Корабль тоже пострадал. Не сломан. Пострадал. Регенерирующее покрытие «Шторма» начало пузыриться и утолщаться, как первые стадии рака кожи. Вакуумные каналы, направлявшие энергию, иногда выходили из строя по непонятной причине, становясь настолько ненадежными, что ремонтные бригады начали тянуть резервные цепи из медного провода, крепя их к внутренней стороне коридоров. Двигатель все еще давал тягу, хотя и и с сильным выхлопом.
Они победили. Это было почти невозможно, но они это сделали. Выйти из такой передряги без шрамов — это за пределами везения.
Алекс дрейфовал между онемением и горем. Когда он немного пришел в себя, то посмотрел новостные ленты со всей системы, воспроизводящие взрыв, который он не видел, потому что находился слишком близко. Лучшее изображение было с Земли. Ручная камера, на которую снимали детские соревнования по запуску воздушного змея, была нацелена на правую часть неба, когда там вспухла вспышка, Даже на таком расстоянии ее яркость на фоне синего неба напоминала маленькое недолговечное солнце.
Все в системе следили за «Штормом», пока он летел к вратам. Ни у кого не хватило смелости следовать за ним. Ленты новостей были полны разной аналитики. Это атака в отместку за разгром подполья на Церере. Это саботаж на самой «Буре», свидетельствующий о том, что во флоте Лаконии куча группировок и несогласных. Это первый шаг подполья к освобождению системы Сол или провокация, которая заставит Первого консула уничтожить всю систему. В девяти случаях из десяти ведущие праздновали поражение Лаконии.
Были и другие новости: стихийные демонстрации на Марсе и Рее с призывом вышвырнуть лаконийцев. Официальное сообщение с ПСЛ-5 о том, что должность военного комиссара Лаконии останется вакантной, пока не восстановят регулярное сообщение через сеть врат. Появился десяток пиратских каналов, обвиняющих лаконийцев в том, что они проводят опасные эксперименты в мертвых системах и тем самым ставят под угрозу все человечество.
Это не хаос, а если и он, то не сильнее обычного. Расцвет надежды там, где раньше ее вообще не было. Это всё то, что хотела Бобби, за исключением одного.
Что касается Алекса, то он мучился от лучевой болезни, но физическое расстройство, по крайней мере, занимало его разум. Когда он чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы работать, то трудился с ремонтными бригадами. Он не удивился, когда Джиллиан Хьюстон — капитан Хьюстон — позвала его в свою каюту. Он этого ожидал.
Каюта была маленькой и скудно обставленной. Лаконийские офицеры не любили показуху. Еще одна черта, унаследованная от Марса. Алекс вспомнил, как его собственные командиры поддерживали ту же аскетичность, когда он еще был другим человеком, а вселенная имела смысл. На столе лежали несколько украшений и вещей Бобби. Джиллиан выглядела похудевшее и бледнее. Лучевая болезнь ударила по ней сильнее, но не сломила.
— Алекс, — обратилась к нему она. Голос звучал мягче обычного. Как будто, получив власть, ей уже не нужно быть такой агрессивной. — Я хотела тебе... Я думала, она бы хотела, чтобы ты позаботился о ее вещах.
— Спасибо. — Алекс потянулся за ними.
— Прошу, сядь.
Алекс сел. Джиллиан наклонилась вперед, сложив пальцы домиком.
— Нам нужно отремонтировать корабль. Нужно перегруппироваться. Нужно где-то залечь, пока Лакония не собрала дерьмо в кучку и не послала за нами корабли в погоню.
— Всё верно, — согласился Алекс.
Но сердце к этому не лежало. Может, потому что он болеет. Может, из-за скорби. Сложно или даже просто невозможно определить, где кончается одно и начинается другое.
— Я решила вернуться на Фригольд. Там нас поддержат. Это база «Шторма». Там мы приведем его в форму. Пополним запасы с помощью колонии. Спланируем следующие шаги.
Она выжидающе на него посмотрела. Алекс не знал, что сказать, и рассматривал предметы на столе. Китель, небольшая грамота ООН из стекла и керамики, подписанная Крисьен Авасаралой. Он удивлялся, что вещей так мало, и почти не удивился, что вещей так много.
— Думаю, это хороший план, — произнес он, — самое рискованное — пробраться через врата, но раз нет станции Медина, то не нужно и прятаться в чьем-то брюхе. Тут всё упрощается.
Когда Джиллиан снова заговорила, в голосе появилась хрипотца. Как от страсти или скорби. Или от ярости.
— Драпер была хорошим капитаном и еще лучшим военачальником. Она превратила этот корабль в то, чем он стал, и никто на «Шторме» этого никогда не забудет, как и ее жертвы, сделанной ради нас.
— Спасибо.
— Мне нужно сделать из «Шторма» свой корабль. Согласно ее представлениям о традициях и чести, но под моим командованием. Мне бы всего этого не хотелось, но дела обстоят именно так. Сам понимаешь.
— Понимаю.
— Отлично. Потому что ты мне нужен как старпом.
Алекс взглянул на нее. Он знал ответ, как и то, что намеревался сделать, так четко, будто давно раздумывал над этим. Перед ним развернулись его следующие шаги.
— Благодарю, но нет. Это твой корабль, так и должно быть. У меня есть собственный.
Глава тридцать четвертая
Элви проснулась, задыхаясь.
— Тише, тише, — успокаивал ее Фаиз, поворачиваясь в постели рядом. Его рука на ее спине вернула Элви к реальности, заставила сон слегка отступить.
— Кошмар приснился? — спросил муж.
— Хуже. Знаешь этот сон, когда у тебя серьезная презентация, о которой напрочь забыл, и теперь вынужден притворяться, что восемь месяцев работал над тем, о чем не имеешь никакого понятия?
— Твой главный кошмар.
— Да, только обычно мне достаточно проснуться, чтобы дела пошли на лад, — сказала Элви, приглаживая волосы. — Я бы отдала три пальца и глаз, чтобы волноваться только об испорченной лекции.
— Как твой желудок? — Она не ответила. — Тебе нужно есть, милая.
— Да. Я буду. Просто...
— Я знаю.
Она потянулась за тростью, но, встав, оперлась на раненую ногу сильнее. Боль казалась чем-то правильным. Элви сходила в ванную, потом начала одеваться. Снаружи было еще темно, за исключением огней Дома правительства, свечения города и мерцания строительных платформ на фоне звездного неба.
— Ложись, — сказал Фаиз. — Еще слишком рано.
— Все рано больше не усну. Пойду в университет, начну побыстрей этот день.
— Тебе нужно отдыхать.
— Отдохни за меня, — сказала она и поцеловала его в щеку, а потом в шею. Мгновение они оставались неподвижными.
Когда Фаиз заговорил, в голосе не было обычной беспечности.
— Я найду способ вытащить нас отсюда, если это возможно.
— Отсюда?
— Отсюда, где ты окружена психопатами и политиками. Украдем маленький кораблик, улетим в какую-нибудь захолустную колонию и проведем остаток жизни в попытках вырастить огурцы в ядовитой почве. Будет круто.
— Просто рай. Иди спать. Вернусь, когда смогу.
Дом правительства ночью казался намного приятнее. Тишина создавала иллюзию свободы. Столько же охранников, столько же дронов наблюдения. Может, это тысячелетия эволюции заставляют мозг верить, что всё происходящее в темноте скрыто, таинственно и странно. Элви сунула руки в карманы и пошла в столовую. Там что-нибудь найдется, хотя бы кофе и сладкий рис. Вряд ли она сможет удержать в себе что-то более серьезное.
Работа в лаборатории Кортасара изматывала. Парочка вполне приличных виртуальных контекстных переводчиков неплохо помогала, когда его заметки изобиловали терминами наноинформатики — функции Деринера, косвенный мультипликатор, комплексная мнимая потеря информации. Элви понимала их в терминах экзобиологии, таких как функциональная регуляция постоянства местообитания. Но она и вообразить не могла, как объяснить всё адмиралу Трехо. Однако когда-то ей удавалось донести до студентов теорию конвергентной эволюции, так что, возможно, она что-нибудь придумает.
В столовой было светло и тихо. Дежурный кивнул, когда она вошла. А может, это был охранник. Какая разница. Элви взяла себе чашку чая — запах кофе показался ей слишком кислотным и агрессивным — и рогалик с маслом и желе. Ей не хотелось идти в Загон или личные лаборатории Кортасара. Не хотелось провести еще день в компании Кары и Ксана. И не хотелось оставаться здесь. Но больше всего ей не хотелось делать то, что она была должна — рассказывать Трехо о Кортасаре.
Она хотела отыскать в его записях какую-нибудь улику. Она прошерстила всё, что смогла найти о пресуществлении Дуарте — таков был ее личный термин — в надежде обнаружить нечто, доказывающее, что Кортасар не собирается и не собирался отправлять Терезу по стопам отца. Ничего не нашлось. Либо он ничего такого не записывал, либо тщательно уничтожил все следы.
В ее ручном терминале имелась функция напоминаний. Предполагалось, что она будет предупреждать ее о начале совещаний, а также она могла сообщить, когда другие уже собрались. Элви создала фиктивную встречу с Кортасаром и Терезой с нефиксированным временем, и теперь, когда эти двое оказывались неподалеку друг от друга, ей приходило предупреждение. И будет приходить, пока кто-то из них не заметит и не удалит встречу из своего расписания. Она была почти уверена, что только ее неожиданное появление в медицинском крыле удержало Кортасара от того, чтобы начать работу с Терезой.
И под «работой» она подразумевала вивисекцию.
Элви доела рогалик и допила чай. До расвета еще несколько часов. Если подождать, мужество ее покинет. Она убрала тарелку и чашку, потянулась до боли в ноге и пошла к дежурному.
— Чем я могу помочь, мэм?
— Мне нужно поговорить с адмиралом Трехо.
Когда она зашла в кабинет, Трехо был полностью одет. Глаза опухли от недосыпа, а рубашка выглядела так, будто ее носили уже несколько дней. На столе лежала груда использованных одноразовых дисплеев, останки широкого потока особо секретных сообщений из внутренней системы и крохи, добытые из систем за ее пределами. Его хорошо натренированная улыбка была теплой и, вероятно, неискренней.