– А если что-то пойдет не так? – мрачно поинтересовался Литвиненко.
– Тогда, уважаемый академик, мы все умрем, – спокойно ответил Аугенталлер.
После ухода командора, который, загадочно улыбаясь, сослался на неотложные дела, заложники снова остались одни. Слуги сменили блюда и напитки. Автоматчики по-прежнему стояли в отдалении вдоль стен салона-гостиной, но это уже была излишняя предосторожность. Ни у кого из сидевших за столом искателей приключений и мысли о побеге не возникало. Речь Аугенталлера всех просто ошеломила. Сначала ужасающие подробности из его прошлого, а потом уверенный рассказ о плане дальнейших действий. Не оставалось сомнений, что командор разрабатывал эту схему давно и очень скрупулезно. Также было очевидно, что явных изъянов в ней нет. А значит, все или пойдет так, как желает импозантный усач, или они вместе умрут.
– Но это же просто невероятно!!! – воскликнул Кассиус Галлосиус, его седые волосы чуть ли не стояли дыбом. – Я ушам своим не верю. Как такое вообще могло случиться???
– А план, между тем, очень даже осуществим, – задумчиво вертя в руках вилку, пробормотал Сапрыкин.
– Но надо же что-то делать! – никак не мог успокоиться наставник Принца. – Не можем же мы просто ждать.
– А видимо, придется, – философски сказал Накамура, – что нам еще остается делать?
– Подполковник, вы, в самом деле, считаете, что замысел Аугенталлера осуществим? – спросила Долгополова Сапрыкина, внимательно и оценивающе глядя на него из под длинных ресниц.
– Если все, что он сказал, правда, а в этом не приходится сомневаться, то вполне. Командор – человек целеустремленный. И если что-то пойдет не так, то, не сомневаюсь, он осуществит свои угрозы.
– И тогда нам всем конец, – хмуро закончил Кассиус Галлосиус.
По предварительной договоренности между сторонами на орбиту Тихого Омута вышел всего один корабль Империи. Даже не боевой, а транспортный огромный дредноут «Мирный полдень». На его борту имелись мощнейший Терминал и не менее современный ретранслятор, позволявший участвовать в переговорах и самому Императору Димитрию Третьему Виссариону, который находился на флагмане флота, который взял в кольцо всю звездную систему. Естественно, многочисленные советники и ближайшее окружение правителя не могли ему позволить присутствовать на «Мирном полдне», хотя он и рвался возглавить переговоры. В таком случае существовал большой риск, что в плен попадет и сам Император.
Несмотря на все усилия обеих сторон, связь долгое время не удавалось наладить. Солнце планеты не собиралось отказываться от своего верховенства. Но, в конце концов, суперсовременные технологии все-таки взяли верх.
Дрожащий и обливающийся потом наместник Олаф Крюгер от лица Аугенталлера изложил требования, которые были встречены с неподдельным возмущением. Представитель Императора адмирал Нельсон Фернандес сначала даже покраснел от негодования. После коротких переговоров с правителем он предложил назначить любую сумму выкупа. Аугенталлер оставался непреклонным.
– Его требования не изменятся, – передавал находящийся на грани обморока Крюгер, – только полное снятие блокады с Ост-Эндской Конфедерации. Это соглашение должно быть утверждено нейтральными сторонами – как минимум, тремя представителями разных человеческих государств и одним Чужаком.
Переговорщики торговались в течение целого дня. Наконец, как ранее и предрекал Аугенталлер, представители Империи сдались, и началась процедура утверждения деталей. Когда все гарантии обеими сторонами были получены, Нельсон Фернандес сообщил, что на подготовку необходимых документов, созыв представителей других государств и остальные процедурные формальности потребуется, минимум, пять дней. Но и в этом случае последнее слово осталось за командором – он отрезал, что трех суток будет вполне достаточно.
После некоторых препирательств, стороны договорились, что ровно через семьдесят два часа начнется прямая трансляция на галактику подписания этого исторического указа. Но впоследствии оказалось, что и этого времени ни у кого не будет…
Аугенталлер, тем временем, не скрывал своей радости.
– Ну, что я вам говорил? – сияя, обратился он к собеседникам. – Они из моих рук есть готовы, лишь бы с головы драгоценного Алексиуса Амвросия не упал ни один волосок.
– Так вы сдержите свое обещание? – спросила Долгополова дрожащим голосом. Складывалось ощущение, что все ее соблазнительное тело под обтягивающим платьем вибрировало. – Никто не пострадает?
– Вы же сами все слышали, прекрасная Екатерина. Я со своей командой, Принцем и эскадрильей боевых крейсеров после подписания соглашения немедленно покидаю пределы Империи и ухожу в нейтральный космос, где Алексиуса Амвросия и высаживаю. Вы же остаетесь здесь в полной безопасности. Я человек слова, мадемуазель, знаете ли… – лучезарно улыбаясь, ответил предводитель бандитов.
– Но, мне кажется, вы совсем забыли еще кое о чем, – вступил в разговор Литвиненко, – что будет с вашими спрутами? Если их в таком количестве оставить на Тихом Омуте, то они разрушат всю здешнюю экосистему.
После этих словах Аугенталлер нахмурил лоб и погрузился в размышления. Затем он вышел из салона и подошел к борту теплохода, где долго смотрел на свою кошмарную армию, будто прощаясь с ней. Палящий зной и слепящее солнце ему совершенно не досаждали.
– Действительно, академик. За всеми последними событиями я успел про моих зверушек позабыть, – вернувшись с палубы, с наигранным смущением сказал командор, – но, как ни жаль, их придется оставить здесь. Времени грузить их на транспортники нет, да и на ловушку можно нарваться невзначай. Вдобавок, вы сами разве не понимаете, что экосистема Тихого Омута в скором времени просто погибнет. Даже без участия моих питомцев. Неужели вы не чувствуете, что солнце окончательно взбунтовалось? Скоро всему живому здесь наступит конец. Океаны просто вскипят, и даже ЭлЩиты не выживут.
С большим сожалением, про себя Литвиненко вынужден был согласиться со словами командора. А княжна Долгополова вслух высказала мысль, которая многим пришла в голову:
– Зато хоть несчастные аборигены, заключенные в тела ЭлЩитов, наконец, обретут свой покой.
Глава 19
Волнение океана с каждым часом становилось все сильнее. Качка начала причинять неудобства даже на устойчивой громадине теплохода. Поэтому Аугенталлер ближе к вечеру отдал приказ пришвартовать шикарный океанский лайнер в закрытой бухте ближайшего более-менее крупного острова. Армия гигантских спрутов, разгоняя все живое вокруг, сопровождала огромное шикароное древнее судно, окружив его плотным кольцом. На палубе появляться стало совсем уж невозможно из-за невероятной жары. Лишь когда окончательно стемнело, Литвиненко вышел полюбоваться на редкий в этих широтах обширный участок суши.
Об этом, сравнительно крупном, острове ходила недобрая слава. Не зря, даже монстры Аугенталлера, которые могли недолго находиться на суше, не рисковали выбираться на берег. Здесь обитали ядовитые черви, которые могли плеваться смертельной слюной на несколько метров. К счастью, они не переносили воду, и можно было не опасаться, что они появятся на побережье. Их утробное ворчание слышалось в отдалении. Литвиненко пришел к мнению, что у гадов начался брачный сезон. Он давно лелеял мечту получше изучить эту местность, но понимал, что шансов вернуться оттуда живым у него нет.
Практически никакой другой наземной живности из-за червей на острове не осталось. Выжили только совсем уж мелкие особи, которых страшные беспозвоночные не смогли достать. А вот разные воздушные обитатели водились в изобилии. Их разноголосые крики слышались с разных сторон. Однако к теплоходу пернатые приближаться опасались. Академик стоял на палубе лайнера и смотрел в непроглядную темень, словно с чем-то прощаясь.
В бухте качка ощущалась не так сильно, но вот жара после пары часов относительной прохлады вернулась еще более страшная. Специальные кители уже практически не спасали. Да и они у всех практически выработали свои ресурсы. Системы кондиционирования теплохода тоже работали с большим напряжением, и постоянно происходили сбои. Когда Михаил укладывался спать, ему в голову пришла мысль, что такими темпами океан закипит еще быстрее, чем предполагает Аугенталлер. Им самим будет очень тяжело протянуть оставшееся до окончательной эвакуации время. Мысль оставаться на Тихом Омуте и дальше академику в голову уже не приходила.
Ночь Литвиненко снова провел ужасную. Нудный барабанный бой в голове (БУМ… БУМ… БУМ…) постоянно нарастал. Потом вдруг обрывался, принося пару минут облегчения, а затем начинался снова. И вспышки, бесконечные солнечные вспышки в мозгу и глазах посреди безразличной темноты ночи. Всполохи, предвещающие только боль и страдание.
Разбудил молодого ученого истошный крик княжны Долгополовой. Судя по направлению, она находилась в салоне-гостиной. Литвиненко бросился на дверь каюты с намерением во что бы то ни стало ее выломать, но она оказалась незапертой. Михаил побежал на крик и замер в изумлении, решив, что еще не проснулся до конца.
Океан издавал равномерный барабанный бой (хорошо хоть не нарастающий!), а солнце планомерно посылало на землю сигналы – те самые вспышки, которые постоянно приходили в снах. Сейчас они были не такими ослепляющими, но все равно резали глаза. А в совокупности с нудным барабанным боем океана («это же ЭлЩиты издают такие невероятные звуки!» – внезапно осенило академика) всполохи небесного светила сводили с ума.
И это не было образным выражением. Оглядевшись, Михаил понял, что причина крика княжны Долгополовой не в барабанном бое или вспышках – с разных сторон на палубу с отрешенными лицами и, не сводя с солнца Тихого Омута, своих слезящихся, красных, давно уже мертвых глаз, выходили бандиты.
Они, в полном безмолвии и не сговариваясь, спускались по трапу с палубы теплохода на сушу и уходили вглубь острова, идя строго по прямой и лишь осторожно обходя деревья. Вся немногочисленная оставшаяся живность атолла, включая смертоносных червей, попряталась в укрытия. «Или уже мертва», – горестно подумал Михаил.