— Мы тоже идиоты, — сказала Джиллиан.
— Ты уж точно, — ответил Каспар, но улыбнулся.
Известие, что врата Сола закрыты для переходов до дальнейших уведомлений, не радовало никого. Никто из её команды не говорил этого вслух, да и незачем. Без кораблей, входящих и выходящих из системы, игра в напёрстки невозможна. Они ещё могли бы бежать. Украдкой покинуть Каллисто, подыскать корабль Транспортного профсоюза и укрыться на нём.
Но даже если удастся, этот корабль никуда не пойдёт, пока не снят карантин. Нет надежды ускользнуть в другую систему, спрятаться на каком-нибудь необжитом спутнике до тех пор, пока не будет забыто неудачное нападение в системе Сол. Вместо этого они пытаются скрыться от тигра, не покидая его клетки.
Потом дела пошли ещё хуже.
Бобби спала, когда это случилось. Отдохнуть хоть немного становилось всё тяжелее. Она плелась на свою койку в комнатке, которая когда-то была складским офисом, вырубала свет — и мысли начинали метаться по планам побега, захвата или насилия, пробиваясь через все стечения обстоятельств, какие только можно вообразить.
Она считала удачей, если удавалось поспать хоть пять полных часов за цикл, поэтому, проснувшись заторможенной и ничего не соображающей, решила, что усталость её окончательно доконала. До тех пор, пока не звякнул ручной терминал, давая знать, что все, от её команды до службы спасения на Каллисто и главных новостных лент Сола стараются привлечь внимание Бобби. Она поняла: случилось что-то серьёзное.
— Важно понимать, — продолжал старик, пялясь в камеру как всеобщий добренький дядюшка, — что, хотя эти инциденты весьма огорчительны и стали причиной ряда несчастных случаев, когда люди оказывались в центре произошедшего, сами по себе они не представляют реальной угрозы.
— Вы можете пояснить? — спросила ведущая.
— За прошедший период не проявилось никакого долговременного эффекта. В самом деле, никаких признаков, разве что некоторое неудобство. Разумеется, важно помнить, что подобное может случиться, по крайней мере до тех пор, пока Директорат по науке не разберётся в причинах и... эмм... не возьмёт их под контроль. До тех пор всем следует убедиться в отказоустойчивости наших средств передвижения и оборудования. Но ведь это в любом случае хороший совет, согласны?
Каспар хриплым голосом передразнил старика:
— И не переживайте из-за того, что это уничтожило корабли и врата. О нет, не надо. Не волнуйтесь об этом, милые детки.
— Где Алекс? — спросила Бобби.
— Когда я последний раз его видела, направлялся домой, — ответила Джиллиан.
«Домой» означало на «Близкий шторм». Окно для побега скоро появится. Возможно, поэтому он пошёл на корабль. А может, потому что избегает её. Во время последнего разговора Бобби давила на него сильнее, чем обычно, а она знала, что Алекс всегда старается уходить от конфликтов. Она никогда не говорила этого вслух, но всегда хотела, чтобы Амос или Наоми до сих пор были с ними. Или даже Холден. Она всегда побаивалась нечаянно ранить Алекса.
— Я ухожу, — сказала она, покидая и этот паршивый бар, и лаконийскую пропаганду.
А вся компания осталась приканчивать своё пиво и сплетни. Они понимали, что Бобби не нужно их общество.
Она шла через общие коридоры станции, глубоко засунув руки в карманы, опустив взгляд. С её габаритами и привитым с самого детства навыком контроля занимаемого пространства ей было непросто стараться выглядеть незаметной.
Но это важно. Они и так уже пробыли на Каллисто дольше, чем хотелось бы, и Бобби видела, что экипаж уже начал к этому привыкать. У них появлялись любимые мерзкие бары, бордели, парикмахерские, кофейни и салоны игровых автоматов. Адаптироваться — это, в общем, нормально. Нормально устраивать свою жизнь там, где ты оказался. Однако это для них опасно, ведь так ты становишься заметным, а быть чересчур заметным для них означает тюрьму, загон или могилу.
На повороте она с помощью ручного терминала разблокировала служебный проход и нырнула в лабиринты верфи. Путь через плохо отапливаемые коридоры к старому логову контрабандистов АВП был долгий. Шаги Бобби отдавались эхом вместе с неравномерными звуками капель конденсата и гулом регенераторов. Стены украшали старые граффити, большая часть надписей — на астерском арго или в кодах. То немногое, что она могла разобрать, были недобрые пожелания в адрес ООН и Марса. Теперь та прошлая ненависть смотрелась странно. Вражда из прошлого казалась теперь доброй стариной. Лучше уж старый враг, чем Лакония.
Что я сделала в этой жизни? И после того как уйду, останется ли вселенная лучше, чем была до меня?
В юности Бобби думала, что понимает, чего ждать от будущего. Улучшений. Прогресса. Она собиралась служить своему народу, защищать усилия по терраформированию от злобной Земли и дикого Пояса.
С тех пор как научилась говорить, она знала, что не доживет до того, как люди будут свободно ходить по поверхности Марса, но верила, что умрёт в мире с порослью выращенного мха и сиянием магнетосферы.
Ее теперешняя жизнь, радикально отличалась от этой мечты. Была более удивительной и более разочаровывающей. И Бобби утратила чувство причастности к этому миру. У неё была своя роль, сначала на «Росинанте», теперь на «Шторме». У неё были команда и долг. Это Марс изменился и потускнел. Из метастазов родилась империя и грандиозный проект, в котором она не желала участвовать
Если Бобби продолжит заботиться о здоровье и тренироваться, у неё есть ещё несколько десятилетий. Вселенная, в которой она умрёт, может быть, станет лучше той, где она живёт сейчас, но в такое время непросто верить, что лучше той, в которой она родилась. Слишком много потеряно, а уцелевшее изменилось так, что уже за пределами понимания.
Ручной терминал звякнул. Сообщение от Джиллиан, до сих пор остававшейся в баре. Бобби посмотрела с сомнением. Джиллиан — умная женщина и хороший боец. Ещё пара десятилетий, и она, возможно, придёт к тому, чтобы строить свою команду вместо того, чтобы разрушать. В нынешнем настроении Бобби была не уверена, что хочет выслушивать Джиллиан. Но она капитан, а Джиллиан — её старший помощник. Она открыла соединение. Запись имела тег: «Думаю, ты захочешь это увидеть». Бобби запустила воспроизведение.
Экран бара ожил. Частота кадров не совпадала с записью на экране, лицо ведущей искажали помехи, но не настолько сильно, чтобы Бобби не узнала её. Или человека в окне рядом с ней. Старик исчез, сменился знакомым лицом. Адмирал Антон Трехо с «Бури», фактический губернатор системы Сол.
Бобби остановилась.
— ...распланировано на месяцы вперед, — говорил Трехо.
— Значит, ваше возвращение на Лаконию не имеет отношения к событиям в пространстве колец? — спросила ведущая.
— Совершенно никакого, — с улыбкой ответил Трехо. Врать он умел в тысячу раз лучше, чем эта дикторша. — Но я понимаю, как люди пришли к этому заключению. То, что случилось с Мединой, это трагедия, и я так же, как и все, глубоко скорблю по погибшим. Однако Директорат по науке и лично Первый консул заверили меня, что ситуация под контролем. Я просто старый солдат, направленный на очередную должность, и не более того, ничего драматического. Вице-адмирал Хоган — достойный человек и готов принять командование. Я в нём абсолютно уверен.
Изображения Трехо и ведущей стали меньше, помехи усилились. На экране всплыло третье окно — вице-адмирал Хоган, серьёзный молодой человек в синем лаконийском мундире. Он мог бы быть старшим братом Каспара.
— От имени граждан системы Сол я хотел бы поблагодарить вас за...
Запись кончилась. Бобби одним пальцем настучала ответ. «Да, интересно». Она прислонилась к стене. Трехо покидает систему Сол. Возможно, уже в пути. Командование «Бурей» принял новый офицер, лакониец, а не ветеран Марсианского флота. Если у неё ещё и оставались сомнения, этого достаточно, чтобы её убедить.
«Шторм» стоял на мобильной посадочной платформе, такой широкой, что поместились бы ещё три таких корабля. Гусеницы, предназначенные для перемещения платформы через огромную пещеру, где её прятали, были выше Бобби. Полкилометра в сплошной темноте, наклонный проход к потайному ангару на поверхности спутника. И вот — корабль, закреплённый в портальном кране, высокий, как башня, конусы двигателей почти касаются платформы, вершина теряется в темноте у Бобби над головой.
Она стала подниматься по крану наверх, к шлюзу, ступень за ступенью по металлической лестнице, которую предпочла лифту. Когда люк открылся и Бобби ступила внутрь, она отсоединила свой терминал от системы Каллисто, прежде чем синхронизироваться со «Штормом». Двойное соединение вряд ли могло их выдать, но всё же такое возможно, лишний риск ни к чему.
Корабль подсказал ей, что Алекс в машинном отсеке, а четверо других членов экипажа — в разных частях. В данный момент для Бобби это значило только то, что Алекс один. Разговор будет не для чужих ушей. По крайней мере, пока.
Машинное отделение походило не на производственный цех, как на «Росинанте», а скорее на выставочный салон или спа. Шкафчики были встроены в мягко скруглённые стены, швы настолько тонкие, что и не увидишь. Свет исходил от самих стен, обшивка корабля нежно и равномерно поблескивала, мягко освещая отсек.
Алекс стоял возле стойки с производственным принтером, походившим больше на нечто, выросшее из зёрнышка, а не сконструированное. С тех времён, когда Алекс был женат, он похудел почти вдвое. Остатки волос стали совсем седыми, на тёмных щеках проступала бледная щетина. Он напомнил Бобби торговца мороженым возле её школы, из детства. Но он кивнул, и воспоминание погасло. Теперь это снова был просто Алекс.
— Что-то сломалось? — спросила она, кивнув на принтер.
— Центральный раскос моего кресла-амортизатора слегка износился. Я выломал старый кусок, хочу напечатать замену, — ответил он. — Что привело тебя на корабль?
— Искала тебя, — ответила Бобби. — Нужно поговорить.
— Я не против.
— Помнишь, что ты сказал в прошлый раз? О том, почему я... пытаюсь чего-то добиться. В