Бирнхем протестующе поднял руку ладонью вперёд.
— Мэм, сам я не партизан, но знаю, что в моём экипаже много таких. Я из тех, кто соображает, когда лучше помалкивать и заниматься своими делами. Я не сдам вас военному комиссару, но не принимайте это за преданность вашему делу. Я стараюсь не подставлять свою шею и, глядя на вас, убеждаюсь всё больше и больше, что запереть вас в каюте и заварить дверь было бы проще, чем тот путь, который я выбрал.
— Это важно, — сказала Наоми.
— Это мой корабль. И я сказал «нет», — его взгляд был жёстким, но в глазах страха столько же, сколько и гнева. Наоми подождала минутку, прислушиваясь к тому, что ей подскажет чутьё. Напирать или отступить. Эмма вздохнула, а капитанская борода дёрнулась над крепче сжавшейся челюстью.
— Понимаю, — сказала Наоми. На долю секунды она встретилась взглядом с Эммой, а потом они обе двинулись к переборке. Эмма злилась молча, пока они не свернули к шахте лифта.
— Жаль, что так вышло, — заговорила она. — Сволочь он.
— Я без спроса влезла к нему на корабль и подвергла его риску попасть к лаконийцам на допрос, — сказала Наоми. — Ожидать, что в придачу к этому он станет исполнять мои приказания, это и правда слишком. Я найду другой способ.
— Я могу помочь распаковать пару тех коммуникационных торпед, — извиняющимся тоном ответила Эмма.
— Я бы лучше поискала другую возможность воспользоваться связью. Время может быть важно. Но тебе следует быть осторожнее, Эмма.
— Он не уступит, — сказала Эмма. — Я с этим человеком летаю достаточно давно, чтобы понимать — он на пределе. Я его насквозь вижу. В покер вчистую бы обыграла.
— Я не это имела в виду, — возразила Наоми. — Ты сказала про пять минут разговора с Мединой.
— Ведь они всё равно узнают, куда ушло сообщение, — сказала Эмма. — Как иначе.
— Я не знала, находится ли Саба на Медине, а сейчас знаю. Теперь, если меня поймают, это его выдаст.
Эмма прижала руку к губам.
— Прости. Я решила, что... Мне так жаль.
— Мы ему сообщим. Я уверена, у него есть куда перебраться, если понадобится.
Эмма кивнула, потом тихо выругалась себе под нос. Несмотря на мысли о том, как найти другие способы связи, у Наоми нашлась минутка посочувствовать ей.
Ручной терминал Эммы звякнул одновременно с терминалом Наоми. Ещё один — где-то в конце коридора. Общекорабельное предупреждение. Или что-то похуже. Наоми открыла сообщение, коснувшись экрана.
«Всем кораблям Профсоюза: Высокий приоритет. Весь трафик через врата приостанавливается по приказу Лаконийского военного командования. Всем кораблям запрещён проход сквозь врата до особого уведомления. Все транзиты прекращаются. Всем кораблям на подходе — немедленно освободить полосу до восьми АЕ.»
Эмма быстро пробежалась по блокам данных, переходя от одного окна к другому, и так углубилась в свой терминал, что не заметила, как начала дрейфовать. Наоми поймала её за локоть и притянула к стене.
— Что случилось?
— Не знаю, — покачала головой Эмма. — Что-то серьёзное.
Глава девятнадцатая
Бегство из Текомы без седации было настоящим адом. Кресло казалось тесным, как гроб. Дыхательная жидкость застревала в горле. Элви пыталась уговорить себя, что это всего лишь сон, в который она никак не могла погрузиться, каждые несколько минут ощущая приступы животной паники. Большую часть истории эволюции человека пребывание в заполненной водой трубе без возможности выйти означало мучительную смерть, и ей сложно было убедить свои инстинкты в том, что на этот раз все иначе.
Как ни странно, изображение на мониторе было четче, чем обычно. Это как-то связано со способностью или неспособностью жидкости рассеивать свет. Или знак, что пора делать коррекцию зрения, одно из двух. Но она могла следить за продвижением корабля в его отчаянном броске к кольцу, и с зондов поступали данные. В системе продолжали бурлить таинственные фотоны и магнитные поля, сгенерированные вращением звезды, собирали новую материю в растущий сияющий диск. Это было прекрасно, за исключением того, что в любой момент все могло превратиться в черную дыру и выбросить гамма-луч, который убьет их так быстро, как могут гореть нейроны.
Из-за регулируемой плавучести резервуара ускорение не столько давило сверху, сколько сжимало в огромном невидимом кулаке. Красные буквы и цифры данных о полете напоминали о хрупкости ее положения. Пережить тягу в тридцать G в обычном кресле-амортизаторе возможно с той же вероятностью, как и падение с орбиты на кучу ножей.
Достигнув середины пути, «Сокол» заглушил двигатель, развернулся и приступил к торможению меньше чем за минуту. Элви почувствовала лишь секундное головокружение, перед глазами заплясали и быстро рассеялись черные точки. В ней вновь пробудилась звериная паника, и она старалась не поддаваться ей.
«Не нравится мне все это», написала она Фаизу, жалея, что не может сказать вслух или услышать его голос.
Через секунду пришло сообщение:
«Знаю. Не могу решить, я панике или мне скучно. Читал руководство по безопасности. Оказывается, мужчин настоятельно предостерегают от мастурбации в геле во время ускорения. Интересно, как выглядел протокол испытаний?»
Из-за жидкости смеяться было трудно. Вряд ли ее муж стал бы хорошей парой для кого-либо. Но для нее он просто идеален.
Через несколько часов они прошли сквозь врата в так называемую медленную зону. «Сокол» затрясся, когда маневровые двигатели увели их с математической прямой, проходившей через врата и звезду. В идеальных условиях кресло должно прогнать три цикла всё менее плотной жидкости, прежде чем полностью откачать ее, но Элви уже была сыта по горло. Она выбрала «Немедленное отключение» в системном меню, подтвердила выбор и услышала звук насоса, заменяющего жидкость на насыщенный кислородом воздух. Несколько часов она будет задыхаться и кашлять, будто при бронхите, но ее это совершенно не волновало.
Адмирала Сагале, видимо, тоже, поскольку первое, что она услышала, когда отщелкнулась крышка ее кресла, был его бесстрастный голос.
— ...для немедленной эвакуации. У нас данные, особо санкционированные Первым консулом.
Элви выбралась из кресла и поплыла на мостик. Тело болело, словно ее отходили молотом. Когда она ухватилась за поручень, чтобы остановиться, суставы будто выгнулись в обратную сторону. Кресло Сагале было открыто, но на его руке и волосах еще оставалась жидкость. Запах слишком сложный, чтобы как-то идентифицировать. Ее мозг пытался найти подходящее сравнение, но тут же отбрасывал — виноградное желе, корица, уксус, мускат, и так далее. Позади нее застонал Фаиз. Сагале, нахмурившись, посмотрел на них.
— Вам не следовало покидать кресло, майор Окойе.
Прежде чем она успела ответить, отозвался канал связи.
— Ваш запрос принят, — сказал знакомый голос. Элви понимала, что должна была узнать его. Возможно, высокие перегрузки повлияли на нее сильнее, чем она думала. — Я сделаю, что смогу.
— Губернатор Сонг, — ответил Сагале. — «Сокол» выполняет критически важную для империи научную миссию. Если мы рвали задницы, чтобы помереть, ожидая здесь в очереди...
До Элви дошло. Чжэ-Юн Сонг. Губернатор станции Медина. Она часто слышала об этой женщине, но они никогда не встречались.
— Адмирал Сагале, — ответила Сонг. Как же странно находиться так близко к другому кораблю, что световая задержка позволяет перебивать друг друга. — Меня об этом не предупреждали. У меня в зоне было шестьдесят четыре корабля, считая Медину и «Тайфун». Я сократила их число до двадцати восьми, в то время как вы орали на меня сквозь врата и путали очередь. Дайте моим специалистам время произвести расчеты.
На лице Сагале отобразилось нечто среднее между гневом и раздражением, но голос остался профессионально-нейтральным.
— Принято, губернатор. Мы не хотели вам мешать. — Он отключил микрофон ударом кулака.
— Что... — начала Элви, но закашлялась. Рядом появился Фаиз с салфеткой, и она выплюнула комок дыхательной жидкости. — Что происходит?
Сагале вывел на главный монитор объемную карту. Инопланетная станция висела в самом центре тысячи трехсот семидесяти трех врат, равномерно распределенных по поверхности сферы, за пределами которой была пустота. Значками отмечены переоборудованный корабль поколений — старейшая станция в пространстве между мирами, а также новейший лаконийский военный корабль класса «Магнетар». Вокруг них в пространстве чуть меньше земного Солнца рассыпаны корабли. В масштабе значки были бы размером с пылинку. Меньше сотни пузырьков воздуха в пространстве объемом в миллион планет Земля.
— Губернатор Сонг пытается организовать эвакуацию из кольца врат по моей рекомендации. Также она пытается отвести станцию Медина подальше от траектории возможного гамма-луча из врат Текома. Но это оказалось непросто, поскольку необходимо остановить вращение барабана и включить двигатели, которые не использовались несколько десятилетий. И в этих обстоятельствах я попросил приоритетный проход на Лаконию.
— И? — спросил Фаиз.
— И ее команда производит расчеты, — Сагале произнес раздельно каждое слово.
Он боялся. И правильно. Элви тоже напугана.
— Где Джен? — спросила Элви. Грудь прошила резкая боль. Снова выходит жидкость.
— Остальные под седацией, — ответил Сагале. — Нет причин их будить.
— Она могла бы мониторить данные, поступающие с Текомы, — сказал Фаиз. — Я, конечно, тоже могу, но Джен в этом понимает больше.
— Я лучше постараюсь сохранить ее в живых, чтобы она могла разобраться позже, — ответил Сагале.
— Он ударит по станции, да? — сказала Элви. — Звезда, врата и инопланетная станция, они все на одной линии.
— Да.
Фаиз поднял руку, будто школьник на уроке.
— М-м-м, можно уточнить? Мы правда хотим совершить проход прямо перед тем, как это случится? Потому что, если я правильно помню, единственная причина, по которой здесь находится корабль класса «Магнетар», заключается в том, что, если ударить по этому шарику энергией, происходит экспоненциально усиленный выброс гамма-радиации изо всех врат.