошибся. Не учел, что у сервов есть жены. И что женщины куда мстительнее мужчин.
Дамы даже нашего отбытия дожидаться не стали. Я их понимал. Нелегка участь простого английского землепашца. Но жизнь женщин в «милосердном» христианском Средневековье — ужас ужасный. Потому и не выйдет из меня английского графа. Не впишусь я в это «высокоморальное» общество.
— Твоя доля, конунг! — Я кивнул, и хирдманы грохнули наземь сундучок.
Я торжественно откинул крышку. Посуда. Не самая дорогая из той, что мы взяли, но достойная. Серебряная и вся — внушительных объемов. Так экономнее. Один большой кубок весит вдвое меньше, чем три — аналогичного объема.
Кивок Ивара, и сундучок уволокли.
— Лундевик. Вы дошли до него? — спросил Бьёрн.
— Я не Тор, чтобы в одиночку разгонять войска йотунов, — усмехнулся я. — Даже с сотней-другой хирдманов за спиной. И вообще: если я, ярл, буду делать работу конунгов, зачем тогда нужны конунги?
— Он не Тор, он точно из детей Локи, — сказал Хвитсерк Рагнарсон.
— Я тоже так думал, — сказал Ивар. — Но сам видишь: он чернявый, а не рыжий.
— Черный, которого зовут Белым. Это очень похоже на Локи. Да и что стоит поменять цвет волос тому, кто может превратиться в кобылу!
— Эй! — возмутился я. — Я не умею превращаться в кобылу! Я даже в жеребца превращаться не умею… Хотя иногда был бы не прочь.
Братья заухмылялись. Да, теперь у меня есть право шутить с сыновьями Рагнара. Правда, осторожно. И когда с нами нет Сигурда. Змееглазый любит только собственные шутки, да защитят меня скандинавские боги от его юмора.
Но сейчас Сигурд приводит к покорности какое-то графство на юго-востоке Восточной Англии, а его братья пьют английский эль в тронном зале королевского дворца, а где в это время находится сам король Восточной Англии Эдмунд, я понятия не имею. Но он точно жив. Мы же — «друзья».
— Может, у тебя есть еще какое-нибудь дело, конунг? — спросил я. — Еще немного битвы и чуток серебра нам не помешало бы.
— Скоро у нас у всех будет вдоволь и битв и серебра! — заверил меня Ивар. — Подожди, недолго осталось.