Поэтому сделать из Наоми Нагаты постоянного члена экипажа никак невозможно, но зато сделать её не совсем соответствующей биометрическим параметрам Наоми Нагаты — вполне. Всё, что для этого требовалось — несколько уколов в нужных местах и немного жидкости, вызывающей умеренную отёчность. Единственная хитрость в том, чтобы изменить форму её лица, сделав Наоми похожей на кого-то другого, а не на саму себя, только опухшую.
Медицинский отсек был старый, но неплохо укомплектованный. Новизной ничто не блистало. Всё потрёпанное. Но подержанное, а не запущенное. Наоми бывала в таких местах достаточно долго, чтобы понимать разницу. Она изучала своё новое лицо с помощью камеры ручного терминала. Первым делом Эмма подбрила ей волосы так, что лоб стал выглядеть выше, а глаза — ближе посаженными. От уколов в челюсть и лоб черты лица уже изменились. Системное совпадение с её нормальным лицом теперь только восемьдесят процентов. Достаточно для того, чтобы даже если её идентифицируют, совпадение было отменено как ложно-положительное.
Если только им заранее не известно, что она здесь.
— Я включаю тебя в команду, работающую на радиаторе, — сказала Эмма. — Шеф приказал им поменять охладитель.
— Хорошо, — сказала Наоми.
— Из-за вони ты будешь там в маске, — продолжила Эмма. — Команда смешанная, из разных смен. Если повезёт, каждый подумает, что ты из другой.
Эмма воткнула иглу в кожу под глазом Наоми. Больно было совсем чуть-чуть.
— Сколько времени у нас есть?
Эмма проверила свой терминал и негромко выругалась.
— Нам пора идти. — Она в последний раз воткнула иглу Наоми в лицо. — Они уже на подходе.
— Если меня возьмут, — сказала Наоми, — я попробую продержаться, пока ты не сбежишь. Но тогда торопись, и дай знать Сабе, что случилось.
Эмма кивнула, избегая встречаться с ней взглядом. Риск присутствовал всегда, и они на него подписались. Эмма дала ей маску, и по пути вниз на инженерную палубу Наоми гадала, как Бобби с Алексом узнают, что её схватили. И что скажут Джиму. Искушение ещё оставалось. Если она это сделает, если прыгнет, не дожидаясь, когда столкнут, она сможет контролировать падение.
Трубопроводы подачи охлаждающей жидкости на «Бхикаджи Каме» были старого образца, но в приличном состоянии. Она промывала похожие на ледовозе, процесс не особенно сложный. Грязно и тяжело, но несложно. В команде было еще четыре человека. Всего пятеро из трёх смен. Так себе маскировка.
Если дело пойдёт хорошо, весь процесс — часа на четыре. Наоми надеялась, что этого времени лаконийцам хватит на то, чтобы войти, выполнить досмотр и убраться. А ей надо только стать маленькой и незаметной, пока не пройдет опасность. Она углубилась в работу, слушала приказания бригадира и старалась без лишней суеты выполнять свою часть. К тому моменту, как поступила команда прерваться, она почти позабыла беспокоиться о чём-то более важном, чем слишком большое количество охладителя в воздушных фильтрах.
— Проверка! Проверка! Вы, ублюдки, всем прекратить работу и построиться, понятно?
Все остальные перекрыли трубопроводы. Наоми сделала то же самое. Выбора особо и не было.
Мимо жёлтого рабочего ограждения тащился человек в мундире главного механика. Вслед за ним — три военных в лаконийских синих мундирах, один с капитанскими нашивками. Наоми закрепилась ступнёй за настенный поручень. Сердце бешено колотилось, подступившая тошнота не имела отношения к зловонию охладителя. Главный механик жестом велел всем снять маски. Если она сейчас промедлит, это лишь привлечёт внимание, что ни к чему.
Наоми стянула маску.
— Обсуждалось ли это с руководящим составом? — требовательно задал вопрос лаконийский капитан, продолжая какой-то начатый ранее разговор.
— Нет, — ответил главный инженер, молодой, но с грубым и покрытым шрамами лицом, которое делало возраст неопределённым. — А зачем? Капитан приказал. Мы выполняем. Всё как всегда. В чём проблема?
Один из лаконийцев поднёс к лицу бригадира свой ручной терминал. Терминал звякнул. Наоми ощутила какое-то болезненное облегчение.
— Это нарушение правил, — сказал лаконийский капитан. — И когда вы придёте на пересадочную станцию, военный комиссар потребует у вас полный отчёт.
— Военный комиссар? — переспросил главный инженер. И Наоми невольно насторожилась. Если это имеет отношение к миссии в Соле, если Лакония принимает ответные жёсткие меры, возможно, они здесь и не для того, чтобы найти её. Надежда слабенькая, но всё-таки.
— Новые правила надзора, — произнёс капитан лаконийцев, а ручной терминал тем временем скользнул по лицу Наоми.
— Я про них ни разу не слышал.
— Вы про них слышите прямо сейчас, — сказал капитан.
Солдат нахмурился.
— Сэр? Этой нет в списке экипажа.
«Я Наоми Нагата. Я согласна принять приглашение Первого консула Дуарте. Пожалуйста, сообщите ему. Это всё, что я могу вам сказать». В том, что она сделала, что могла, прежде чем сдаться, было даже некоторое утешение.
Главный механик посмотрел на неё и пожал плечами.
— Разумеется, нет. Она тут на стажировке.
Лаконийский капитан с сомнением посмотрел на неё. Она старалась не выдать растерянности. Ведь на корабле никто кроме Эммы не должен был знать, что Наоми здесь. «Подыграй, — сказала она себе. — Просто подыграй».
— Старовата она для стажёра, — усомнился капитан.
— Проблемы дома, — сказала она. — Вот, решила попробовать что-нибудь новое.
Солгать оказалось несложно.
— Она должна быть в списках экипажа, — сказал лаконийский капитан, отворачиваясь от Наоми.
— Зачем? — спросил главный инженер. — Она не в команде. Она стажёр.
— Стажёры тоже часть экипажа, — в голосе капитана слышалось лёгкое раздражение.
— Впервые об этом слышу, — возразил главный инженер. — Если я её запишу, придется рассчитывать соцпакет, как на члена команды. Так не делают.
— Это вы тоже можете согласовать с военным комиссаром, — сказал капитан.
Последний из пяти членов команды был просканирован и проверен.
Они уже уходили. Главный инженер обернулся и встретился взглядом с Наоми. В его глазах искрилась скрытая радость.
— Всем продолжать работу. Это дерьмо само себя не обслужит.
— Да, шеф, — сказала Наоми и натянула маску.
Они погрузились в работу в привычном ритме, но мысли Наоми не были сосредоточены только на трубопроводах. Другие члены команды, казалось, и не заметили ничего странного в этой беседе. Один из них, толстомордый, по имени Кип, стал обращаться с ней немного хуже, но, может, лишь потому, что теперь счёл её ниже статусом. В этом нет ничего особенного. К тому времени, как новые обменники установили, старые упаковали, а диагностика показала оптимальный режим, Наоми не хотелось уже ничего, только в душ и поесть. Своей каюты у неё не было, она не знала, где бригадные души, и шкафчика там у неё тоже не было.
Даже если она попадёт в нужное место, после душа придётся опять надевать тот же самый костюм, провонявший охлаждающей жидкостью. Думать об этом — ещё противнее, чем о невозможности помыться.
Вслед за остальными она пошла на жилую палубу. Плелась позади. Ей хотелось вернуться назад, в свой контейнер. Необходимость проверить входящие сообщения жгла так же сильно, как зуд в челюстях, где уже начинал спадать отёк. Только контейнера больше нет. Привычки, выработавшиеся за месяцы жизни в нём, стали теперь неуместными, и она плелась через грязно-белые коридоры, перебираясь от поручня к поручню, с чувством, словно проснулась от долгого сна и обнаружила, что оказалась на чужой и незнакомой станции.
В столовой сидели шестеро, но рассчитана она была не менее чем на тридцать человек. Наоми потянулась к распределителю, но еды не получила. Ему требовался код доступа или идентификатор, которых она не имела. Наоми вернулась в угол ни с чем, зацепилась за вмонтированный в стену поручень и стала ждать, сама не зная чего.
Среди чужих разговоров она молча думала о своём. Когда час спустя появилась Эмма, Наоми почти удивилась, увидев её. Эмма взяла двойную порцию еды и принесла Наоми.
— Они полетели дальше, — тихо сказала Эмма. Пристыковались, прошерстили весь чёртов корабль от кормы до носа, велели капитану связаться с кем-то на пересадочной станции и ушли.
— С военным комиссаром, — сказала Наоми. — Я слышала. Нам сообщали, что такой же направляется и к пересадочной станции в Сол. На Землю.
— Да, похоже, теперь у нас появились военные комиссары, — кисло сказала Эмма.
Наоми сжала кулак. Значит, карательные меры расширены. Усиливается контроль над всем Транспортным профсоюзом. Более того, это может быть знаком, что Дуарте и его аппарат начинают догадываться о роли Транспортного профсоюза в переброске подполья из системы в систему. Или имеют другие планы, требующие преданности и надёжных людей среди губернаторов и их персонала.
Если игра в напёрстки раскрыта, для подполья это, в лучшем случае, серьёзное изменение методов работы. А в худшем — подполью конец. Медина контролирует медленную зону, и, если методы перемещения раскроют, для подполья это реальный шанс расколоться на тринадцать сотен фрагментов — изолированные движения, неспособные поддержать друг друга или помочь.
— Значит, никто тебя не проверял? — спросила Эмма.
— Ну, они её проверяли, — произнёс голос позади них. Главный инженер завис над ними, а потом занял место рядом. — И поймали.
Эмма побледнела. Значит, с инженером она никак не связана.
— Я ценю, что вы прикрыли меня, — сказала Наоми. — Возможно, для вас лучше просто оставить как есть. Не хочу, чтобы у вас из-за меня были проблемы.
— Шутите? — спросил главный инженер. — Это лучшее, что случилось со мной за весь рейс. Нет, серьёзно, я рад был помочь.
— Я ценю ваш энтузиазм, но...
Он протянул ей карточку.
— Доступ к каюте и счёт в столовой. Это идет мимо официальных записей, поэтому при аудите просто спишется как неиспользованное и перерасход.