И опять Элви очнулась не сразу.
– Что «Сокол»?
– Хотелось бы знать, как идет ремонт. При таких делах… он ведь рассчитан на высокие ускорения. На нем жидкостные амортизаторы.
Элви передернуло.
– То еще удовольствие, – вставил ее муж.
– А все-таки. Если война придет сюда. На нем можно будет улететь?
Взглядов, которыми Элви обменялась с мужем, она не поняла. Между ними как будто шел неслышимый для нее разговор.
– К сожалению, – сказала Элви, – «Сокол» очень, очень серьезно поврежден.
– Я отрастил новую ступню, даже с пальцами и ногтями, – заметил ее муж, – а корабль пока не в сборе.
– Я не думаю, что в самом деле дойдет до эвакуации, – добавила Элви. – Эти корабли не станут приближаться к планете. А адмирал Трехо защитит нас всеми имеющимися в его распоряжении силами.
– Тогда вам, наверное, стоит поторопить его восстановление, – бросила Тереза. Это прозвучало резче, чем ей бы хотелось, но Элви рассмеялась. Любопытно…
– Наверное, стоило бы, – вздохнула она, но тут они вошли в столовую, и Терезу усадили во главе стола с Иличем и полудюжиной более почтенных, чем Элви, гостей.
Меню было пиршественное. Свежая паста. Брюшки омаров от настоящих омаров. Нежная мраморная говядина, выращенная из лучших образцов. Букеты лаконских цветов благоухали мятой, железом и смолой. О докторе Кортасаре никто не спрашивал. Тереза успела понять, что таково неписаное правило. Если человек исчез, не спрашивай куда. Она задумалась, вспомнят ли о ней, когда она уйдет. Если придумает способ уйти.
Она нашла глазами Элви Окойе. Ее муж что-то рассказывал, горячо жестикулировал, веселя соседей. Доктор Окойе ушла в свои мысли. Тереза задумалась, не солгали ли они о «Соколе». Точно знать она не могла, и как проверить, тоже не знала.
Она с сожалением отказалась от плана подбить их на побег и улететь вместе с ними. Надо было искать другой вариант.
Проходили дни. И недели. Остановить вторжение оказалось не так легко, как всем бы хотелось. Государственные новости сохраняли бодрый оптимизм, говоря о нем скорее как о досадной помехе со стороны вечно недовольных идиотов, нежели как об угрозе империи. У Терезы оставался выделенный ей отцом полный доступ к сверхсекретным докладам и уведомлениям, но даже без него она знала, что это полная чушь.
Ее уроками никто больше не занимался. Остались только занятия с классом сверстников. Илича она видела за едой. Он не повторял угрозы кормить ее насильно, но и надобности не было. Она усвоила новый характер их отношений. Полковник, не в силах контролировать многое другое, отыгрывался, контролируя ее. Тут она ничего не могла поделать.
– На этот раз они промахнулись, – говорил Илич. – Запаниковали. Самый здоровенный и могучий их корабль лишился части магнитной ловушки, и все бросились его защищать.
– На вид разумная мысль, – сказала Тереза, заставляя себя проглотить еще ложку кукурузной похлебки. Она ее любила, но сегодня варево казалось склизким и приторным. Однако она проглотила и не подавилась.
Они сидели во внутреннем дворике с увитыми плющом стенами и искусственным освещением под солнечное. Настоящая погода засыпала двор снегом Терезе по щиколотку. Ондатра, ухмыляясь по-собачьи, носилась по сугробам, на шерсть налипли комочки снега. Илич во время еды не подпускал собаку, потому что она воняла мокрой псиной.
– Была бы разумной, если бы они могли организовать успешную оборону. До сих пор их спасало только бегство. Мы могли в любой момент уничтожить любой их корабль, но Трехо выжидал.
– Чего он ждал?
– Вот этого, – сказал Илич.
Ему нравился звук собственного голоса. Спокойный терпеливый учитель, объясняющий бестолковой девчонке, как устроен мир. Она много лет принимала это за доброту. Теперь видела снисходительное презрение.
– Три марсианских корабля – ядро их собранного на скорую руку флота, и заменить его нечем. Естественно защищать то, что для тебя важнее всего. Но это реакция эмоциональная, а не тактическая. И они за нее поплатятся.
То же самое он говорил за завтраком – яйца, сладкий рис с рыбой, обжаренный шпинат с миндалем, – но она не мешала ему повторять одно и то же. Его слова для нее уже ничего не значили.
– «Вихрь» пройдет сквозь них, как сквозь пустое место. Потом придется еще подчищать кое-что. Всех мы не достанем. Но основные силы? Они ради этого даже «Предштормовым» рискнули. Там будет бойня. А я…
У него звякнул ручной терминал. Нахмурившись, Илич ответил на вызов. Тереза отложила ложку и сделала глоток воды. Она ясно слышала голос Трехо и как напряженно он звучит:
– Я бы хотел видеть вас в тактическом управлении, полковник.
Илич ничего не ответил, кивнул и ушел, забыв о Терезе. Ее это устраивало. Едва он скрылся за углом, она встала и впустила Ондатру. Вбежавшая собака тихо пыхтела.
Тереза взяла свой наладонник и открыла тактические доклады.
Бывали грустные минуты. Время от времени. Вспоминалось, как отец говорил, что, если понадобится, она сможет встать во главе. Он пытался научить ее всему, что знал, – на всякий случай. Тогда она была другой. И он тоже. Она тосковала по той девочке и тому мужчине. Но боль быстро угасала, и Тереза отпускала ее без сожаления. Все равно вернется.
Сообщения выглядели странными – она не сразу поняла, что видит. Неисправный крейсер чудом исправился. А вражеский флот разбегался, но не по системе. Они шли к вратам. Во всяком случае, большая их часть. Почти все.
Все, кроме четырех. Те двигались к Лаконии. Самоубийство. Четыре корабля против «Вихря»? Если только у них нет тайного оружия, как то, в системе Сол…
Но нет, «Вихрь» не мог их остановить. Он слишком далеко ушел и, даже тормозясь, продолжал еще удаляться от планеты. Он боролся с собственной инерцией, как пловец с течением. То же относилось и к истребителям. Их обманули. Заманили, оставили им для защиты одну только планетарную сеть обороны.
Строго говоря, сеть могла бы справиться. Четыре корабля – не так уж много. Но какой-то ущерб они нанесут. А цель у них одна. Она сидела прямо в яблочке мишени.
Тереза понимала, что следует бояться, но не боялась. Отложив наладонник, почесала спину Ондатре и задумалась. Не столько решала задачу, сколько вспоминала что-то такое, что всегда знала. Вывела на экран карту системы и добавила на нее вражеские корабли со временем ускорения. Многое зависит от того, как они будут тормозиться, но Илич преподал ей основы тактики в достаточном объеме, чтобы выдвигать разумные предположения. И составлять план. В случае вражеской высадки ее убьют или возьмут в плен. Ей нужен предмет для торговли за свою свободу. Только она не знала, что могла бы им предложить.
А потом поняла.
Ондатра подняла взгляд на смеющуюся хозяйку. И хвостом отстучала по полу бодрую дробь. Тереза машинально отправила в рот ложку похлебки, нахмурилась и взялась за солонку. Следующая ложка показалась вкуснее.
Времени не хватало, но могло быть и хуже. Тереза вылезла в окно, словно опять собралась навестить Тимоти. Привычный порядок действий утешал ее. Она понимала, что в последний раз видит свою комнату и свои вещи. Что в последний раз спала в своей детской кровати. Но отец был мертв не первый месяц, и, оказывается, она по нему уже отплакала.
Ондатра заскулила, переминаясь с лапы на лапу.
– На этот раз тебя не беру, – сказала Тереза. – Прости.
Собака, поскуливая, вздернула седые брови и с надеждой завиляла хвостом. Тереза, просунувшись обратно, последний раз крепко обняла ее. А потом поспешила уйти, пока твердость не растаяла.
Первый шаг – и, наверное, самый трудный – это добраться до камеры. Была ночь. Снег еще падал, но не доходил до колена. Выйти будет легко.
Камеры охраняли двое, мужчина и женщина. Они подтянулись при виде Терезы.
– Я хочу поговорить с пленником, – сказала та.
Они переглянулись.
– Не знаю… – начал мужчина.
Тереза нетерпеливо хмыкнула.
– Мне поручил Трехо. Речь об атаке. Времени нет.
Так действовал страх. Ощущение, что враг у ворот, и уверенность, что есть власть, которая обо всем позаботится. Даже если голосу власти только-только исполнилось пятнадцать. Они провели ее в камеру. Терезу трясло от возбуждения. Такие приключения она видела на экране, только сейчас все происходило по-настоящему. И героиней была она.
Холден сел и моргнул от света. Волосы у него торчали во все стороны, на лице остались красные морщины от подушки. Тереза повернулась к охраннику-мужчине:
– Вы останьтесь.
Потом она обратилась к женщине:
– У вас есть какие-нибудь средства подавления? Электрический щуп?
– Да, – сказала та.
Тереза протянула руку, и женщина вложила в нее черное блестящее оружие с длинной рукоятью. Оно напоминало обгорелый кукурузный початок. Охранница показала Терезе, как снять предохранитель и как включать щуп.
– Вообще-то ни к чему, – заметил Холден. – Зачем бы? Я драться не собираюсь. Оружие тебе не понадобится.
– Это мне решать, – сказала Тереза и кивком отпустила женщину.
Теперь их осталось трое: Тереза, Холден и охранник. Последний шанс повернуть обратно. Еще можно было передумать…
Тереза сняла предохранитель. Холден сжался, ожидая болезненного удара, а Тереза ткнула оружием в живот охраннику и спустила курок. Мужчина упал пластом, даже не пытаясь выставить руки.
– Ну-ну, – проговорил Холден после долгого ошеломленного молчания. – Не ожидал.
– У нас мало времени. Идем.
– Гм… нет? В смысле мне бы хотелось немножко понять, что… э…
Вспышку гнева она подавила: на нее тоже не было времени. Принялась расстегивать форму тюремщика, пуговицы и молнии, потянула за рукава.
– Подходят ваши люди. Ваш старый корабль. Все вторжение было уловкой, чтобы помочь им пробиться.
– Вторжение? – повторил Холден. – Мне не много рассказывают. А ты меня спасаешь?
– Я вас использую. Вы – мой билет на один из тех кораблей. Поскорей. Нет времени.