– Это не мое дело, я уже в курсе… О’кей, последний вопрос к ним: каков у них опыт вертолетных десантов? Каков опыт работы конкретно с «Черными Ястребами»?
В этот раз ответы командира чеченской группы ее полностью удовлетворили. Спрашивать, где и когда, она не стала – не так уж это важно. Главное, что не нужно тратить время на тренировки. Без которых, согласно известным анекдотам, десант теряет треть сил еще на посадке – под лопастями.
– Тогда все, закругляемся. Мне еще нужно говорить с экипажами и лично проверять машины. Взлет в один – шесть сотен, так?
– Без поправок, капитан Ахен. В 16.00 ровно. Общий сбор на площадке и контроль готовности в 15.40. Переводчик будет в твоем распоряжении до самого взлета.
– Отлично… Будут какие-то предварительные вводные по эксфильтрации?
– Предварительно – через двое-трое суток. Больше пока ничего. Но это обычное дело, не правда ли?
– Да, сэр. Ничего возразить не могу. Бывает и иначе, но обычно так.
– И необязательно пошлют тебя, Ахен. Там будет видно.
Прощание с майором прошло сухо и формально, а прощания с разведчиками не было вообще: они должны были увидеться через считаные часы. Впрочем, это не отговорка – майор тоже наверняка придет их проводить. Но они Шерил не нравились, и с каждой минутой сильнее. Мрачные и спокойные Аслан-первый и Аслан-второй, сладко улыбающийся ей Ильяс, бесстрастная теперь женщина, имя которой было уже не вспомнить… Да и ладно, все равно оно не настоящее…
Шерил вышла из класса, обвешанного по стенам застекленными портретами русских коммунистических бородачей, и аккуратно прикрыла дверь за своей спиной. Несколько раз подряд глубоко вздохнула, компенсируя нехватку воздуха в течение последних десятков минут. Осторожно и бесшумно выдавила лишний воздух из легких. Недоверчиво покачала головой и двинулась по коридору, поглядывая по сторонам. Грязные подоконники с кружками от горшков с цветами, самих цветов давно не было, а следы остались. Привычный запах запустения на фоне холода. Штабистов было мало и в выделенном их батальону коридоре, и в школе вообще. Судя по всему, оживить мертвое без детской беготни здание невозможно.
Часовой у выхода, у смешной маленькой никелированной «вертушки», через которую взрослый человек мог при желании перепрыгнуть. Второй часовой, снаружи, настороженно обернулся на звук открывающейся за его спиной двери. Винтовка в руках, ее зрачок плавными движениями обводит пространство вокруг: десяток ярдов до решетки, открытый спортивный комплекс прямо за ней. Не так уж плохо шло дело у русских учителей, если провинциальная школа могла себе позволить такое: несколько грунтовых и заасфальтированных площадок, легкоатлетический угол, скамейки в несколько рядов по периметру. Крупная надпись на английском, сделанная на уже давно очистившемся от снега асфальте: «Янки, зачем вы пришли?», а в метре от нее другая: «Янки, уходите». И рядом с ней карикатура: стилизованный банан, на половине рисунка превращающийся в мужской член. Шерил усмехнулась, хотя увидела карикатуру в сотый, наверное, раз. Она не была «янки», она родилась на юге, в столице Техаса. Но она отлично понимала, что русским школьникам это «до лампочки».
– Капитан, мэм?
– Все по плану, Дэнни. Готовность к 15.40. Что номер третий?
– Без проблем, капитан, мэм! Я же обещал.
– Спасибо, – она криво улыбнулась. – Я на тебя надеюсь.
Пятнадцать минут на инструктаж командиров боевых вертолетов, потом пауза на общение с техниками собственной машины – и по второму кругу. Полными экипажами.
– Лейтенант Сименс, мне не нравится твое настроение.
– Мне самому оно не нравится, мэм.
Смешки по кругу, будто они все были подростками. Но они были взрослыми, и они были на войне, вот в чем проблема.
– Мы все не любим ходить далеко, да. Но противодействия специализированных средств ПВО в этом районе не отмечено.
– Это ничего не значит, мэм, – уж это мы все знаем. И нашим стареньким машинам довольно такого же старого «РПГ» либо одного тяжелого пулемета. Но мое настроение не связано с огнем, могли бы сами догадаться. Что, я плохо себя вел под огнем?
Шерил снова улыбнулась, чтобы пустые слова не переросли в настоящую обиду. Нет, эти ребята не были трусами, ни один. Малейшие сомнения – и она бы их на такую дистанцию не взяла.
– Мне не нравятся эти парни, горцы. Я их видел вблизи, и они мне очень не нравятся. Они все больные, вы в курсе?
– В смысле? – напряглась Шерил. – Мне показалось, они на редкость хорошо держатся. Их шесть человек, включая одну женщину, и все свеженькие. Ни красных от лихорадки рож, ни пота на лбу. Знаете же…
– Я не это имел в виду, мэм. Что их фрисби не тронул пока, это их удача, ну да и бог с ними. Мы, в конце концов, тоже здоровы.
Мастер-сержант из экипажа «тройки» вдруг закрывает, даже зажмуривает правый глаз и размашисто рисует какой-то знак в воздухе. Тоже чернокожий, тоже южанин. Что-то это такое для него значит.
– Они соматически поздоровее нас всех… Кроме вот Кена, наверное… Но они психи, все до одного. Вы же знаете про русский Владимир? Слышали?
– Заткнись.
– Рассказывают, что…
– Я сказала «заткнись».
– Да, капитан, мэм.
Все молчали до тех пор, пока тишина не стала неуютной. Слава богу, за плечами у капитана Ахен достаточно лет командования, чтобы знать, что делать. Офицер, которому надо вести за собой в бой людей, не должен отвлекаться на ерунду. А если у него не конь, сабля и револьверы… А пусть не самая современная, но все еще стоящая миллионы боевая машина, состоящая из сотен блоков электроники и механики… Каждый из которых в один из прекрасных дней может сломаться… Серия отрывистых команд – и люди бросили говорить и думать о ерунде, занялись делом. Еще раз маршрут, еще раз время, еще раз техника. Боеприпасы до верха: снова потому, что маршрут… Длинный был маршрут, чего уж там говорить. Почти на максимальный радиус действия без подвесных баков.
Две машины несли разведчиков, две шли в прикрытии. Майор был прав: наряд сил был впечатляющим. Согласно спецификации каждый «Черный Ястреб» мог транспортировать одиннадцать человек десанта либо шестерых лежачих раненых. В их случае, в этом конкретном вылете, всего на четверых десантников приходилось по две машины: по паре размещалось в каждой. Это само по себе очень серьезно свидетельствовало о важности их задачи. Почти наверняка и груз, и командные функции у них дублируются. Плюс еще пара машин без десанта в том самом прикрытии, итого четыре.
Что ж, в большинстве случаев четыре «Черных Ястреба» действительно могут запахать вражескую автоколонну за пару заходов – но чего только не бывает на войне. У некоторых русских нет мозгов, и они ждут не дождутся шанса влепить в чужой вертолет очередь из КПВ или даже старого ДШК[12]. Даже если их потом изрежут осколками НУРСов[13] в клочья. И у каждого из них своя причина для этого. Кто-то искренне ненавидит право выбора и готов с оружием в руках защищать свою привычку бездумно исполнять приказы своих комиссаров. Кто-то уже потерял члена семьи или друга – и война для него стала личной. Слишком личной для того, чтобы думать о том, прав ли ты и что будет потом. У самой Шерил пока было не так, но она прекрасно знала, что чужая смерть даже до профессиональных военных доходит по-разному.
– Ну что, последний прогон?
– Давайте.
В этот раз она сидела с полуприкрытыми глазами, пока лейтенанты один за другим скороговоркой проговаривали маршрут по всей его протяженности: по всем точкам от первой и до совпадающей с ней последней. Частоты связи, сегодняшние позывные и пароли поисково-спасательной команды, ключевые имена.
– Я не жду больших проблем сегодня, – заявила Шерил, когда они уже поднялись. Заявила не очень-то уверенно.
– Благослави тебя Господь, капитан, мэм…
Снова смешки. Ну и хорошо. К этой минуте ей действительно стало полегче. Лица чужаков если не забылись, то почти перестали мешать думать. И пусть так и будет. Она не станет даже глядеть на них до посадки. Вытеснит сначала из мыслей, а затем и из памяти.
– Проверка… Проверка…
Она криво, вполоборота улыбнулась сержанту-технику, стараясь защитить глаза поднятой ладонью. Ветер усилился минимум вдвое, и в воздухе мотало всю ту дрянь, с которой у нее всегда теперь будет ассоциироваться авиабаза в центре России: полусгнившие прошлогодние листья, бумажки, сухие песчинки, фрагменты вездесущего в этой стране пепла.
– Еще пять минут, мэм, и я закончу.
– Работай, я не стану мешать.
Топливозаправщик был потрепанным, если сказать мягко. Одно из крыльев буквально изжевано, будто металл рубили средневековым мечом. Или несущим винтом. На корме – эмблема полка, под ней маленькая наклейка в виде флага штата Северная Каролина. Там сейчас хорошо, тихо. Там в среднестатистический день никто ни в кого не стреляет из тяжелого пулемета. Там черноглазые люди с отражающейся в их зрачках психической болезнью не возят на американских вертолетах тяжелые рюкзаки с тем, на что американским вертолетчикам нельзя смотреть.
– Они вовремя…
Шерил обернулась, машинальными движениями продолжая подгонять на себе сбрую летного костюма и обвеса. Да, они прибыли вовремя, и даже чуть раньше срока. Переводчик и все шестеро, что тоже неудивительно. Пятеро мужчин и одна женщина, легко отличимая от них и фигурой, и обмундированием. Все еще в закрывающем голову, шею и плечи платке – потому что не летит. Ну и слава богу. Но все равно с оружием. М-16, а не русский «калашников», как ни странно.
– Капитан, мэм…
Она посмотрела на переводчика без всякого выражения, но тот почему-то смутился. Странный человек. Не простой, по крайней мере.
– Они готовы?
– Да, мэм.
– Свой груз, боеприпасы? То, что они просили из нашего, уже получили?
Снова подтверждение.
– Спросите еще раз: действительно ли у них есть опыт посадки и высадки из «Ястребов»?