Когда приходило время, «бутылка» единым импульсом выбрасывала всё, что ей сообщила Наоми. Где-то в системе у Сабы имелась антенна, слушавшая именно её. Тихо, пассивно и незаметно. Этакое космическое чревовещание, именно так подполье получало и передавало информацию — медленно и несовершенно, в то время как враг мог слать сообщения куда угодно со скоростью света.
Вот что значит быть проигравшим.
Самым трудным было время между отправкой бутылки и моментом, когда она сдетонирует. Часы или дни, иногда недели догадок. Конечно, если она где-то ошиблась, копаясь в собственных планах и предположениях, рвущуюся сквозь систему торпеду уже не остановить. Однако Наоми прослушивала всю новую входящую информацию, которая могла бы изменить тот или иной аспект в том, что уже сказано и назад не вернёшь.
Именно этим Наоми сейчас и занималась.
Её контейнер переехал с «Мосли» на новый корабль, почти двойник, под названием «Бхикаджи Кама». Они шли на четверти G к Оберону, со взятым по дешёвке на Марсе из утиля горнодобывающим оборудованием.
Теперь Наоми так свыклась с гулом двигателей, что даже его не слышала, если только не выполнялась какая-нибудь корректировка скорости или траектории, лишь тогда появлялся какой-нибудь звон из-за резонанса вибраций. Её пищевой рацион, прощальный подарок с «Мосли», был произведён на Земле. Рис, растительный протеин и соус карри, которые вполне сошли бы за астерскую еду, если бы не добавка изюма.
Она настроила систему на работу локально, чтобы вообще не подключаться к компьютерам «Камы», разве что ей потребуется что-нибудь, имевшееся только там. Играла музыка — лёгкое мамбо цересиано, как то, под которое она танцевала девчонкой, и в её распоряжении было столько лент новостей, сколько удавалось поймать.
Жилое пространство Наоми обустроила так, что оставалось место для растяжки и упражнений, и она с религиозной строгостью придерживалась расписания, заставляя себя потеть дважды в день. Спала она тоже по расписанию, приглушая свет на восемь часов, не больше, но и не меньше, и никогда не спала в другое время. Никогда не дремала. Рутина не давала подступать окружающей тьме.
А в промежутках она опять изучала данные и ожидала подрыва самой недавней бутылки.
Монитор показывал схематическое изображение комплекса Бара-Гаон с обеими существующими колониями и планируемым новым расширением. Бара-Гаон был одной из самых успешных новых систем, занятых человечеством, с тремя планетами, уже гордящимися самодостаточными городами; независимым горнодобывающим кооперативом, исследующим необычайно богатый астероидный пояс, и базами на двух спутниках единственного газового гиганта системы.
Карта человеческого присутствия в этой системе напоминала прорастающий первый лист — бледный, хрупкий и тонкий и всё же обещающий вырасти в огромную силу. Первые волны привела сюда сельскохозяйственная корпорация, базировавшаяся на Ганимеде, и мусульманское сообщество из Зоны долевого участия на Большом Тераи. Между двумя общинами установились конструктивные партнёрские отношения, что за два десятилетия привлекло на Бара-Гаон ещё пять волн поселенцев.
Колония была осколком системы Сол, но это недолго продлится. План расширения на годы увяз в капкане переговоров, пока по нему не прокатилась Лакония, и теперь воля Дуарте проталкивала его вперёд.
Предлагалось строительство пяти новых городов, по два на каждой из ближайших к их солнцу планет, и одного — на более холодной внешней. Создание высокочувствительной сенсорной сети, способной картографировать систему в течение следующих шести лет и восемнадцати новых исследовательских миссий. Расширение гражданской инфраструктуры с двухлетним шагом прироста и акцентом на науку и поддержку культуры. Если это сработает, Бара-Гаон затмит Сол за одно столетие. Самый амбициозный план, какой Наоми когда-либо видела, и даже вполне осуществимый.
Эти амбиции были также и самой большой надеждой подполья. И главной надеждой Наоми.
Она пробежалась по списку проектных заявок. Она уже сто раз все их видела. У каждой фазы имелись собственные потребности. Только для сенсорной сети требовалось нанять сто тридцать инженеров и узких специалистов. И хотя основной функцией сети было картографирование, не нужно быть гением, чтобы понять — потенциально это система слежения. И если бы процентов десять-двадцать этих инженеров и специалистов оказались бы людьми Сабы, это облегчило бы операции подполья на Бара-Гаоне.
Наоми разработала собственный план проекта. Не препятствовать расширению, а взять над ним контроль изнутри. Управление персоналом на Бара-Гаоне стало её первой целью. Они уже отправили запрос в бюро оценки новых кадров. Наоми определила семь критичных позиций и сформировала профили кандидатов, которые Саба мог использовать для заполнения вакансий своими сторонниками.
Важно, чтобы эти люди были не с фальшивыми удостоверениями личности, а настоящими, с реальной историей и квалификацией. Если бы сейчас удалось получить две из этих семи позиций, это в дальнейшем дало бы им преимущество. Три — и они смогут так хорошо заметать следы, что докопаться до них станет непросто, даже если у Лаконии появятся подозрения. Пять — и Саба получает реальный контроль над расширением комплекса Бара-Гаон.
Кроме того, Наоми выделила и проблемные места. Главным администратором провинции Зеханат на Бара-Гаон-6, планеты под названием Аль-Халуб, был близкий друг Кэрри Фиск, открыто поддерживающий власть Лаконии. Важно, чтобы проекты для этой местности стали неприоритетными, а его личный авторитет подорван.
Профсоюзы на спутниках газового гиганта были связаны со старыми группами противников внутренних планет, и до сих пор с рвением самопровозглашённого угнетённого класса сопротивлялись всему, что сделал Транспортный профсоюз. Сабе нужно найти здесь новых союзников. В местном правительстве имелись общинные фракции, где всё громче говорили о вооружённом сопротивлении Лаконии, и если их не обуздать, это не принесёт реальной пользы, только привлечёт ненужное внимание.
«Нельзя приходить на перестрелку с ножами», — сказала Наоми воображаемая Бобби.
— Посмотрим, — ответила ей Наоми. Её голос эхом отозвался в контейнере.
Она ощутила укол раздражения. Наоми закрыла свои файлы и отодвинула монитор. Покинув систему Сол, она всё надеялась, что последний их разговор хоть немного забудется, но он был как заноза под кожей — немного колет всякий раз, как дотронешься.
Что выйдет, если в бой вступят двое, но только у одного есть оружие и желание им воспользоваться? Чертовски короткая схватка.
Только на этот раз она слышала не голос Бобби. Голос Амоса. За несколько десятков лет, проведённых вместе на корабле, в голове у Наоми возникла уменьшенная копия её семьи. Часть их всех, её часть, даже когда она не особенно жаждала их присутствия. Даже когда это маленькое их отражение говорило ей лишь о том, что их спор не закончен.
Наоми поднялась с кресла, подвески зашипели. Чтобы взбодриться, она переключила музыку на более жизнерадостную и ритмичную. По расписанию ещё рановато для тренировки, но ей нужно подвигаться. Как будто работа мышц рук, ног и спины могла облегчить напряжённость между ней и людьми, которых сейчас здесь нет.
— Это ни разу не короткая схватка, — сказала она, преодолевая сопротивление укреплённой на потолке эластичной ленты. Когда Наоми впервые вошла в этот маленький ящик, крепёж был покрашен в серый. Теперь он сверкал отполированной сталью. — Она началась за сотни лет до того, как я впервые вышла на этот ринг. Невозможно проложить путь к миру оружием.
Мир — не единственное условие достойной победы. Может, нам стоит огнем и мечом пробить себе путь к свободе и справедливости.
Наоми опустила ноги в крепления на полу, пристегнулась, закрепила ленты и потянула. Работа тяжёлая. Немного больно, но потерпеть стоило. Теперь голос в её воображении принадлежал не Амосу, а Джиму.
Всё дело в единоличной власти. Это выглядит довольно прилично, но до поры до времени. Жить, во всяком случае, можно. Но только пока не станет нельзя. Тогда понимаешь, что уже слишком поздно.
— Я борюсь, — сказала Наоми, выдохнула и опять с усилием потянулась. — Тайная работа — это тоже борьба. И лучшая. С ней мы можем выиграть.
— Не в этой жизни, — отозвалась Бобби.
И вообще-то, смысл в этом был. Глубокий и правильный, который Наоми составляла по-своему, споря со всеми любимыми голосами в ее голове.
На лбу каплями выступил пот, а тяжести четверти G недостаточно, чтобы он стекал вниз с лица. Руки дрожали при каждом усилии. Она заставляла себя двигаться медленно. Это делало упражнение тяжелее, что ей нравилось. И снижало вероятность покалечиться, что критично. Медленно, осторожно, сосредоточенно. Избегая травм.
«Это звучит как метафора», — сказал голос Джима, и она рассмеялась над его шуткой.
Когда стареешь, всё неважное отпадает. И сильнее начинаешь ценить всё то, что достаточно важно, чтобы остаться с тобой.
Наоми отстегнула ленты и начала переустанавливать их, чтобы потренировать спину, когда раздался сигнал предупреждения. Одновременно звякнули и монитор, и ручной терминал. Она свернула и убрала ленты. Закончит потом.
На мониторе всплыло единственное сообщение. «Кама» перехватил зашифрованную передачу, соответствующую её шифру. Бутылка разорвалась далеко за эклиптикой Оберона, выплеснув данные.
Наоми выхватила из корабельного буфера копию и запустила в своей системе сравнение. Конечно, будет некоторое искажение. Всегда бывает. Но в сигнале есть повторы и контрольные суммы. Чтобы размыть её работу до неузнаваемости, потребуется или полная невезуха, или высокая радиация. И она просто убедилась, что всё правильно.
Все отчёты и файлы копии соответствовали оригиналу. На экран с сухим, как щелчок пальцев, треском всплыл вердикт: «Невосполнимые потери отсутствуют».
Значит, сделано. Выпущен на волю ещё один блок инструкций и рекомендаций. Наоми, конечно, уже начала работать над следующим. Но всё же наслаждалась успехом.