На словах корреспондента, что у его оператора из глаз и ушей только что пошла кровь, Накамура и Коршун встали с места. Сейчас же к ним присоединились Сапрыкин и Стоматолог. Тела всех четверых сотрясла крупная дрожь, потом они синхронно подняли глаза вверх к солнцу и вот так, цепочкой, направились из салона-гостиной в сторону острова. За ними тянулись следы крови, капли которой струились из глаз и ушей. Недавние непримиримые враги теперь вместе, словно злой рок насмехался над ними, направились навстречу своей судьбе.
– Александр! Хидетоси! Постойте! – в панике воскликнула Долгополова и попыталась схватить их за руки. Но Литвиненко не позволил ей этого сделать. Он нежно и крепко прижал рыдающую уже в полный голос и дрожащую всем телом княжну к себе и прошептал ей на ухо:
– Не надо, Катя. Разве вы не видите, что это бесполезно? Удерживая их, мы только продлеваем агонию. А может, чем черт не шутит, не даем им обрести счастье.
Аугенталлер, Алексиус Амвросий и Кассиус Галлосиус вообще никак не отреагировали на уход недавних компаньонов. Они просто, молча, наблюдали за уходящими в далекое жаркое марево людьми, пока те не скрылись из виду, а потом снова переключили свое внимание на Терминал, который продолжал транслировать апокалиптические виды Тихого Омута.
Академик и сам не верил словам, сказанным им Долгополовой. В его память крепко врезался рассказ командора и описание полных бесконечной муки лиц аборигенов, так похожих на человеческие, которые были заключены в тела ЭлЩитов. Ни о каком счастье там не было и речи. Это был ад. Его товарищи и враги отправлялись прямиком туда, хотя двое из них такой участи уж точно не заслуживали.
«А кто из нас заслуживает? – задался вопросом Михаил. – Аугенталлер? Даже ему можно найти какое-то оправдание. Достаточно вспомнить, что с ним в детстве сделал офицер Империи. Хоть командор и не стал вдаваться в детали, сказал он достаточно для того, чтобы все понять. Такую психологическую травму детства очень тяжело пережить. Еще удивительно, как этот импозантный усатый ост-энд с катушек окончательно не съехал. Сильная, все-таки, личность.
Я? Ну, тут вопрос спорный – даже задумываться на эту тему не хочется. Но Екатерина наверняка не заслужила подобной участи. Она тоже пережила в совсем маленьком возрасте душевную драму из-за смерти отца. А может, и не ее одну. Все-таки, из-за этого молодые, красивые женщины себя не изолируют. Да и случилась та трагедия на Козероге-5 уже давно, двадцать пять лет назад. Княжне тогда было лет пять, но она все прекрасно помнит – и обожаемого отца, и происходившие события чуть ли не во всех подробностях. Возможно, было что-то еще другое в ее тогдашней жизни, не менее страшное. Но уж точно не Катя была в том виновата, а именно у нее что-то случилось неприятное. Нет, только не она заслуживает подобную кару».
Задумавшись над этим вопросом, Литвиненко не сразу заметил, что его предыдущие слова все-таки оказали благотворное влияние на княжну. Она всем своим горячим нежным телом прижалась к молодому ученому, и, хотя ее тело продолжала сотрясать мелкая дрожь, девушка перестала всхлипывать.
Невооруженным взглядом стало видно, что самочувствие оставшихся на борту теплохода пятерых человек медленно, но неуклонно ухудшается. Литвиненко было ясно, что с такими темпами роста солнечной активности им не продержаться эти двое суток.
Аугенталлер вдруг оторвал свой взгляд от стационарного Терминала и резко вскочил, бросившись к выходу из салона-гостиной. Но на палубу из-за гнетущей жары выбежать не рискнул, а только пристально всматривался вдаль. Литвиненко тоже вгляделся и увидел вдали черные точки имперских катеров, экипажи которых, думая, что они незаметны из-за прикрывавшего их прибытия острова, осторожно и очень медленно приближались. Но, как назло, именно напротив того места, где на пассажирском лайнере расположились оставшиеся в живых люди, лес на атолле очень сильно поредел, и командор своим прекрасным зрением смог уловить едва заметное движение.
На несколько секунд предводитель захватчиков замер, а потом его лицо начало медленно пунцоветь и составило внушающий страх контраст с его мертвецки-бледным остальным телом. Если бы предводителя пиратов сейчас хватил инсульт, это было самым простым выходом из ситуации. Но нет, не на того напали…
Бесцветные глаза Аугенталлера постепенно налились кровью, но даже судороги, на что также рассчитывал Литвиненко, не начались. Зато с командором начали происходить не менее страшные метаморфозы. Весь внешний лоск с него мигом слетел, и в личине Аугенталлера проступил зверь – разъяренный, сошедший с ума зверь. Михаил сразу понял, что перед ним маньяк. Напротив пленников, потрясая автоматом, стоял смертельно опасный психопат. Командор сошел с ума, в прямом смысле этого слова. Не как те несчастные, влекомые солнцем, а в самом натуральном виде.
Долгополова, Принц и его наставник тоже заметили эту перемену. Княжна тихо охнула и еще крепче прижалась к академику, словно пытаясь слиться с ним для защиты воедино. Ничего сексуального в этом не было. Алексиус Амвросий и Кассиус Галлосиус смертельно побледнели.
– Ах, так! – взревел Аугенталлер, наставив «Калашников» на заложников. – Значит, они играют не по правилам? И думают, что раз я лишился почти всех своих людей, а армия спрутов занята разборками между собой, то я стал совсем беззащитен? Ну что ж, я им покажу, на что способен Клаус Аугенталлер, полковник войск специального назначения Ост-Эндской Конфедерации по прозвищу Белая Смерть!
Неожиданно вспомнив о чем-то, сумасшедший бросился вон из салона-гостиной и побежал наверх. Гулко застучали его тяжелые ботинки. Пленники застыли, не в силах пошевелиться.
– Да он совсем свихнулся, – одними губами прошептал Принц.
– И, кажется, забыл про все свои требования, – так же тихо ответил Литвиненко, – что он там наверху делает?
Как ни удивительно, мысль о побеге никому не пришла в голову, хотя они впервые за долгое время остались одни и не взаперти. Скоро выяснилось, за чем бегал Аугенталлер. Он вернулся, держа в руках связки наручников.
– А ну-ка вы все, встаньте в ряд! – гаркнул командор. Казалось, его сейчас все-таки хватит инфаркт – настолько сильно покраснело его лицо, – я не дамся им живым. Сейчас мы все погрузимся в гидросамолет и устремимся к далеким южным атоллам. Эти дураки даже не догадались подстраховаться, и их не сопровождает воздушная поддержка. К тому времени, как они подтянутся к нашим рубежам, я успею занять оборону, как в старые добрые времена, когда мы воевали с вашей чертовой Империей. Да-да! Думаете, мне не довелось повоевать с вашими ублюдками?! Еще как довелось! Вы же ни хрена не знаете, а по-настоящему война закончилась только лет пять назад, когда Империя поняла, что с нами не справится. И как тогда, мы отстоим свою землю! Пусть я опять останусь один в живых. Протяните вперед руки.
Ошарашенные этой гневной невразумительной речью заложники подчинились. Аугенталлер, это стало окончательно ясно, совсем свихнулся. Сейчас он уже был не на Тихом Омуте, а где-то на войне. Вместе со своим отступающим отрядом. И его слова, что он и тогда смог выжить, оставшись один, внушали ужас.
Командор, между тем, сначала сковал пленникам руки, а потом соединил их между собой. Получилась цепочка.
– Клаус, – мягко произнес Алексиус Амвросий, пытаясь образумить сумасшедшего, – а как же моя охрана? Мы не можем их здесь бросить.
Эти слова стали ошибкой Принца. Аугенталлер с размаху отвесил ему оплеуху такой силы, что из губы молодого человека хлынула кровь.
– Пусть сдохнут здесь, всем в назидание! – проревел безумец. – Как сдохнете вскоре и вы! Только я смогу выжить, судьба благоволит мне за все мои детские унижения! Прыгайте за борт и плывите к гидросамолету.
– Но постойте командор! – не выдержал Литвиненко. – Как же мы поплывем, скованные наручниками? Да и жара ведь нестерпимая. Мы погибнем через несколько часов. Наши защитные кители совсем потеряли свои запасы энергии.
На этот раз маньяк внял голосу разума и расковал пленников. К себе же веревкой небольшой длины он привязал Принца и добавил:
– Не беспокойтесь по поводу жары. Сейчас у вас на повестке дня проблемы похлеще, не находите? Раз мы пока не скончались от этого сумасшедшего барабанного боя и ослепляющих вспышек, то уж и с высокой температурой как-нибудь справимся. И не вздумайте что-нибудь учудить. Если еще не догадались, этот автомат прекрасно стреляет и под водой. С ним я великолепно умею управляться. В случае чего, первым погибнет Принц, а потом уже все остальные. А я и так отобьюсь от этих дилетантов.
Аугенталлер мотнул головой в сторону видневшихся на горизонте кораблей имперских десантников, а потом сильным толчком сбросил Алексиуса Амвросия в воду. Сам сразу прыгнул за ним. Остальным ничего не оставалось, как тоже проследовать в этом направлении. К счастью, хоть спруты продолжали свои битвы в отдалении и не обратили на людей никакого внимания. Другие обитатели океана уже давно благоразумно покинули эту местность. Поэтому сумасшедший вояка и четверо его пленных без помех добрались до гидросамолета, который покачивался на успокоившихся волнах метрах в пятидесяти от громадины теплохода.
Сначала в воздушный аппарат забрался сам командор, потом он втянул туда Принца, после чего развязал его, устроившись на месте пилота. Алексиус Амвросий помог товарищам забраться на борт.
Аугенталлер под прицелом автомата велел пленникам занять места на заднем сиденье, после чего повторил ту же самую процедуру, что проделал на теплоходе. Он сковал заложников между собой, для надежности еще и приковав пассажиров, сидящих по краям, к бортам гидросамолета.
После чего, сошедший с ума предводитель захватчиков завел двигатели гидросамолета и направил тяжелую машину на юг. Ни ему, ни расположившимся сзади заложникам в голову не пришло бросить взгляд на боевые катера имперских десантников. Они развернулись и на максимальной скорости направились в сторону Фридзона, на свою базу в космопорту, которую совсем недавно относительно легко отбили у людей Аугенталлера, так как те уже находились на последней стадии заболевания и не могли оказать достойного сопротивления. Однако сейчас воздействие солнца Тихого Омута, оглушительного барабанного боя и бесконечных вспышек пришлось почувствовать на себе и элитным спецназовцам Империи. Даже их тренированным организмам не удалось столь долгое время справляться с аномалиями планеты, и морские суда на полных парах неслись к материку, чтобы как можно скорее получить экстренную медицинскую помощь имперских врачей и покинуть поверхность Тихого Омута.