Хищник всплыл на поверхность и замер, словно раздумывая, какую жертву выбрать себе на обед первой. Командор тоже заметил крокодила-парализатора и сделал в воде резкое движение, выставив перед собой кинжал. Это движение решило сомнения чудовища, и оно неспешно направилось к широко раскрывшему от ужаса глаза, запаниковавшему Аугенталлеру. Его безумие мгновенно прошло – своей участи дожидался просто обреченный, больной человек. Один хищник-альбинос намеревался, вопреки всему ранее виденному в предыдущие дни на Тихом Омуте, убить другого хищника-альбиноса. Силы были явно не равны.
Раненый полковник Ост-Эндских Вооруженных сил попытался отогнать монстра кинжалом, но тот даже не обратил на его действия внимания. Оружие лишь слегка поцарапало чешую хищника, напоминавшую броню. Крокодил-парализатор подплыл вплотную и выпустил смертоносное жало, которое воткнулось в плечо командору. Его тело сразу обмякло, а кинжал выпал из руки. Паралич наступил мгновенно, однако голова Аугенталлера оставалась на поверхности. Только глаза, из которых полностью ушло безумие, оставались подвижными и живыми. Они были полны отчаяния и мольбы о помощи.
Крокодил-парализатор выдернул жало и аккуратно откусил небольшую часть ноги Аугенталлера. Тот беззвучно закричал от боли, задохнулся и ушел под воду. Но вскоре появился снова – его парализованное тело стало практически невесомым и каким-то чудом удерживалось на поверхности. Вокруг него всплывали огромные красные пузыри, а рот раскрылся в крике, который слышал только сам командор. Крокодил-парализатор продолжал свою неторопливую трапезу, откусывая от ног своей жертвы куски мяса вперемешку с костями. Он никуда не торопился. Как всегда….
Литвиненко был не в силах больше наблюдать за этим кошмарным зрелищем, но оторвать взгляд от него смог с большим трудом. Пора было самому спвсаться бегством, пока жуткий монстр не вспомнил и о нем. Михаил развернулся и медленно поплыл к берегу, надеясь только на то, что Аугенталлер умрет как можно быстрее – от потери крови, болевого шока или просто захлебнется. Большей пытки, чем он сейчас испытывал, сложно было представить.
Когда до берега оставалось не более пятнадцати метров, Михаил в последний раз оглянулся. Головы командора уже не было видно. Там, где она виднелась совсем недавно, только продолжали подниматься к поверхности океана красные пузыри.
В этот момент в далеком заливе, где находился гигантский белоснежный теплоход, огромные спруты прекратили свою бойню. Через несколько мгновений все они, даже живые до сих пор, были мертвы и мирно покачивались на волнах.
На Литвиненко снова накатил оглушительный барабанный бой (БУМ… БУМ… БУМ…), ослепительные солнечные вспышки проникли прямо в мозг. Михаил потерял сознание, не доплыв до атолла какой-то десяток метров.
Литвиненко очнулся от зудящей боли где-то в районе левой щеки и в ноге. Открыв глаза, он вспомнил, что произошло, и скривился от неприятных воспоминаний. Молодой ученый лежал в тени деревьев, но жар был просто нестерпим, и академик знал, что это не от ранений. В глазах пульсировали всполохи, а барабанный бой (БУМ… БУМ… БУМ…), казалось, заполнил собой все тело. Голова и нога у него были обмотаны какими-то красными тряпками, которые остановили кровь. Внимательно присмотревшись, Михаил опознал в них остатки шикарного платья Долгополовой.
Сама княжна была в изрядно укороченном наряде, еле-еде прикрывавшем только спелые груди и бедра. Красные лохмотья практически не скрывали обворожительные прелести молодой женщины, только подчеркивали безупречные аппетитные изгибы ее тела. Долгополова заметила, что Литвиненко очнулся и тут же подбежала к нему с всхлипами. За ней поспешили Алексиус Амвросий и Кассиус Галлосиус. Последний выглядел совсем не так плохо, как можно было ожидать.
– Миша, как же вы нас напугали! – воскликнула Екатерина, плача и смеясь одновременно. Она даже не пыталась прикрыть выпавшую из лохмотьев упругую грудь, – мы думали, что вы уже и не очнетесь.
– А сколько я пролежал без сознания? – с трудом шевеля распухшими губами, спросил Литвиненко, с наслаждением обнимая стройное, крепкое тело прильнувшей к нему возлюбленной. Со стороны, впрочем, это выглядело вполне невинно, если не знать подоплеки.
– Да уже сутки прошли с тех пор, как мы вас, всего окровавленного вытащили из воды. Но главное, что вы очнулись. Здесь есть фрукты, которые можно употреблять в пищу, и они дают много сока. Вот только жара усиливается все больше. И это воздействие солнца просто сводит с ума. А вот с господином Кассиусом Галлосиусом все уже, можно сказать, хорошо. К счастью, в воде он просто потерял сознание от переутомления, а не от болезни, – раскрасневшаяся княжна смотрела на академика снизу вверх, щебетала и не могла остановиться. Михаил видел, что она безумно рада его благополучному возвращению, и прикрыл глаза, почувствовав прилив счастья.
Литвиненко вкратце рассказал о своей схватке с Аугенталлером, опустив подробности. Но про крокодила-парализатора ему пришлось упомянуть, чтобы никто не вздумал вдруг лезть в воду. Друзья в ужасе шокировано поохали и даже пожалели совсем недавно так ненавистного им врага. Его смерть была ужасна. Товарищи понимали это и без деталей повествования. Местные плоды оказались неплохими на вкус и вправду давали много сока. Немного перекусив, измотанные путешественники задремали в тени высоких деревьев.
Вскоре задремавшего Литвиненко растолкала Долгополова. Она немного привела себя в порядок, лохмотья снова кое как прикрывали ее интимные места, глаза были полны ужаса. Михаил сразу понял, в чем дело. В паре метров от него на земле беззвучно корчились в судорогах Принц и его наставник. Из их ртов стекали струйки слюны.
– Как давно это началось? – спросил академик.
– Несколько минут назад, наверное, – хрипло прошептала княжна, – я ведь тоже сомлела. Вы думаете, что это…?
– Будем надеяться, что пока нет, – Литвиненко не верил своим словам и знал, что Долгополова тоже ему не верит. Но по-другому ответить просто не мог.
Жара усиливалась, перед глазами Михаила плыли разноцветные круги, сквозь которые прорывались вспышки. Вскоре он почувствовал, что княжну охватила мелкая дрожь. Академик крепко и нежно, как только мог, прижал ее к себе, она обхватила его руками. Через пару минут тело Екатерины сотрясла сильная судорога, которая уже не останавливалась. Так он и сидел. Смотрел на ненавистное солнце, а в его объятиях билась дорогая ему женщина.
Михаил думал, что быстро ослепнет, но этого не происходило. Примерно через полчаса барабанный бой в его голове сделался невыносимым (БУМ… БУМ… БУМ…), а от ослепляющих вспышек захотелось закрыть воспаленные глаза. Но они не закрывались. Так и глядели на солнце Тихого Омута. Потом по телу академика прокатилась волна дрожи, через минуту Литвиненко в судорогах упал рядом с Долгополовой.
Глава 20
Открыв глаза, Литвиненко не сразу понял, где находится. Он помнил все произошедшее вплоть до того момента, как его скрутила судорога. По идее, через некоторое время после этого он должен был автоматически направиться на зов солнца Тихого Омута, после чего войти в океан и слиться с ЭлЩитами, получив свой персональный ад.
Но место, где он очнулся, мало походило на внутренности глубоководного монстра или на чистилище. Михаил лежал в просторной светлой палате, а из обеих его рук торчали трубки, подсоединенные к капельницам. Повернув голову направо, академик увидел, что в комнате он находится не один. Недалеко от него лежала накрытая одеялом Екатерина Долгополова, а напротив – Алексиус Амвросий и Кассиус Галлосиус. Все они тоже были подсоединены к капельницам.
Переведя взгляд налево, и посмотрев в иллюминатор, Литвиненко чуть не задохнулся от изумления. Перед ним простиралась огромная планета, почти полностью покрытая океаном, воды которого отражали солнечные лучи. Ученый сразу узнал Тихий Омут и понял, что находится на орбитальном корабле, а значит – в безопасности. В палату вошел почтенного возраста доктор, разбудив остальных пациентов, сладко до этого спавших.
– А, проснулись! – приветливо воскликнул он. – Ну и организмы у вас всех! Даже завидую. Но и они не самые сильные. Вот посмотрите, у кого не организмы, а какие-то вечные двигатели. Эти молодцы даже сознание потеряли всего-то на пару часов.
За доктором в помещение вошли улыбающиеся Гордониус Падиус и Мертониус Эндрюс. Они с жаром пожали руки мужчинами и галантно поцеловали ручку княжне. Товарищи сразу засыпали их вопросами, но их энтузиазм охладил врач:
– Стоп, стоп. Сначала вам нужно перекусить. Не все же вам внутривенно питаться. Ваши коллеги могут подождать здесь, а уж потом общайтесь сколько захотите.
Только сейчас Литвиненко понял, насколько он голоден. Академик набросился на какую-то кашу и ел ее, не чувствуя вкуса. Потом принялся за отварную курочку и бульон. И лишь съев банан и парочку апельсинов, он понял, что насытился. Грейпфрутовый сок дополнил его завтрак. Или обед? Или ужин?
Но это было совершенно не важно. Продукты были удивительно свежими. Таких молодому ученому не доводилось пробовать даже на теплоходе Аугенталлера. Нахлынувшие воспоминания не испортили ему настроения. Академик, по совместительству капитан Внешней Разведывательной Службы Империи, с улыбкой поглядывал на друзей, которые торопливо заканчивали трапезу. Всем не терпелось узнать, как они оказались на орбите, и что вообще произошло в последнее время.
На правах старшего по званию, подробный рассказ вызвался изложить Гордониус Падиус. Для начала он огорошил товарищей известием, что никакой погони за ними не было, так как десантные катера повернули назад на базу, ввиду того, что заболевание начало косить бойцов спецподразделения без разбора.
Сами же императорские гвардейцы все прошедшее со злополучного погружения к зданию затопленного университета время пилили сковывавшие их цепи, которые оказались не первой свежести и слегка покрытыми ржавчиной. Их поместили в отсек, где стояли различные механизмы, и железных деталей, которые могли быть использованы в качестве своеобразных режущих инструментов, хватало. Схватка с оковами заняла все эти дни, и, к счастью, подчиненные Аугенталлера, которые приходили их кормить, ничего не заметили.