Озрик приехал ранним утром. С ним — десятка два кавалеристов. Застань они нас врасплох, были бы потери. Но караульный заметил конный отряд загодя, и потому врасплох застали гордых англосаксов.
Когда усталые всадники на еще более усталых конях въехали во двор, то встретили во дворе меня. И два десятка норманнов в полной экипировке. И дюжину стрелков на правильных позициях.
Вот Озрик меня узнал. И даже не удивился.
Как выяснилось, у него был контакт с черилендским таном, и тот рассказал ему курьез. Случай с неким то ли эрлом, то ли рыцарем, которому тан оказал гостеприимство, коим тот пренебрег. Рассказал с подробностями, которые Озрика удивили. Поскольку он незадолго до этого по поручению короля Осберта общался с королем Бургредом и доподлинно знал, что никакого ирландского рыцаря в войске у того не было.
— Теперь ты с язычниками, Николас? — спросил он грустно.
— Не я с ними, а они со мной, — поправил я. — Они зовут меня Ульф Хвити. Ярл Ульф Хвити. Так что ты теперь мой пленник, не возражаешь?
Озрик пожал плечами. Понимал, что вариантов у него два и второй совсем неприятный.
— К той истории я не имею отношения, — на всякий случай сообщил он. — Эзельстан действовал без моего ведома.
— И земля ему пухом, — отозвался я. А потом в моей голове возникла интересная мысль. — Скажи мне, Озрик, ты хочешь стать королем?
Глава 12 Падение Йорвика
— Вот человек, о котором я говорил, — я положил руку на плечо Озрика и подвинул его вперед.
Сын олдермена держался неплохо. Разве что побледнел самую малость. Но в факельном свете это не очень заметно.
— Ульф-ярл сказал, что ты — конунг по крови, — Ивар вперился в него взглядом голодного дракона. — Это так?
Наверняка он понял, но я все же перевел на всякий случай.
— Да, король Ивар. Я — королевской крови.
И это правда. Крови этой — пара наперстков, но уточнять не будем.
— И ты готов поклясться быть верным?
Еще бы Озрик не был готов. Я провел с ним серьезную разъяснительную работу. Даже сумел подсластить пилюлю: мол, это единственный способ спасти Йорвик от разорения, а христианские святыни — от поругания. Опять-таки, многого ли стоит клятва, данная язычнику?
Об этом я не говорил, а так, легонько намекнул. Для облегчения выбора, не более. Потому что на этот счет тоже подстраховался. Хитромудрые ярлы и конунги, что так и норовят поклясться Отцом лжи Одином, кое-чему меня научили.
Но о страховке Озрик узнает, когда заднего уже не отыграть. А пока пусть выбирает между умеренно хорошим и совсем плохим. Когда на одной чаше — не самая приятная смерть, а на другой — спасение не только своей шкуры, но еще и людей, а главное — церкви…
Ну и королевская власть в придачу, пусть и несколько ограниченная. По-моему, все очевидно.
Для Ивара тоже очевидно. Он-то и клятв никаких давать не будет. Даже — отсутствующим глазом Одина. Шанс не оставить под стенами Йорвика минимум четверть хирда Бескостный не упустил, и за предложенную мной идею он ухватился.
Бьёрна убедить тоже было нетрудно, ведь Железнобокий рассуждал аналогично. Хирд — главная ценность вождя даже в мирное время. А нашим конунгам предстояло войско Эллы и Осберта разбивать, а потом Англию покорять.
Чуть сложнее было, еще до присяги Ивару, убедить Озрика написать правильное письмо архиепископу. Именно архиепископу, а не королевскому наместнику. Формально городским ополчением командовал воевода Эллы Редманд, однако в вопросах политических первое, а оно же последнее слово принадлежало Вулферу. Именно его святость был главным надгробием в этом потенциальном кладбище.
Для убедительности я прогулял Озрика по нашему лагерю, показал приготовления к осаде: лестницы, башни, таранный сарай и прочее. Показал ему тренировку моих лучников, чтобы он убедился: стрелки у нас точно не хуже тех, кто на стенах. О том, что так бьют только мои парни, а их всего ничего в войске норманнов, я умолчал. Под конец добавил, что это всего лишь часть языческого войска. Примерно треть его. А две трети, те, которые наваляли Элле и Осберту, уже погрузились на корабли и сейчас плывут сюда.
— Но мы же их победили! — возразил гордый сын олдермена. — Меня послали с этой вестью!
Я засмеялся.
— Победа, — сказал я, — это когда враг уничтожен или рассеян. А когда враг рассеял твои войска, побил твоих людей, ограбил твой лагерь, а потом ушел безнаказанно, это называется по-другому. Если бы норманны хотели уничтожить союзную армию Нортумбрии, они бы ее уничтожили. Но зачем?
— Как это зачем? — не понял Озрик. — Победить врага!
— А зачем? — повторил я.
Озрик не понял. Пришлось объяснить:
— Норманны не воюют только ради победы. Они даже не мстят исключительно ради мести. Одной только местью сыт не будешь. Потому, если не будет добычи, викинги в драку стараются не лезть. А добыча, она не там, где нас ждали. Она — здесь, — я показал на древние стены Йорвика. — На ваш береговой лагерь напали только те, кому и трофейная конская упряжь в радость. Ты видел моих воинов. На каждом из них кольчуга не хуже твоей. С чего бы мне вести их в бой ради кожаного ремня и горстки серебрушек? Там, на берегу, вы дрались не с гвардией конунгов, а с норманнским фирдом, ополчением. Для настоящих воинов там достойной добычи не было. А здесь, — я показал на стены, — здесь есть. И они ее возьмут. И когда они войдут в город, жители Йорвика познают ад. Хочешь, я расскажу тебе, как это было у франков? Да, я не врал, когда рассказывал о том, как воевал там. Я действительно был беллаторе короля Карла. Но потом мы… повздорили, и я ушел к норманнам. Можешь мне верить или не верить, — среагировал я на скептическое выражение Озрика, — мне все равно. И тебе тоже. А вот в то, что будет, когда Йорвик падет, тебе поверить придется.
И я вкратце описал ему, что будет. Даже краски сгущать не потребовалось.
Озрик поверил. Тем более что и его братья во Христе вели себя с побежденными не лучше.
— Им, — я кивнул в сторону города, — очень повезло, что я встретил тебя. Если ты уговоришь Йорвик сдаться, то ад не придет на его улицы и в его церкви. Короли норманнов возьмут с города выкуп, и, да, это будет немалый выкуп, но зато кровь его жителей не будет течь по сточным канавам. Разве не богоугодное дело? А еще подумай о себе… — Я сделал паузу. — Подумай хорошенько. Кто ты, Озрик? Всего лишь сын олдермена. А можешь стать королем.
— Куклой короля, — буркнул англичанин. — А кукольники — язычники-норманны.
— Вот именно! — воскликнул я. — Они норманны! Рано или поздно они уйдут, а ты останешься!
— А если уйдут не все?
Вот же упрямая скотина. Хотелось напомнить о том, что будет лично с ним, если мы не договоримся. Но я сдержался. Мне не нужен Озрик шантажируемый, мне нужен Озрик убежденный.
— Пусть остаются. Пусть живут в христианском городе, проникаются христианскими ценностями… Глядишь, и на проповедь заглянут. Какой прекрасный шанс для архиепископа склонить их к истинной вере! Норманны-христиане! Неплохое приобретение для церкви, как считаешь?
— Звучит хорошо, — согласился Озрик. — Для нас. Но зачем все это норманнским королям?
— А затем, что им не придется терять время и людей под стенами Йорвика. Нортумбрия — не единственное королевство. Эссекс, Уэссекс… У норманнских конунгов большие планы. И они не обижают тех, кто соглашается принять их власть. Король Восточной Англии Эдмунд поклялся им в верности и остался королем. Слыхал об этом?
Да, он слыхал. И этот довод оказался наиболее убедительным.
— Я присягну, — согласился он. — И постараюсь убедить его благость. Говори, что мне следует сделать…
— Ты готов поклясться мне в верности на знаках своего бога? — спросил Ивар.
— Готов.
— Хорошо. Давайте его сюда, — конунг шевельнул рукой, и в помещение вошел священнослужитель, сопровождаемый на всякий случай зверообразным хирдманом.
— Ты засвидетельствуешь клятву перед вашим богом, — сказал Ивар.
Я перевел. Причем дважды. Святоша трясся от страха. Он был не из тех, кто мечтал о мученичестве. Но дело знал туго. Так что клялся Озрик по всем правилам, положив руку на Библию. И с крестоцелованием.
Вот теперь не поюлишь. Не язычнику поганому дана клятва, а лично Богу в присутствии его представителя.
Письмо Вулферу было уже готово. И отправлено сразу после торжественной присяги.
Теперь оставалось ждать. Либо переговоров, либо прихода Сигурда с Хвитсерком и последующего штурма.
Вулфер среагировал первым. Он согласен «сесть за стол переговоров», но только на своей территории.
Не вопрос, в свою очередь отреагировал Ивар. Он придет. С тысячью бойцов сопровождения.
Ну да. Впусти в Йорвик тысячу норманнов — и никаких переговоров уже не надо.
Предложение встретиться в норманнском лагере отмел уже Вулфер.
Как мне стало известно, Редманд был готов приехать и в лагерь язычников, но архиепископ не рискнул. И одного Редманда не отпустил. И не потому, что опасался за жизнь военачальника. Святошу беспокоило, что Редманд не сумеет как следует защитить интересы церкви.
В общем, после долгих переговоров, в процессе которых туда-сюда сновали челноки-посланцы, стороны выбрали подходящий вариант. В крепости по ту сторону реки. Заинтересованные лица плюс по сотне сопровождающих с каждой стороны. Гарнизон крепости в это число не входил, но учитывая личную подготовку викингов, это было не так уж принципиально.
Посреди мощеного двора поставили стол, по разные стороны которого и уселись переговорщики.
Надо отдать должное храбрости Вулфера, на переговоры он прибыл лично. После того, как Озрик, которого я рискнул отпустить в Йорвик, довел до его святости текущую ситуацию: без шансов. Если, конечно, Господь лично не поразит язычников, как гоморрян с содомянами.
Вера архиепископа была крепка. Но не настолько.
Переговоры длились почти до темноты. И стороны договорились почти обо всем. Кроме одного важного пункта. Контрибуции, которую должен заплатить капитул за право не быть ограбленным дочиста.