Тут уж агрессор не выдержал и решил просто спастись бегством, надеясь избавиться от невероятной боли. Он резко ускорился, увлекая академика за собой. Вода вокруг забурлила. Осьминог резво плыл по узким улочкам подводного города, швыряя Литвиненко на здания то вправо, то влево. Михаил едва не потерял сознание от этой гонки и непрекращающихся ударов, пока не догадался отцепить гарпун. Он не имел особых навыков в подводных сражениях, модель автомата была ему незнакома. За время пребывания на Тихом Омуте Литвиненко успел отстать от прогресса.
Поэтому, нажав на нужный рычаг, он не получил желаемого. Вместо этого тонкий прочный трос подтянул его к чудовищу почти вплотную. К счастью, обалдевший от боли осьминог уже не обращал на ученого никакого внимания. Он пер по замысловатой окружности напролом, при этом, не удаляясь далеко от центра затонувшего города. В глазах Михаила мельтешили разноцветные круги, и все-таки он сумел разглядеть уродливое тело своего противника настолько близко, насколько не доводилось видеть еще никому из выживших людей, которых угораздило столкнуться с таким чудовищем. Особого удовольствия это зрелище ему не доставило. Покрытый волдырями, пупырышками, складками и застарелыми шрамами, под которыми пульсировала красная жидкость, корпус хищника вызывал отвращение.
В отчаянии академик нажал на какую-то кнопку, и один из гарпунов, наконец, отцепился. Это был как раз тот трос, который ранее первым притянул Литвиненко к осьминогу. Академика незамедлительно отбросило назад, на длину другого, более короткого, троса. Его так тряхнуло, что на мгновение он потерял сознание. Когда очнулся, безумная гонка продолжалась. Михаил вновь и вновь жал на кнопку, второй трос не желал отстегиваться. Бросать же автомат было пределом безрассудства. К тому же, его еще надо было отстегнуть, что в сложившейся ситуации представлялось делом практически невозможным.
Гидрокостюм пока выдерживал все удары о встречавшиеся по дороге, заросшие илом и океанским лишайником, здания, но измученному телу от этого не становилось намного легче. Литвиненко снова проделал манипуляции с рычагом переключения режимов «туда-обратно». На это ушла пара минут, показавшаяся академику часами. Затем он нажал на кнопку, и гарпун все же его отпустил.
Осьминог незамедлительно умчался прочь, по-прежнему не удаляясь далеко от центра. Академик медленно опустился в ил. Он успел только нажать на зеленую кнопку, символизирующую, что с ним все в порядке, и работа продолжается. Наверху, на борту теплохода, на пульте должна была зажечься такая же лампочка, показывающая коллегам, что он готов продолжать экспедицию. В противном случае, при загорании красной лампы, его должны были при помощи автоматической лебедки немедленно отбуксировать на борт. Связь, как обычно, отключилась в самый неподходящий момент, и приходилось рассчитывать только на эти незамысловатые сигналы оповещения.
Передохнув около десяти минут, Литвиненко почувствовал, что в состоянии продолжать путешествие. Он попил встроенной в скафандр водички и проглотил брикет спрессованного полуфабриката. Невкусно, зато полезно, и позволяет хотя бы немного восстановить силы.
Академик двинулся в обратном направлении, намереваясь как можно скорее достичь своей цели. Теперь он тщательно оглядывался по сторонам и не сводил палец с курка. Во время небольшого отдыха он смог поверхностно ознакомиться с устройством своего автомата. Принципиальных отличий от знакомого ему оружия не заметил, но какие-то изменения все-таки присутствовали. Михаила охватило смутное ощущение, что это оружие не было изготовлено на одном из официальных оружейных заводов Империи. Сейчас задумываться над этим вопросом у него не было времени. Силы уходили непривычно быстро, и академик подумал, что во время сумасшедшей гонки его все-таки ранило. Возможно, он даже сломал себе пару ребер, хотя боли пока не ощущал, так как ныло все тело.
Оказалось, что осьминог все-таки утащил ученого на приличное расстояние. Хорошо хоть на обратном пути опасностей не встретилось. Лишь бесчисленные косяки рыбешек порхали тут и там. Некоторые стайки совершенно не боялись неуклюжей фигуры в зеленоватом костюме с автоматом в руке, и академику казалось, что он чувствует их прикосновения к своему телу. Вдалеке вода пузырилась. Подводные обитатели продолжали свои бесконечные войны. На чужака до поры времени внимания не обращали. Михаил, тем временем, вышел к пункту своего назначения.
Перед Литвиненко раскинулся огромный призрачно-серый силуэт университета. Двери уже были разломаны ребятами Аугенталлера. Академик включил ручной прожектор и осторожно прошел в фойе. Внутри здания почему-то отсутствовали даже косяки мелких рыбешек, отчего университет выглядел особенно мрачно и загадочно. Внимательно осмотревшись, Михаил решил подниматься по хорошо сохранившейся лестнице с величественными перилами на балкон. Интерьер здания выглядел совершенно изолированным от того подводного хаоса, что творился снаружи. Если бы не вода и покрытые немногочисленными водорослями стены, можно было легко представить стайки студентов, бегущих на занятия, как на самой обычной планете.
Медленно продвигаясь вперед, Литвиненко прислушивался к прорывавшимся сквозь многочисленные помехи фразам коллег по рации. Связь возобновилась, но разобрать ничего возможности не было. Спрашивали его о чем-то или же переговаривались между собой, было непонятно. Он ощущал необъяснимую тревогу.
Сомнительно, что капитан специально подсунул ненадежный гидрокостюм, однако непонятная озлобленность по отношению к нему Аугенталлера в последнее время становилась очевидной. Спасала мысль, что пират ни за что не решится убить доктора и девушку. Ведь он отчего-то полагал, что отшельники знают подводный город лучше, и, значит, живыми будут более полезны. Литвиненко был абсолютно уверен, что это не так – что Накамура в своих вылазках тоже ничего существенного обнаружить не смог. Княжна – тем более. Похоже, она не погружалась под воду очень долгое время. Но попробуй, докажи это сдвинутому на всевозможных тайнах командору. То, что Аугенталлер – сумасшедший, Михаил начал задумываться все чаще.
Внезапно академик ощутил присутствие постороннего (или посторонних?) совсем неподалеку. Это осознание сопровождалась оглушительным барабанным боем (БУМ… БУМ… БУМ…) и бесконечно появляющимися в мозгу солнечными вспышками. Михаил разумом осознавал, что на такой глубине это невозможно, его все равно охватила паника. Первым и единственным желанием было бежать, и бежать как можно дальше от этого места.
Где-то неизмеримо далеко что-то громогласно и нетерпеливо вопрошал Аугенталлер, Литвиненко сейчас было не до него. Словно в туманной дымке на него смотрели три явных гуманоида. Михаил подумал, что они больше похожи на призраков, но очень уж каких-то реальных. У них были непропорционально большие уши и маленькие носы. Собственно, даже не носы, а бугорки на лицах, на которых выступали три точки ноздрей. В остальном они очень походили на человека. Только длинные руки и коротковатые ноги еще являлись некоторым отличием. И никаких тебе жабер, плавников и прочей атрибутики подводного обитателя.
Они делали руками какие-то пассы, один из них, паривших (или стоявших?) по центру совершал пальцами (Михаил успел сосчитать – их было по шесть на каждой руке) движения, которые можно было однозначно охарактеризовать, как «уходи» и «не надо». Литвиненко понял, что это послание относится не только и не столько конкретно к нему, а ко всем участникам экспедиции. Может и ко всем представителям человечества, находящимся на Тихом Омуте. Ученый все-таки попытался подойти поближе, надеясь установить более плотный контакт, в этот момент в его голове что-то неприятно щелкнуло.
Сознание академика постепенно померкло, и он сел прямо на пол. В глазах мерцали яркие круги, посмотреть было на что. Его окружали многочисленные голографические карты с изображениями невиданных созвездий. Временами мелькали видения ужасающих битв. Невообразимые монстры сражались между собой за что-то неизвестное. Разум подсказывал, что не они занимают главенствующие положение в этом подводном гротеске.
Основным элементом во всех композициях было солнце. Величественное и жестокое, прекрасное и беспощадное. Литвиненко понимал это на подсознательном уровне, или его заставили это понять. Было много изображений виденных чуть ранее призраков гуманоидов. Описывалась их повседневная жизнь на чудесной, покрытой зеленью планете, в которой никак не узнавался Тихий Омут. Однако, несомненно, это было именно он. Гуманоиды вспахивали землю, работали на огромных заводах, по прекрасным чистым городам сновала ультрасовременная на тот момент техника. Везде проглядывались звезды, к которым местные обитатели, очевидно, так мечтали полететь. Не осталось сомнений, что они не являлись забытыми родственниками современных человеческих государств, а являлись совершенно самостоятельным видом гуманоидов. Они не являлись и Чужаками, что в современном устройстве галактики и не было такой уж большой неожиданностью. Просто сильно отличались от обычных людей, только и всего.
Снова нахлынул барабанный бой (БУМ… БУМ… БУМ…), и непрекращающиеся солнечные вспышки начали резать глаза. Литвиненко озирался по сторонам, он был уверен, что здесь он снова не один. Вокруг были только искусно сделанные голографические изображения. Постепенно наблюдение за этими видениями показались академику исключительно важным делом.
И вспышки…! Вспышки, сводящие с ума…!
И барабанный бой… (БУМ… БУМ… БУМ…)
Михаил, казалось, проносился через эпохи, плыл через неизведанные пространства. На него нахлынули знания, непостижимый смысл которых он не в силах был понять. Внутри ученого колыхался безграничный в своем величии космос…
Глава 11
– Мать твою, урод!.. Литвиненко, очнитесь, дьявол вас разбери! – над академиком склонилось искаженное бешенством узкоглазое лицо Коршуна.
Михаил открыл глаза и, блаженствуя сквозь свою почти похмельную негу, смотрел на окружающую водную гладь и небо, на котором очередные грозовые тучи сменили постоянно изменяющие свою форму облака. Неистовое солнце пронзало их своими ослепительными лучами, не смотря ни на что. Литвиненко не помнил, как добрался до поверхности, как оказался на корабле, мысли его путались… Окружившие его люди с беспокойством за ним наблюдали.