– Капитан, спасибо, что пришли. – Майор улыбался, но было заметно, что ему не по себе. В своей тарелке чувствовал себя разве что переводчик – молодой лейтенант с удивившей ее ленточкой Бронзовой звезды на кителе, тоже жгуче-черноволосый. Этот явно наслаждался происходящим. Что ж, если знать их жуткий язык, можно быть уверенным в своем будущем. Тебя не пошлют куда-то, где твои умные мозги может вышибить вооруженный «калашниковым» испуганный пацан, жить которому осталась секунда. Хотя… Бронзовую звезду не вручают просто так – где-то он ее все-таки получил. Это дает ему право…
– Капитан Ахен налетала девяносто часов на «Черных Ястребах» еще в Ираке, – поймала Шерил фразу майора и удивилась еще раз. Почему-то она на секунду выпала из происходящего. Такого с ней не бывало давно, и это позволило ей встряхнуться, спокойно и демонстративно лениво отведя глаза от буравящего взгляда женщины, похожей на хищную птицу.
– Девяносто пять часов, – поправила она майора спокойным голосом. – И еще около ста шестидесяти здесь. – Им что-то не нравится?
То, что чеченцам не нравится ее набор половых хромосом, видно невооруженным взглядом. Но обойдутся. Именно так, судя по всему, полагал и майор, навесивший задание на нее. Теперь он явно сомневался в удачности своего выбора, но, что называется, держал марку. «Борцы за свободу», «борцы за независимость от русской власти»… Почему-то сейчас, в одной комнате с шестью чеченскими повстанцами все эти названия звучали как-то не слишком верно. Будучи, несомненно, точными, они, во всяком случае, воспринимались не так, как звучали дома с экранов телевизоров. Да и не только дома: на многочисленных учебных занятиях они тоже звучали иначе. Там – да, там все было ясно и точно. Испытывающие недостаток современного вооружения, не способные противостоять Российской армии в открытом столкновении, эти люди отчаянно дрались за свою свободу. Это вызывало восхищение. И это было правдой, но сейчас, в трех метрах от этих впервые встреченных людей, восхищение ушло, оставив… Прислушавшись к самой себе, но в этот раз постаравшись не выпасть из имеющего непонятную цель обмена малоинформативными фразами, Шерил с недоверием поняла, что это страх. Или опасение, если смягчить формулировку.
– Что они говорят? – спросила она переводчика, слишком уж увлекшегося разговором.
– Обсуждают, сколько им потребовать у нас сверхштатных боеприпасов на этот конкретный рейд.
– Майор, сэр?
– Сколько потребуют – столько дадим.
Майор явно не возражал против того, чтобы разговор перешел в практическую плоскость. Судя по всему, описание им боевого опыта капитана Ахен произвело достаточное впечатление. Что ж, это можно было воспринять с удовлетворением.
Шерил начинала свою карьеру еще на транспортных «Чинуках», но уже ко второй иракской кампании окончательно перешла на боевые машины. Обеспечение каждодневной боевой работы моторизованной пехоты и антипартизанских частей в двух войнах (включая одну еще неоконченную) дало ей разнообразный и высоко ценимый начальством и ею самой опыт. Страх гибели никуда не делся, каким бы неожиданно слабым ни оказалось противодействие что в Ираке, что здесь. Но она действительно была профессиональным военным, причем много и опять же профессионально убивавшим врагов. С этим чувством она вполне могла жить. А вот испытывать страх на земле она не привыкла. Дома Шерил могла без колебаний пройтись по самым опасным местам родного города, не вздрагивая от шагов позади. В драке она держалась с мужчинами своей весовой категории почти на равных, а кольт «Модель 1910» давал ей решающее преимущество в потенциальном уличном конфликте более серьезного порядка.
– Это полный состав группы?
– Да, полный. Летят не все, двое останутся. Значит, четверо.
– Кто?
Майор представил ей людей, которых Шерил вскоре предстояло терпеть на борту машин своего звена. Аслан, еще один Аслан, имена остальных она не запомнила. Пока она обменивалась словами с майором и переводчиком, чеченцы непрерывно что-то гортанно бормотали, обращаясь друг к другу. На общем фоне выделялся резкий и злой голос женщины в платке: после ее последней фразы сразу несколько человек засмеялись.
– Что она сказала? – спросила Шерил переводчика.
Тот пожал плечами.
– Ерунду. Не обращай внимания.
Женщина произнесла вслух еще одну фразу, в этот раз довольно длинную. Мужчины снова негромко засмеялись, поглядывая на нее, а лейтенант-переводчик натянуто улыбнулся.
– Я жду.
Майор посмотрел на переводчика сверху вниз, изогнув брови.
– В чем дело?
Мужчины напротив перестали посмеиваться и хмыкать. Теперь они чего-то ждали. В глазах нескольких так и прыгал смех, и в лицах всех без исключения было нечто непонятное. Ожидание… чего?
– Виноват, сэр. Эта женщина… Ее зовут Зумруд, но это не настоящее имя, я не знаю настоящего. Она несколько раз подряд сказала про капитана Ахен «эта шлюха». Старший сделал ей замечание, но она настаивала на своем.
– Почему она называет меня шлюхой? – поинтересовалась Шерил, не изменив выражения лица.
– Вы в головном уборе, но без хиджаба. Женшина-военная может снять хиджаб только в полевых условиях, когда это нужно, чтобы надеть шлем, или очки, или капюшон маскировочного костюма. Но как только полевой выход закончился, а вокруг мужчины, приличная женщина наденет хиджаб снова. Берет вместо него будет носить только шлюха.
В воздухе на секунду повисло молчание. Чеченцы по-прежнему будто чего-то ждали. Шерил поняла, что не представляет, что делать. Майор не произнес ни одного слова, и, увидев текущую по его щеке каплю пота, она поняла, почему. Он тоже чувствовал висящее в воздухе напряжение. В этой комнате три офицера Вооруженных сил США, за дверью, в прочих помещениях штаба, еще человек двадцать. С оружием, с уверенностью в своих силах, с боевым опытом. Почему они позволяют такое?
– Переведите этой женщине, что я не мусульманка, – приказала она лейтенанту-переводчику. – Что я не обязана соблюдать правила, привычные для нее. Что мой берет – часть форменной одежды.
Лейенант протарабанил несколько коротких фраз, которые все бесстрастно выслушали.
– Как будет по-чеченски «шлюха»?
– Кхахьпа.
Бледный лейтенант сказал, и Шерил покатала чужое слово на языке. Непривычное, ничего для нее не значащее. Столкнулась глазами с усмехающейся женщиной, перевела взгляд на довольно улыбающихся мужчин.
– Майор, сэр. Если меня еще раз посмеют в лицо назвать шлюхой или каким-то другим оскорбительным словом, я приму дисциплинарные меры, можете быть уверены. Даже союзники не имеют на это никакого права.
– Капитан Ахен, успокойтесь…
– Я спокойна, майор, сэр. Вы видели меня над Кронштадтом тем месяцем? Вот там я не была спокойна. А сейчас да, еще как. Я выразилась понятно?
Майор поглядел на нее с тоской. Шерил отлично понимала, как ему неловко. Непросто быть командиром.
– Лейтенант, переведите им.
Он перевел, хотя Шерил видела, как ему не хотелось этого делать. Старший в команде чеченцев, один из двух Асланов, кивнул и произнес что-то сильным, уверенным голосом, по очереди повернувшись в обе стороны от себя. Двое из мужчин кивнули, один пожал плечами. Женщина в платке стояла, будто не слышала. Аслан остановил на ней взгляд и опять что-то с нажимом сказал. В этот раз женщина тоже легко кивнула и равнодушным тоном произнесла несколько слов.
– Она просит прощения, – объяснил лейтенант. В его голосе Шерил почудилось облегчение.
– Хорошо.
Она сочла инцидент исчерпанным. Мало ли кто что сказал. С этой женщиной ей не лететь, разведгруппа – это четверо мужчин. Так что пускай все так и будет, как есть.
Майор снова начал общаться со старшим из двух Асланов, они склонились над расстеленной на столе картой и по очереди тыкали в нее шариковыми ручками. Аслан знал сколько-то английских слов, но на первый взгляд не так уж много, и переводчику приходилось помогать ему почти непрерывно.
– Лейтенант, – позвала его Шерил в одну из пауз, но, как оно обычно и бывает, от него тут же потребовали переводить что-то новое, и он не успел ответить. К заскучавшей Шерил мягко подошел один из чеченцев. Она почувствовала сначала взгляд, потом увидела движение, но не услышала при этом ничего: настолько пластично он двигалася.
– Меня зовут Ильяс.
Этот тоже говорил по-английски.
– Да, я запомнила.
– Ты смелая.
– Что?
Она не была уверена, что поняла его правильно, но слово было больно уж простое.
– Смелая. Я люблю смелых женщин. Зумруд тоже смелая, но не такая красивая, как ты.
Шерил не нашлась, что сказать, и мужчина широко улыбнулся, очень довольный собой. Судя по его следующим словам, он счел, что она потрясена его комплиментом, да и вообще обаянием. Выразив на своем кривом английском еще несколько таких же прямолинейных знаков внимания, мужчина перевел разговор на себя. Если он не лгал, то с боевым опытом у него было лучше, чем у подавляющего большинства знакомых ей офицеров. Эта часть его монолога не могла не заинтересовать Шерил, и она даже задала несколько уточняющих вопросов, на которые он отвечал, как мог. Ответы впечатляли, и скорее всего мужчина все же не лгал или лгал в мелочах. Здесь, рядом со своими боевыми товарищами, которые спокойно и иронично на них поглядывали, вряд ли он решился бы на прямую ложь. Совершенно серьезному восприятию фактов мешали попытки Ильяса переводить разговор в плоскость, едва-едва не дотягивающую до уровня флирта. Но и сказанного хватило, чтобы ее впечатлить. Многие десятки боевых операций разного масштаба, в том числе на русской территории, десятки убитых врагов, многие единицы уничтоженной боевой техники. Таким мог похвастаться не каждый вертолетчик, не то что пеший солдат. Снова пытаясь ее впечатлить или скорее порадовать своей чувствительностью, Ильяс начал с удовольствием и нарочитой грустью в голосе вспоминать довоенное время. В этот раз Шерил далеко не сразу поняла, что он имеет в виду не операцию «Свобода России», а другую войну, более старую, – войну чеченцев с русскими. Ту самую, на рассказах о которой по телевизору выросло так много будущих офицеров ВВС, Флота и Армии США.