Бобби глубоко вздохнула, ее голос звучал спокойно.
— Джиллиан всем сообщила. «Буря» в нескольких днях пути, но работу всё равно нужно сделать. Надеюсь, что к тому времени, когда я с этим покончу, у меня появится план.
— И как продвигается?
— Пока никак. Я дам тебе знать.
Алекс сел на ящик. Он ощущал страшную тяжесть в ногах, необъяснимую при столь низкой гравитации спутника.
— Бобби, какого хрена мы тут торчим?
Бобби внимательно посмотрела на него. У нее на лице могла отобразиться куча разных выражений, и большую их часть Алекс уже знал. Он знал, когда это разговор с другом, а когда — с капитаном. Сейчас она слушала его как женщина, с которой он в прежние времена летал на «Роси». Та, что знала его еще до Ио.
— Мы деремся с врагом, — ответила она, — снижаем его способность концентрировать силы и влияние. Не даем воспользоваться источниками снабжения.
— Согласен, но зачем? Я хочу сказать, пытаемся ли мы вернуть всё к тому состоянию, когда всем заправлял Транспортный профсоюз? Или мы хотим сделать так, чтобы каждая планета принимала самостоятельные решения, и посмотреть, что из этого выйдет?
Бобби скрестила руки и откинулась на штабель ящиков. Резкое дежурное освещение показывало на ее лице и руках мельчайшие изъяны, оставленные десятилетиями тяжелой работы и радиацией. Годы ее украшали. Такой она и должна быть.
— Я так понимаю, ты спрашиваешь, не является ли авторитаризм естественным злом? Я правильно понимаю? Потому что, да, это так.
— Я не это имел в виду. Это... я не знаю, что. Я очень устал. И возможно, слегка деморализован.
— Да, как и все мы.
— И ты тоже?
— Мы потеряли цель. Тот военный комиссар мог дать нам нечто, что могло бы вогнать ублюдков обратно в каменный век. Может, и нет, но теперь я этого уже не узнаю. Так что да, я брюзжу. Но, как я понимаю, это не совсем то, что тебя мучает?
— Я не знаю, как выглядит победа.
— Что касается меня, победа выглядит как смерть с пониманием того, что после моей смерти человечество станет чуть лучше, чем если бы я вообще не родилась. Чуть свободнее. Чуть добрее. Чуть умнее. Что благодаря мне сволочи и садисты причинили вред чуть меньшему количеству людей. Этого будет достаточно.
— Согласен, — сказал Алекс.
— Стратег из меня так себе, оставим это яйцеголовым, — продолжила Бобби. — Я пехотинец, им и останусь. Эти люди хотят, чтобы каждая планета превратилась в тюрьму, а они будут решать, кто станет тюремщиками, а кто — заключенными.
— А мы против. — В голосе Алекса прозвучали усталость и согласие. — А ты не думала, что Наоми права? Может, лучше встроиться в систему? Изменить ее изнутри?
— Она права, — ответила Бобби, снова начав копаться в ящиках, — но и я права. Наоми хочет, чтобы был только один способ всё исправить, но чтобы при этом не проливать кровь.
— Но существует два пути, — сказал Алекс, подумав, что соглашается.
— Нет никаких путей, — возразила Бобби, — мы можем только тыкать их всем, что под руку попадется, и надеяться, что переживем ублюдков.
— Счетчик тикает, — произнес Алекс, — а я думаю про Такеши.
— Я послала сообщение его семье. Всегда тяжело кого-то терять, и до этого момента нам везло. Такое не могло продолжаться вечно.
— Я думаю, он был одним из лучших. Ему уже почти шестьдесят стукнуло. Если отбросить Джиллиан, Каспара и еще парочку, наше подполье состоит из старых астеров. Старого АВП.
— Согласна. Возблагодарим бога за это. Большая часть из них понимает, чем занимается.
— А за ними целое поколение, никогда не входившее в АВП. Никогда не сражавшееся за независимость с внутренними планетами. Разжиревшее и разбогатевшее на грузовиках Транспортного профсоюза, с уважаемой и важной работой. Детишки вроде Кита. Как ты собираешься убедить их бросить всё, что они получили, и вступить в драку?
Бобби прекратила копаться в ящиках и обернулась к нему.
— Алекс, откуда всё это?
— Я думаю, сейчас у нас есть подполье, потому что с нами куча старых ребят, всю жизнь сражавшихся с противником слишком сильным, чтобы его побить. У них прививка от страха поражения, но когда все они умрут, то думаю, мы проиграем. Как движение. Как историческая сила. Потому что мы не убеждаем тех, кто родился после создания Транспортного профсоюза, сражаться в драке, в которой нельзя победить. И может быть, в долгосрочной перспективе план Наоми выиграть политически — это всё, что нам остается.
Он увидел, как взгляд Бобби потух.
— Драка, в которой нельзя победить? — спросила она.
— Да. А разве не так?
Глава двенадцатая
Драка, в которой нельзя победить.
Алекс ушёл на «Шторм» — разбираться, какие у них есть реальные варианты эвакуации. Если вообще есть. А слова Алекса остались.
Временный ангар, который подыскали для них друзья из АВП, весть пропах горелой керамикой и затхлостью холодильника. Бобби работала здесь уже довольно давно, и вонь больше не включала у неё рвотный рефлекс, что было своего рода победой.
Она отметила галочкой в списке припасов — двенадцать ящиков лаконийских топливных гранул. Предназначались для «Бури», но «Шторму» тоже сгодятся, а поскольку реакторы лаконийских кораблей соглашались использовать только этот сорт гранул, то её корабль ещё полетает. Если только «Буря» не разнесёт всех на атомы. Но на «Шторме» места для хранения маловато.
Скоро им потребуется принимать решение о том, какую часть награбленного брать с собой, а что припрятать или продать. Снаряды, топливо или еда. Пирамида потребностей военного времени. Теперь, когда к ним направляется линкор класса «Магнетар», каждое решение становится ещё ответственнее.
Драка, в которой нельзя победить.
Когда «Буря» в самый первый раз вышла из врат Лаконии, Бобби находилась на станции Медина. Она видела, как «Буря» применила своё основное оружие против рельсовых орудий обороны, расщепив их на атомы одним выстрелом. И хотя Бобби не участвовала в обороне системы Сол при атаке линкора класса «Магнетар», она читала отчёты. Объединённая мощь коалиции Земля-Марс оказалась неспособной даже ненадолго остановить «Бурю». И у Бобби не оставалось иллюзий насчёт того, что у их единственного эсминца есть шанс. Теперь им остаётся лишь бежать и прятаться.
Прежде чем стать пилотом на «Росинанте», Алекс двадцать лет прослужил в военном флоте. Он всегда держал удар. Но во время их последней встречи с Наоми что-то произошло. Или, может быть, дело в его мыслях о браке сына. Или он просто немного умнее Бобби, или чуть менее злой, или более реалистичен. Может быть, потому он быстрее неё разглядел, отчего в этом бою не победить. Подполье и в лучшие времена держалось на соплях и изоленте.
Саба изо всех сил старался помогать бойцам старого АВП создавать лаконийцам проблемы, какие только возможно, но правда в том, что «Шторм» — их единственный серьёзный актив. Этот корабль и, если на то пошло, её ударный отряд — вот и всё реальное оружие сопротивления против Лаконии. У Транспортного профсоюза нет рельсовых пушек, а по мирному соглашению космические города разоружены. Флот коалиции Земля-Марс не поможет, даже если бы захотел — все высшие командные должности занимают лаконийские офицеры, докладывающие обо всем напрямую адмиралу Трехо.
Если даже Алекс пал духом, то Бобби ни на миг не верила, что лишь он один. Неудачи с захватом военного комиссара и угрозы приближающегося линкора достаточно, чтобы заставить её команду задуматься, зачем они рискуют головами, сражаясь с непобедимым врагом.
И, как бы это ни было неприятно, Алекс прав.
Только отношение старой гвардии АВП к сопротивлению как к борьбе ради самой борьбы помогло им продержаться так долго. Часть задачи Бобби — воспитание нового поколения бойцов. Но пока они как-то не рвутся вступать в борьбу. Дуарте и его люди совсем не глупы.
Они не позволяют ситуации ухудшиться слишком быстро. Говорят, правильные слова про уважение и автономию. Позволяют людям верить, что королевская власть не допускает ошибок. И к тому времени, как новые бойцы подрастут, а дела станут настолько плохи, чтобы навести молодёжь на мысль о сопротивлении, Бобби, Алекс и АВП старой школы окажутся за бортом. Кто тогда останется, чтобы сражаться? И с чего им верить, что ещё есть надежда?
Набор пополнения не входил в задачу Бобби. Этим занимались Саба, или Наоми, или кто-то ещё из тайных вождей подполья, однако Бобби не могла об этом не думать. Алекс обозначил проблему. Теперь она неотступна.
Бобби закончила проверять ящики с топливными элементами и перешла к тому, что в списке обозначалось как компоненты сенсоров. Команда стянула их с грузовика, потому что любой ремонт «Шторма» делался своими руками и на ходу. Дополнительные запчасти шли на вес золота.
Внутри ящика обнаружилась серая запечатанная коробка размером примерно с тостер, с семью входными разъёмами на боку. С помощью ручного терминала Бобби проверила серийный номер. Эта штука числилась как узел управления массивом активных сенсоров — маленькая станция обработки и координации данных, поступающих с радаров и лазерных датчиков, первый уровень анализа, мозговой узел между главным компьютером и самими сенсорами.
Экспертная система подбора деталей обладает голубиным умишком. Раз они шлют новый блок для «Бури», то, возможно, корабль лишился такого же в бою за систему Сол. Мысль приятная, уж точно. А значит, непобедимый корабль получил в бою повреждения, которые не мог устранить на ходу. И это имело смысл. Странные корпуса, двигатели и реакторы их кораблей могли самовосстанавливаться, как будто корабль живой, но это протомолекулярные технологии. Однако сенсоры и компьютеры кораблей Лаконии — техника человеческая. Всё сделанное людьми приходится ремонтировать вручную или заменять. Это одно из немногих слабых мест гибридных кораблей.
И если у Бобби в руках запчасть для замены, это могло означать, что в сенсорном оснащении «Бури» появилась дыра. Если они сумеют определить, где она, то, вероятно, подберутся близко к огромному кораблю незамеченными. Они могли бы... выпустить одну ничего не значащую торпеду прежде, чем гигантская тварь развернётся и разнесёт их на атомы. Нарисовать на корпусе что-нибудь неприличное. Нагадить. Слова Джиллиан о моральных победах обидны, но это не делает их бессмысленными.