Ондатра настойчиво тыкалась под руку толстым носом. В глазах старой собаки явственно читалось беспокойство. Густой хвост неуверенно вилял.
— Я просто дура, — сказала Тереза и удивилась, насколько усталым звучит голос. — Настоящая дура.
Ондатра тихонько тявкнула и дернула передними лапами. Недвусмысленное приглашение. Давай забудем обо всем и поиграем. Тереза рухнула на кровать в надежде, что либо ее накроет сон, либо кровать разверзнется, как в кино, и ее затянет в другое измерение, где никто ее не знает. Ондатра снова фыркнула. Потом гавкнула.
— Ладно, — сказала Тереза. — Дай мне переодеться во что-нибудь не такое вонючее от пота. Глупая собака.
Ондатра усерднее завиляла хвостом. Искренне.
Утренние облака разошлись, но все вокруг было еще сырым после дождя. Всем мирам империи присущ круговорот воды. Везде, где жизнь, там и ливни, и грязные лужи. Тереза прошла по обрамленной колоннами дорожке к менее населенным частям Дома правительства. Сейчас ей не нужна компания, хватит собаки и жалости к себе.
Тереза гадала, могло ли всё быть по-другому. Если бы она сказала Мюриэль, чтобы та порвала с Коннором. А ведь она могла бы сказать. И по-прежнему может, вероятно. Если она пойдет к полковнику Ильичу и скажет, что ей не нравится общество Мюриэль, девчонку выпихнут из класса. Тереза может даже потребовать, чтобы Коннор больше времени проводил в Доме правительства, и так оно и будет.
Но все поймут, почему она так поступила, а значит, она этого не сделает. Вместо этого она шагала по серо-зеленому саду, глядя на зелень гор позади Дома правительства, и ей хотелось сбежать, умереть или повернуть время вспять.
Ондатра насторожилась, темные висячие уши приподнялись от возбуждения. Собака радостно гавкнула и бросилась вперед быстрее, чем можно ожидать от старого пса с изношенными суставами. Вопреки всему, Тереза засмеялась.
— Ондатра! — крикнула она, но собака и не подумала вернуться. Толстый виляющий хвост скрылся за живой изгородью из сирени, привезенной с Земли, и Тереза побежала следом.
Она почти ожидала, что Ондатра вспугнула дергунчика, пепельную кошку или еще какую местную живность, бродящую по территории. Собака иногда их ловила и ела, хотя потом ей было плохо. Тереза всегда боялась, что однажды в сад прокрадется хищник покрупнее. Но когда она обогнула живую изгородь, то обнаружила Ондатру рядом с человеком, сидящим на траве и устремившим взгляд на горизонт. Седеющие коротко стриженные волосы. Лаконийский мундир без знаков различия. Дружелюбная, но ничего не значащая улыбка.
Джеймс Холден. И Ондатра растянулась на траве рядом с ним, катаясь по земле, чтобы почесать спину. Тереза резко остановилась. Холден неспешно протянул руку и потрепал собаку по животу. Ондатра вскочила на ноги и гавкнула Терезе: «Ну давай же!» Почти против воли Тереза шагнула к самому известному заключенному империи.
Холден ей не нравился. Она ему не доверяла. Но когда бы они ни разговаривали, он всегда оставался вежлив и доброжелателен. Как будто его всё слегка забавляло в каком-то философском смысле, и потому легко было проявлять ответную вежливость.
— Привет, — сказал он, не глядя на нее.
— Здравствуйте.
— А знаешь, что странно? — сказал он. — Дождь пахнет так же, но мокрая почва — нет.
Тереза промолчала. Ондатра переводила взгляд с заключенного на нее и обратно, как будто чего-то ожидая. Через мгновение Холден продолжил:
— Я вырос на Земле. Когда я был в твоем возрасте — тебе ведь четырнадцать, так? Когда я был в твоем возрасте, я жил на ранчо в Монтане с восемью родителями и кучей животных. Дождь пах в точности так же. Я думаю, это озон. Ну, знаешь, от электрических разрядов? Но почва после бури пахла так сильно... Похоже на... даже не знаю. Приятно. А здесь пахнет мятой. Это странно.
— Я уже сталкивалась с мокрой почвой, — ответила она как будто защищаясь. — Этот запах называется «петрикор». Его дают споры актинобактерий.
— Этого я не знал. Но запах приятный. Мне его не хватает.
— Это моя собака.
Холден не понял (или сделал вид), что это значит «оставь ее в покое».
— Ондатра, — сказал он, и собака завиляла хвостом, радуясь, что ее включили в разговор. — Интересное имя. Это ты выбрала?
— Да.
— Ты когда-нибудь видела настоящую ондатру?
— Конечно, нет.
— Так откуда же такое имя?
Он задавал вопросы на удивление прямо. Почти невинно. Как будто это она взрослая, а он ребенок.
— Это персонаж из книжки с картинками, которую читал мне отец.
— И это была ондатра?
— Наверное, — сказала Тереза.
— Теперь понятно, — отозвался Холден. — Загадка раскрыта. Знаешь, не стоит меня бояться. Она ведь не боится.
Тереза сменила позу. Земля под ногами была еще мягкой после дождя, и он прав — пахла мятой. В голову пришло сразу несколько возможных ответов, например, развернуться и уйти или сказать, что она его не боится и глупо думать, будто боится. Если бы Тереза не чувствовала себя униженной и злой, вероятно, она бы просто посмеялась. Но вышло так, что ей хотелось на ком-то сорваться, а Холден дал ей такую возможность. Он был одним из немногих людей, которых можно кусать без последствий.
— Вы террорист, — сказала Тереза. — Вы убивали людей.
Выражение лица на миг изменилось, почти незаметно, а потом он снова заулыбался.
— Наверное, я им был. Но теперь — нет.
— Не понимаю, почему мой отец не держит вас в тюрьме.
— На этот вопрос я знаю ответ. Я его танцующий медведь, — сказал Холден, снова лег на траву и посмотрел в небо.
Высоко на голубом фоне висели белые облака, а над ними мерцал свет строительных платформ. Тереза поняла суть игры. Он втягивал ее в разговор. Эта фраза про дождь и почву. И откуда Ондатра получила кличку. И этот загадочный комментарий про танцующего медведя. Всё это — приглашение, но она сама выбирает, играть ли дальше.
— Танцующий медведь?
— Древние короли держали при дворе опасных животных. Львов. Пантер. Медведей. Их учили всяким трюкам или хотя бы не есть слишком много гостей. Это способ показать власть. Все знают, медведь — убийца, но король так могущественен, что для него медведь всего лишь забава. Если Дуарте держал бы меня в камере, люди решили бы, что он меня боится. Или что я стану угрозой, если выберусь. А если он меня не удерживает, позволяет бродить по округе, как будто я свободен, то все посетители дворца решат, что он держит меня за яйца.
В его голосе не слышалась злость. Но не слышалось и смирение. Как будто Холдена это даже забавляло.
— Если будете так лежать, то промокнете.
— Я знаю.
Пауза затянулась и стала гнетущей.
— Сколько человек вы убили?
— Зависит от того, как считать. Я старался по возможности никого не убивать. Но видишь ли, я в тюрьме. Сейчас я совершенно уверен, что по крайней мере два опытных снайпера готовы вышибить мне мозги, если я тебя обижу. Так что я не только не желаю тебя обижать, но и не могу, даже если бы мне пришло такое в голову. В этом и смысл танцующего медведя. Он безобиднее любого другого при дворе, потому что все это знают. Опаснее всего те, кому ты доверяешь. Гораздо больше королей и принцев были отравлены друзьями, чем съедены медведями.
Ее терминал чирикнул. С ней хотел поговорить полковник Ильич. Тереза приняла запрос, но не соединилась с полковником. Холден с улыбкой посмотрел на нее.
— Долг зовет? — спросил он.
Тереза не ответила, лишь похлопала себя по ноге. Ондатра прыгнула к ней и завертелась, не зная, чего ей больше хочется — уйти или остаться. Тереза развернулась к Дому правительства. Когда Холден ее окликнул, в его голосе слышался какой-то звон. Словно он пытался вложить в слова больше смысла, чем могли вместить слоги.
— Если ты обеспокоена, то приглядывай за мной.
Она оглянулась. Холден сел. Как она и предупреждала, его спина потемнела от влаги, но ему как будто было плевать.
— За мной постоянно наблюдают, — сказал он. — Даже когда кажется, что нет. Приглядывай за мной.
Тереза нахмурилась.
— Ладно, — сказала она и ушла.
Она направилась к своей квартире и к полковнику, довольная Ондатра бежала рядом, а Тереза пыталась разобраться в своих чувствах. Мысль о Конноре и Мюриэль всё еще была болезненной, как и стыд из-за того, что это причиняет боль. Но присутствовала и какое-то подспудное беспокойство, которое Тереза никак не могла осмыслить, она знала лишь одно — это связано с тем, что Ондатре нравится встречаться с Джеймсом Холденом, а ей нет.
Полковника она нашла в общем зале. Когда все ученики разошлись, диванчики и кресла выглядели по-другому. Даже стены как будто разошлись, чтобы зал выглядел еще более пустым. Шаги отдались эхом, как и поцокивание когтей Ондатры по полу. Ильич что-то просматривал на ручном терминале, но встал, стоило Терезе приблизиться.
— Спасибо, — сказал он. — Надеюсь, я ни от чего не оторвал?
— Ничего такого. Я просто гуляла.
— Прекрасно. Твой отец просил узнать, свободна ли ты.
— Что-то произошло?
— Пираты в системе Сол, — ответил Ильич. И добавил секунду спустя: — Пираты, чьи действия привели к неприятным последствиям. Возможно, потребуется принять серьезные меры.
— Пропало что-то важное?
— Да. Но сначала пойдем к твоему отцу. — Лицо Ильича смягчилось. На мгновение выражение было похоже на то, которое она только что видела на лице Джеймса Холдена. Немного жутковато. — Не хочу вмешиваться, но мне показалось, что на сегодняшнем семинаре что-то произошло у тебя со сверстниками.
Это был момент выбора. Нужно только сказать, что ей разонравилось общество Мюриэль, и та больше никогда не появится в Доме правительства. Или сказать, что тоже хочет пойти в школьный поход с ночевкой. Тогда она тайком выберется ночью и будет целоваться с мальчиком у воды. Тереза чувствовала эти слова во рту, крепкие и твердые, как леденец. Но тогда Ильич всё поймет. Да он уже понял.
Опаснее всего тот, кому доверяешь.