Силуэты были узнаваемые, цвет камуфляжа тоже. Но кто это такие – хрен разберешь с такой дистанции. Метров двести минимум.
– Утю-тю… Идите к папочке…
Да, это действительно было смешно. Смертельно опасно, ясное дело. Но они не боялись, поэтому смешно. А вот эти крендели боялись. Им было что терять. А переспективы получить обещанную награду в этих негостеприимных краях становились все менее реальными.
Звонкий, резкий щелчок. Это граната хлопает тихо и спокойно: что русская, что натовская. А одиночный выстрел снайперской винтовки всегда хорошо слышен. Один из перебегающих, второй по счету с правого фланга цепи, косо повалился в грязь – так не падают живые. И тут же они со всех своих стволов вдарили во фланг залегшим. Николай видел, как встают фонтанчики жидкой грязи, как короткие очереди нащупывают лежащих. Будь у них хотя бы два пулемета… Был один, но и его тоже хватило. Как они и надеялись, это были не регуляры, а каратели. Как это и бывает, когда начались потери, у карателей не выдержали нервы: на фоне веселого раздолья в беззащитных поселках и деревнях это было непривычно и очень уж страшно. Сначала вскочил и на полусогнутых потрусил назад один из них, потом второй. Как и положено, убегающих не трогали – зрелище стимулировало остальных. Через полминуты поднялись и помчались назад все целые, и вот тут их начали класть уже хорошо. Николай четко видел, что минимум два раза попал, и ощутил обычное мрачное удовлетворение.
– Вперед.
Они все ждали команды и рванули вперед, как волки. Справа кто-то даже подвывал на бегу, но сам он берег дыхание.
Неполные двести метров – это ерунда, когда в тебя не стреляют. В них не стреляли: уцелевшие бежали изо всех сил, стараясь разорвать дистанцию. Делиться на две огневые группы каратели не стали, значит, с подготовкой у них совсем так себе. Или офицер уже того… Выстрелы снайперки хлопали размеренно и ровно – это Николай слышал даже на бегу. Но вот видеть, попадала ли в кого-нибудь Вика, уже не получалось: горизонт для него качало в обе стороны. Пыхтя, они все добежали до нужного места, потратили полминуты, чтобы подтянуться. И тут же побежали дальше, забирая все сильнее и сильнее вправо. Где-то наверху уже стрекотало. Самое время. И еще хорошо, что не рычало моторами. Впрочем, недолго ждать.
– Туда! Туда, мать вашу!
Группа перестроилась на бегу, как слаженный конский табун. Слева уже хлопало и трещало. «Уже ближний», – смутно подумал Николай, но на бегу думалось плохо. Это он раньше полагал, что хорошо, – когда бегал трусцой по гранитным набережным чудесного города. Когда бегаешь вот так, вот тут – тогда не до мыслей. Он и так с трудом придерживался темпа, который задавали молодые.
Доктор наддал и все же догнал группу. Теперь уже никто не выл и не улюлюкал, все с равномерными всхрапываниями втягивали в себя воздух.
– К бою! Во фланг отступающему… противнику! Мать вашу еще раз!
Теперь смотреть под ноги стало вообще некогда, они открыли огонь на бегу, вскинув оружие к плечам. Лично Николай едва успевал переводить прицел и в этот раз явно ни в кого не попал. Но перекрестный есть перекрестный, зажатые между двумя группами каратели пытались уйти сначала в одну сторону, потом в другую, и через сколько-то десятков секунд все уже кончилось. К этому времени беспилотник уже висел ровно у них над головами, стрекоча, как летающая кинокамера. Еще какая-нибудь из старых, пленочных.
– Уходим.
Комвзвода Сомов, разумеется, держал все под контролем. Столько уже дней непосредственно под его началом, да еще сколько раз до этого – можно было бы уже привыкнуть. Сразу несколько человек показали небу «факу», один выпендрился и выставил вверх согнутый мизинец, демонстрируя оператору вражеского беспилотника свое мнение об убитых и тех, кто на самом деле не убит, но пытается отлежаться, прикидываясь. Проверять и даже просто быстренько собрать трофеи, к сожалению, было совсем некогда: снова пошла гонка. К первому беспилотнику уже присоединился второй, другого типа. Группа разведчиков вновь отделилась от группы стрелков, так четко сработавших по преследователям, будто это они репетировали три раза. Вой моторов стоял позади широким фронтом, кто-то там продирался через грязь. Но они успели – доскакали до опушки леса, роем вошли вовнутрь, спрятались за жухлой сентябрьской кустовой зеленью. Впереди был косогор, потом бурелом: хрен их возьмешь теперь техникой прямо в спину. Значит, опять обходить по дорогам, или выкидывать впереди десант с воздуха, или бить с неба. А каждый вылет вертолета – штука дорогая.
– Три минуты привал…
Стоны, охи, мат. Бойцы повалились в мокрую траву, как сбитые с ног чем-то тяжелым. Один из беспилотников явно ходил где-то прямо над кронами. Видит ли он их? Инфракрасным датчиком, например? Может, да, а может, и нет: листва мокрая, экранирует хорошо.
Секунды бежали просто как сволочи. Три минуты – это слишком мало, чтобы перестали ныть ноги, но зато можно уже хоть как-то успокоить дыхание. Сколько там у боксеров между раундами? Тоже три? Две?
– Подъем! На том свете належитесь! Вперед!
Понуканий особо не требовалось, они и так все понимали. Николай поймал острый взгляд Вики, поймал спокойный взгляд ее второго номера Кости, поймал полный злобы взгляд бойца по имени Андрей, которого все звали Крок. И он даже знал, от чего парень злой. Ему не дали остаться среди убитых врагов. По первому, а затем по второму разу проверить, нет ли среди них живого. Ему уже объясняли: тяжелораненый враг – это очень полезная вещь, не менее полезная, чем убитый. Нет, не понимал. Не он один. В глубине души Николай был с парнем согласен: что там еще будет с каждым таким раненым… А так… На правую лямку разгрузки бойца был навечно пришит замызганный помпончик от детской шапочки. Никто из них не спрашивал, зачем. Все знали и так.
Мысли были мутные, потому что кислорода мозгам совершенно очевидно не хватало: все шло в мышцы ног. И спины, которая ныла от груза уже с подвыванием, на уровне непрерывной острой боли. Но удовлетворение и злобный кураж пока перевешивали желание упасть и сдохнуть прямо вот здесь – значит, нормально. Не то чтобы он «с оптимизмом смотрел в будущее», но желание еще хоть разок подраться в свое удовольствие лежало буквально на поверхности всей смеси испытываемых им чувств.
Очередной километр в гору. Очередная смена курса. Очередной раз, когда ему передают оттягивающий все руки вещмешок с автомобильным аккумулятором. Хорошо, что его не приходится тащить за пластмассовую ручку. Плохо, что инженер, блин, не изобрел чего-нибудь, требующего для питания не такой тяжести. В идеале – энергии космоса.
– Док, по сторонам гляди! Вперед гляди! Пришибу, блин!
К офицерским званиям в отряде относились серьезно. На войне лейтенант – это очень и очень много, а полковник – это нечто совершенно невиданное. Но дело есть дело. Если лейтенант медслужбы тупит и не смотрит по сторонам и вверх, потому что слишком устал, бедненький, – то что? Пожалеть его?
Николай оскалился на командира взвода. Это был идеальный командир: умелый, прекрасно балансирующий на тонкой грани между храбростью и осторожностью, не жалеющий ни себя, ни своих людей, ни врага. Излишняя интеллигентность и даже просто особые вежливость и воспитанность в число его достоинств не входили, и слава богу. Служить и воевать под началом доброго, мягкого, интеллигентного командира взвода разведки было бы, наверное, очень смешно – и уж точно не долго.
Сотни и тысячи шагов складывались в километры, кровь в ушах шумела налаженным насосным гулом. Разведвзвод оставил завывающий хрип моторов далеко позади, а буквально на выходе из лесного пятна организованным стрелковым огнем сбил надоевший беспилотник. Второй к этому времени куда-то упорхал. Возможно, искать ядро отряда, более уязвимое, чем довольно быстро передвигающийся и довольно неплохо вооруженный взвод. Потрепанный, крепко помятый, но готовый к тесному общению на средних дистанциях. Сам доктор Ляхин тоже совершенно не был интеллигентом. Умным вроде был, а интеллигентом – нет. И не станет уже скорее всего.
– Еще привал… Пять минут… Или жаже шесть.
– «Жаже»?
Старший лейтенант Сомов посмотрел на умника с удивлением и некоторой даже надменностью. Сплюнул на землю густой слюной. Привычно и просто матюкнулся. Все так же привычно ухмыльнулись. Мат вообще был довольно полезной штукой. Полезной психологически. Как любой ритуал.
К вечеру они удалились от места последней стычки километров на десять. Зигзагами – это было все двадцать, потому что по прямой разведчики не ходили принципиально. Никогда не угадаешь, какой на тебя сейчас смотрит датчик. Никогда не знаешь, кто будет ждать тебя в конце следующего отрезка маршрута. А ну как сияющая черно-красным светом дверь с надписью «EXIT?»[32]
И уже в сумерках они развернулись и потрусили почти что обратно. Под острым углом к направлению, с которого пришли. Случались ночи, когда спать не приходилось вообще, но в этот раз прямой погони на хвосте не было. И единственная рация не захлебывалась воплями о помощи, умоляя поднажать и куснуть зажавших отряд врагов хотя бы разок, дать штабу и хозяйственникам хоть тень шанса. А бывало и такое, и каждый раз это бывало очень и очень больно…
Уже укладываясь на почти ощупью нарубленный лапник, Николай потрогал вспухшую по коже руки полосу. Было забавно, что он совершенно не помнил, откуда она взялась. Точно не от пули. Нарвался на сук в лесу? Тоже не похоже, как ни странно. Похоже, может быть, на ожог от щупальца медузы – но откуда медуза в перелесках северо-запада России?
– Че, доктор, туго?
– Туго, блин.
– Ниче, прорвемся… – и через секунду, без паузы: – А ты как сам думаешь?
На такое можно было только плечами пожать. Сам он ничего не думал, просто воевал, как мог. Вряд ли они вытянут еще сколько-то много: очевидно, что за них взялись серьезно. А после вчерашнего и сегодняшнего небольших успехов возьмутся еще серьезнее. Он посмотрел на спросившего внимательно, но толку от этого было никакого – сумерки стали уже совсем темными. Покряхтел, улегся на колючие, хрустящие под его весом ветки, едва прикрытые бушлатом. Вздохнул.