Очередь в диспетчерской службе продвигалась довольно живо.
— Шаттл восемнадцать сорок два, ваш транзит до Бара-Гаона одобрен. Можете вылетать.
— Контроль, принято. Освобождаю зажимы.
Маленький, лёгкий, как пустая консервная банка, корабль дернулся в момент отстыковки зажимов, и Наоми запустила двигатель. Изображение Оберона на экране становилось всё меньше и меньше, пока она не закрыла окно. Время прошло.
Кораблик был крошечный, слишком непримечательный и мелкий даже для того, чтобы как-то называться. Только код радиомаячка, номер и сляпанные кое-как документы. Внутри тесно, как на гоночном корабле, но без его маневренности и профессиональных кресел-амортизаторов. Предназначен для переходов в системе, главным образом, между планетами на схожих орбитах. Лететь на нём вглубь системы, сквозь кольцо, а потом в некий звёздный гравитационный колодец — означало выходить далеко за пределы его возможностей. Но Наоми это не страшило. Ей случалось в жизни заходить куда дальше и глубже. Спустя несколько дней жёсткого ускорения она перешла на свободный полёт.
Она провела много часов, перепроверяя систему, какой бы та ни была. Убедилась, что смеситель воздуха, реактор и емкости для воды в правильном состоянии. Узнала всё о своём маленьком пузырьке воздуха, и жизнь стала комфортнее. Если словишь микрометеорит, будет поздно разбираться, что делать. Подготовься к худшему, и тебя ждёт приятное удивление. На корабле не было спортивного тренажера, но Наоми взяла с собой эластичные ленты, оставшиеся от жизни в напёрстке. Она могла ко всему адаптироваться. Она всегда так делала.
Неожиданно для себя она начала вести воображаемые беседы с Сабой и Джимом, с Бобби и Алексом. Обсуждала стратегические решения, которые предстоит принять. Победу Бобби, положившую на лопатки Дуарте.
Теперь, когда корабль класса «Магнетар» оставался всего один, у подполья появляется шанс загнать Лаконию в оборонительную позицию. Даже ограничить её одной своей системой. Это подразумевало бы создание значительной и реальной угрозы для самой Лаконии, но стало возможным. Только этого недостаточно.
Было время, когда Транспортный профсоюз и правительства Земли и Марса ожидали, что Лакония станет такой же, как любой другой колониальный мир — борющейся за базовое выживание и нацеленной на создание через несколько поколений самодостаточной агрокультуры. Но Дуарте захватил с собой протомолекулу вместе с опытом её использования и нашёл строительные платформы, способные создавать корабли, подобные «Буре» и «Шторму». И, видимо, способ создания и хранения антивещества.
Недостаточно только угрозы. Нужно найти способ уничтожить подобную мощь производства. Если Лакония рухнет, её падение должно стать тяжёлым. Империя должна будет узнать, что с её мечтами покончено, что Лакония не исключительна. Как только удастся низвести её до уровня прочих миров, её можно будет вернуть к ним. Реинтегрировать. В этом-то и есть фокус. Урок Пояса и внутренних планет. АВП и Транспортного профсоюза.
Был один, самый главный вывод, который вселенная демонстрировала Наоми всю жизнь, и который она только сейчас со всей ясностью осознала: войны никогда не заканчиваются из-за того, что одна из сторон побеждена. Они заканчиваются, только когда враги примиряются. Всё остальное — лишь отсрочка следующего витка насилия. Теперь это её стратегия. Синтез мнений, её и Бобби. Наоми хотела бы, чтобы они пришли к нему вместе, пока обе живы.
Когда дойдёт до Бара-Гаона, ещё одного из самых успешных колониальных миров, нужно будет прикинуть, какие военные корабли она могла бы собрать, и время транзита. Если бы удалось выманить силы Дуарте из системы Лаконии, а потом вторгнуться, когда их флота там почти не останется — это может сработать.
Переходя опять к ускорению, Наоми не переставала думать об этом, представляя, что скажут Саба, Бобби и Джим. А спустя несколько часов после этого через врата Оберона прошла бутылка из Сола. Корабль перехватил зашифрованные данные, точно так же, как делала система Чавы на планетарном спутнике. Распаковка заняла половину дня, и прошли часы, прежде чем Наоми услышала голос Алекса и узнала, что они потеряли ради победы.
Он казался... не постаревшим. Он не выглядел старым или уставшим. Раньше ей случалось видеть его уставшим. Алекс словно потух. Казалось, горе забрало цвет его глаз.
— В общем, тут я, кажется, больше не нужен, — сказал он ей в приватном сообщении. — Тот молодой парень, которого я учил, должен справиться вместо меня. Мы идём в... в наш маленький сухой док. Ты его знаешь. — Даже при трёхуровневом шифровании Алекс не стал произносить слово «Фригольд». — Когда будем там, я сойду. Хочу проверить нашего старичка. Проверить, что ничего в нём не поселилось. А после — даже не знаю. Думаю, выбор за тобой, теперь тебе править бал. Если ты против — я не стану его выводить. Ты и я теперь всё, что осталось. Да. Жаль, что так вышло. Я не должен был отпускать Бобби.
— Не надо передо мной оправдываться, — сказала Наоми в экран. Слёзы, как линзы, застилали глаза. — Ох, дорогой, не извиняйся за это.
Но сообщение кончилось, и уже был близок проход в кольцо врат. Она входила в медленную зону с тяжёлым сердцем, но не от тревоги об уровне изменения скорости.
Это её первый транзит с тех пор, как они потеряли Медину. И Сабу. И понятную ей модель человеческой цивилизации. Место в середине кольца светилось как яркая маленькая звезда, ещё излучая поглощённую энергию гамма-всплеска. Поверхность пространства колец, некогда безжизненно-чёрная, теперь переливалась полярным сиянием и выглядела ещё более страшной и угрожающей. Но больше всего Наоми пугали корабли.
Она ожидала, что пространство будет пустым. Что после всего случившегося трафик полностью прекратился. Она ошибалась. Её маленькое судёнышко уловило сигналы радиомаячков почти двух десятков кораблей, и ещё больше сигнатур двигателей. Лаконийская директива о запрете подхода к кольцу врат нарушалась в нереальном масштабе, так опасно, что дыхание перехватывало. Без контроля переходов со стороны Медины шанс стать летучим голландцем сильно возрастал.
Она совершала транзит беспорядочно, без расчёта, вполне могла при этом исчезнуть, и никто даже не узнает почему. И это, если считать, что событие, уничтожившее «Тайфун», Медину и двое врат, не изменило правила. Возможно, порог исчезновения теперь стал другим, это никому не известно. И не выяснить без тестирования.
Может быть, корабли здесь ради доставки припасов к уязвимым колониям или ради шанса перевезти товары, не заплатив профсоюзу. Может, дело в том, что, глотнув свободы, люди позабыли о возможных последствиях. Наоми испытала нечто-то вроде шока, когда обнаружила два идущих к ней лаконийских боевых корабля типа «Шторма», которые не сразу заметила. В суете движения и из-за собственного внутреннего хаоса она не видела те корабли, пока её челнок не получил запрос на соединение от «Муссона».
В её системе был софт для искажения голоса и внешнего вида, и прежде чем принимать запрос, Наоми пять раз проверила, что он работает.
— Это старший офицер корабля «Муссон», — сказал мужчина с экрана. — Вы нарушаете карантин. Пожалуйста, немедленно покиньте пространство кольца.
В его голосе слушались нотки раздражения человека, декламирующего ненавистный заученный текст.
— Простите, — отозвалась Наоми. — Я не хотела. Понимаете, у меня брат заболел. Я должна была вернуться к нему ещё пару недель назад. Клянусь, у меня нет никакой контрабанды.
— Мне неважно, куда вы летите, — сказал лакониец. — Просто убирайтесь отсюда и оставайтесь снаружи кольца. Скоро здесь будут постоянные вооружённые силы, а они за такое расстреливают. Так что, когда они явятся, вам лучше быть где-нибудь в другом месте.
— Да, сэр, — сказала Наоми. — Я немедленно ухожу, сэр.
Соединение разорвалось. У лаконийцев полно работы, больше того, в медленной зоне у них есть корабли, которые не прекращали контролировать это пространство. Это значило, что либо они понимают опасность и стараются свести к минимуму воздействие на кольцо врат, чтобы не допустить повторения катастрофы, убившей станцию Медина и «Тайфун», либо у них есть дела поважнее. А может, и то, и другое. И она видела, что лаконийские эсминцы идут к Оберону.
— Вы подобрались близко, — тихонько сказала она. — Но чуточку не дотянулись.
Врата Бара-Гаон располагались на линии, пересекающей кольцо врат почти пополам — на максимальном расстоянии от Наоми. Система навигации корабля не совсем точно указала их место. Потеря врат Танджавур и Текомы заставила сместиться все остальные — совсем немного, но для сбоя программы хватило. Наоми принялась корректировать курс вручную... и остановилась.
«Моему брату плохо, — подумала она. — А значит, и мне».
Наоми скорректировала курс челнока и направила его на Фригольд. Домой.
Глава тридцать шестая
День, когда Тереза в конце концов сорвалась, начался как большинство её дней теперь. С ночного кошмара.
Она не спала до раннего утра, смотрела старые фильмы и развлекательные программы, которые видела раньше. Пыталась искать в них утешение, потому что они ей знакомы. Знание, что произойдёт дальше, давало ощущение безопасности. В отличие от реальной жизни. Она старалась не спать так долго, как способен выдержать организм. А когда больше не могла бодрствовать ни минуты, к ней сейчас же являлись сны, как будто они её караулили. Как будто они голодны.
Основных снов было три. В первом она находилась в незнакомой части Дома правительства, и отца — а иногда мать — убивали в комнате неподалёку, и она могла это остановить, если найдёт нужную дверь. В другом планету Лаконию охватывал какой-то недуг, и куски земли начинали проваливаться вниз, в раскалённое ядро. Не оставалось ни одного стабильного и безопасного клочка. Третий сон — бесформенный и полный насилия. Не фантазия, а скорее, вариации на тему того, как Ильич убил Тимоти.