– Ты говоришь как Авасарала.
– Я много о ней думал. Вроде как поселил ее маленькую копию у себя в голове. У тебя не бывало такого чувства?
– Знакомо, – признала Наоми. И добавила: – Терезе нужно не просто место посадки и какая-никакая родня. Ей нужна любовь.
– Любовь у нее была. Отец ее любил. Действительно любил. Чего ей не хватало, так это чувства пропорции.
– А потом ты притащил ее сюда.
– Она сама притащилась, – возразил он. – Как и все мы. И каждый раз, когда такое происходит, для всех и каждого это заноза в заднице. Перерасти свою семью – нелегкое дело при самых благоприятных обстоятельствах. А у нее не самые.
Наоми уютно устроилась у него на плече. Он был весь потный, но ей это не мешало. Она погладила кончиком пальца его лоб, провела по щеке. Он повернул голову, толкнулся лбом, как напрашивающийся на ласку кот.
– Ты думаешь, она справится? – спросила Наоми.
– Понятия не имею. Или справится, или нет. От нее зависит. Хотя я почти уверен, что она в любом случае останется самой собой. Для нее это победа. Мы поможем, если сумеем. И если она нам позволит.
Прозвучало предупреждение. Пять минут до прохождения кольца. Джим вздохнул, встал и принялся переодеваться в чистое.
– А ты? – спросила Наоми.
– Что – я?
– Ты справишься?
Джим улыбнулся, и в глазах его было совсем немного усталости. И чуть-чуть печали.
– Я вел долгую, страшную, гнусную игру и выиграл. А выиграв, я добрался домой. Я просыпаюсь утром рядом с тобой. Чего уж лучше?
Глава 50. Элви
Предрассветные часы после побега Терезы Элви провела за новостями. Едва прекратились боевые действия и еще до того, как рассортировали раненых и погибших, начали оформляться сюжеты. Разница между государственными каналами и докладами службы безопасности, которые Элви просмотрела потом, была такой, словно речь шла о двух разных сражениях. Силы террористов-сепаратистов, чье бегство проследили до врат, были отброшены превосходящими силами лаконского флота. Или враг достиг всех намеченных целей и отступил согласно своему плану. Орудийные платформы на орбите и рельсовые наземного базирования успешно защитили Лаконию от самоубийственной, отчаянной атаки врага. Или основная идея, что платформы и рельсовые должны обеспечить поддержку флоту обороны, оказалась забыта в горячке боя. И потери врага, хоть и наличествовали, не были катастрофическими. Враг бежал, а угрозу Лаконии достаточно только протереть тряпкой. Или «Вихрь» на обозримое будущее оказался прикованным к планете, а горстка истребителей охотилась за шальными торпедами и сброшенными на планету камнями, способными причинить тяжелый ущерб в случае попадания.
Самая потрясающая ложь – перед которой бледнело все прочее – гласила, что строительные платформы были сняты до атаки и перебазированы в новый, хранившийся в секрете район, где их введут в строй в безопасности. Прочие рассказы о сражении можно было считать предвзятым прочтением реального текста, а вот строительных платформ больше не существовало. И под правительственными сообщениями об их спасении не крылось ничего реального. Прежние лаконские верфи представляли собой груды металлолома, разбросанные по орбите планеты, и никакая конница и рать не сумели бы их собрать.
А еще кое о чем в новостях попросту не упоминали: в том числе о мгновенной атаке фрегата, приземлившегося на расстоянии плевка от здания государственного совета. И о побеге к врагу дочери верховного консула – пожалуй, самом замечательном в истории случае подросткового бунта. И о том, что сбежал пленник, содержавшийся в здании.
Как минимум один этот пленник.
– Майор? – позвал ее юноша. – Адмирал Трехо готов вас принять.
Вестибюль был просторный, с колоннами песочного цвета, с креслами и диванчиками, рассчитанными на сотню человек. Элви находилась здесь одна.
– Доктор, – сказала Элви.
Он недоуменно переспросил:
– Простите?
– Я предпочитаю называться доктором. Майор – это почетное звание. А докторскую степень я заработала.
– Да. Доктор Окойе. Конечно. Адмирал…
– Готов меня принять, – договорила она, вставая и оправляя китель. – Ведите.
Встреча состоялась не в обычном помещении. Здесь не было кабинетных столов, объемных дисплеев и толпы людей, склоняющихся перед властью, добиваясь места в ней. Только она и Трехо, в приватной столовой. Он ел простой завтрак: кофе, фрукты и пирожное в сахарной глазури. Такой же приготовили для нее. Окно – почти во всю стену – выходило на укрытую снегом территорию дворца и землю за ограждением – до горизонта. Мысль о потрясшей все это битве здесь казалась несколько непристойной. И то, что они встретились не в надежном подземном убежище, тоже выглядело ложью.
– Адмирал, – поздоровалась Элви, садясь за стол.
Молодой человек тут же скрылся. Трехо сам налил себе кофе.
– Мы нашли Илича, – сказал он вместо приветствия. – Вернее, его тело. Он и двое из охраны убиты сепаратистами.
Элви ожидала от себя каких-то чувств по этому поводу. Знакомый, профессионально внимательный к ней сотрудник погиб. Она его никогда больше не увидит. Она не впервые теряла коллег. Когда никто еще не называл ее майором, а она училась в Верхнем университете, трое с ее факультета умерли в течение одного семестра. Она лишилась почти всех сотрудников на «Соколе», и та потеря ее оглушила. А эта нет. На месте положенных потрясения и грусти была океанской глубины отчужденность. Элви даже не взялась бы сказать, к какому имени она относится. Дуарте. Трехо. Холден. Ко всем вместе.
– Плохо, – произнесла она, решив, что надо же что-то сказать.
– Он был предан империи, – ответил Трехо. – При всех его недостатках он был предан.
На это она не нашла, что сказать, поэтому ничего и не сказала.
– Наше положение снова переменилось. – Трехо прервался, чтобы подуть на свой кофе. Адмирал выглядел не просто измученным. Он выглядел на десять лет старше, чем когда вернулся на планету, а уже тогда все было непоправимо поломано. Еще несколько таких лет, и Трехо станет старейшим из живущих, независимо от возраста. Ей вспомнился миф о человеке, пожелавшем вечной жизни, но забывшем попросить к ней молодости. Он все дряхлел и усыхал, пока не превратился в цикаду. Она задумалась, вспомнит ли Фаиз, о ком эта история.
Элви сообразила, что Трехо ожидает ответа. Она не знала, каких слов он ждет, и не хотела знать.
– Вы здоровы, майор?
– Доктор, – поправила она. – Думаю, вам лучше называть меня доктором. И я здорова. На меня в последнее время многое навалилось. Вы, конечно, понимаете.
– Понимаю. Конечно, понимаю, – сказал он. – Строительные платформы. Их называли «лунами из палочек». Именно они привлекли внимание верховного консула к Лаконии. Вы не знали? Он разглядел их на первой волне сканов после открытия врат. На одной было недостроенное судно – что-то похожее на судно.
– Я об этом слышала, – согласилась Элви. Кофе был хорош. Пирожное, на ее вкус, слишком приторное.
– Они стали фундаментом власти Лаконии.
«Господи боже, – подумалось Элви, – когда это Трехо успел стать лицемером?» Или она просто слишком раздражительна?
– Они выиграли у нас очко, – продолжал он. – Признаю. Разыграли грязный трюк, и мы на него попались. Это не повторится. Я надеюсь, вы отложите другие темы, которыми занимаетесь. На время. Знаю, что вы хотите сказать: «Опять первоочередное задание?»
– Да, с этого я бы начала, – согласилась Элви.
– Утрата платформ – это утрата самых мощных из созданных человечеством кораблей. И утрата производства антиматерии. И регенераторов. Без них наша власть не выходит за пределы этой системы. А для войны – с террористами или с тем, что кроется за кольцами врат, – нам нужна сила.
– Итак, то, во что превратился верховный консул, – на полку, – подытожила она. – Попытки разобраться в природе врага и его атак на целые системы – на полку. Тайну бессмертия – на полку.
– Я слышу досаду в вашем голосе и разделяю ее, – сказал Трехо, – но факт остается…
– Нет, я не против. Но создание нового оружия – не первый приоритет, – перебила она. Достала наладонник, вывела свои заметки и передала ему. – Вот. Это для меня главное.
Трехо взглянул на экран так, словно она всучила ему необыкновенно мерзкое насекомое.
– Система Адро?
– Большой зеленый алмаз, видимо, содержащий записи всей цивилизации протомолекулы. Ее возвышения и падения. Я бы могла, вероятно, добиться лучших результатов, если бы «Сокол» отремонтировали и снабдили специально подобранной под этот проект командой. Несколько имен я уже прикинула. Я перешлю их вам.
– Доктор Окойе…
– Я понимаю, что не в состоянии вас ни к чему принудить. Но я вполне уверена, что все, с чем нам приходится иметь дело, взаимосвязано и что это, – она указала на схему гигантского алмаза, – больше всего похоже на Розеттский камень. Так что на него я и нацелю все усилия. Для меня как для профессионала он значит больше, чем устройство взрывов или поиски источника вечной молодости.
Трехо отложил ручной терминал. Его кофе выплеснулся через край чашки, испачкав белую скатерть.
– Идет война…
– Ну, это вам тоже придется исправить.
– Простите?
– Вам нужно прекратить войну. Прислать подполью корзинку с фруктами или еще как. Начать мирные переговоры. Не знаю. Лишь бы сработало. Я это уже говорила, и не шутя. Если хотите мира, проигрывайте красиво. У нас проблемы посерьезнее.
Она доела пирожное и запила его остатками кофе. Горькое после сладкого показалось еще вкуснее. Трехо сидел с каменным лицом. Элви встала.
– Делайте, что нужно, – сказала она. – Я соберусь на работу, а потом буду в университетских лабораториях. Если решите бросить меня в тюрьму за нарушение субординации или как там у вас, военных, говорят, найдете меня там. Если захотите исправить дело, дайте знать, когда будет готов «Сокол», и я сообщу вам все, что выясню.
Он не ответил. Она отрывисто кивнула и вышла. Надеялась, что ей полегчает, и действительно полегчало. Но совсем чуть-чуть.