В ее взгляде вдруг проступило нечто следовательское:
– Вы на свидание собралися?
– Что?!
– Ну, я это… – тотчас смешалась она. – Нельзя такое спрашивать, да?
Клим решил сделать шаг к доверительности:
– Это нельзя назвать свиданием. Просто мне необходимо повидаться с одним человеком.
– С парнем, что ли? – ужаснулась Света. – Так вы… этот…
– Почему с парнем? – сам испугался Клим. – С женщиной.
Она сразу успокоилась:
– Так бы и сказали… А то – с человеком! Я уж подумала, что вы… Ну, этот! Я их боюся.
– А тебе-то чего их бояться? Ты же не мальчик! – Клим засмеялся, уже предугадывая, что их следующий разговор получится.
Окунув голову в плечики, Света с сомнением сказала:
– Сама не знаю. Страх берет, и все тут…
«Да все очень просто, – думал Клим, запирая кабинет и через служебный ход выбираясь на улицу. – Людям свойственно бояться всего, что неподвластно их пониманию. Разве мне сейчас не страшно? А все потому что я не могу объяснить себе, отчего родился этот сон… Я никогда не видел во сне ничего подобного. Чтоб было так подробно и ясно. Будто я и не спал… Может, вот так и сходят с ума? Что знаем об этом мы – изучившие теорию, но не познавшие ни одного настоящего видения? Разве когда я писал „Лягушку“, то не видел всех этих насекомых так же явно, как я вижу эту старуху с семечками или мальчишку на роликах? Это тоже из разряда „галлюцинаций воображения“… Флобер чувствовал привкус яда во рту, когда писал свой великий роман. Многие… многие переживали такие сенсориализованные представления. Кто же из актрис… Стрепетова? Ермолова? Вскрикнула от боли, читая „Первую любовь“. Ту сцену – с ударом хлыстом… Бог ты мой, и там ведь тоже была Зинаида! Но она другая… Совсем другая… Так о чем я?
Да, считается, что от болезненных галлюцинаций такие отличаются по степени произвольности. Но разве я видел какие-то фрагменты из моей пьесы только за письменным столом? Нет, они возникали сами собой, не спрашивая моего желания. Отличие – в насильственности. Да, это правда. Я хотел их. А больные чаще всего боятся своих видений. Хотят избавиться от них. Я же боюсь лишь одного – что их больше уже никогда не будет».
Но только на ступенях Дворца культуры Клим смог определенно сказать себе, что хочет написать еще одну пьесу. Хотя бы одну… И принял это как должное. Он не спрашивал себя, нужно ли это ему самому и для чего или будущая пьеса только повод видеться с Зиной. Пока Клим даже не знал, необходимо ли ему видеть ее и что из этого выйдет. Он просто шел на чей-то зов, то ли рожденный его сном, то ли звучавший и до этой ночи, хотя Клим его и не слышал.
«Хорошо, что сегодня я не в этом дурацком костюме», – наспех порадовался он, бегло осмотрев светлые брюки и белую тенниску. В фойе он снял летнюю бейсболку, повертел в руках и снова нахлобучил на голову. Уже подобравшись к самой двери, ведущей в зал, где Клим надеялся застать Зину, он вдруг растерялся: «А что я ей скажу? Господи, бежать надо отсюда, пока никто меня не увидел… Мало ли что может присниться! Я же врач. Я не должен этому поддаваться».
Он попятился от двери, но она внезапно распахнулась, и рассерженный Зинин голос прокричал куда-то в глубь зала:
– Здесь не мебельный салон!
Клим так и замер, захваченный врасплох, а она уже вышагнула к нему и с размаху хлопнула дверью. Сегодня ее волосы были собраны в хвост и болтались на макушке встрепанной метлой.
– А, Клим, – рассеянно произнесла Зина, еще не остыв, и прислушалась к происходящему в зале.
Не узнав своего голоса, Клим спросил:
– У вас репетиция?
– Как видите! – сердито бросила она и сунула руки в карманы джинсовых шортов. – Какая может быть репетиция, если без умолку звонит телефон и после каждой реплики приходится прерываться и выслушивать распоряжения по доставке мебели?! Я уже не могу этого выносить… Вы к Ивану?
– Нет, – честно признался Клим. – Он мне не нужен.
Не расслышав подтекста, Зина хмуро предложила:
– Пойдемте на воздух, пока я не взорвалась. Только не курите при мне, пожалуйста, я задыхаться начинаю.
– Я вообще не курю.
Чересчур бурно обрадовавшись этому, она весело воскликнула:
– Вот и хорошо! Поэтому от вас так приятно пахнет!
– От меня? – изумился Клим. Он никогда не пользовался одеколоном.
– Свежо! Вы такой светлый сегодня, – оглядев, одобрила Зина. – А вчера были темным и застенчивым.
Сбежав со ступеней, она потянулась всем телом, подставив лицо солнцу:
– Ох, как здесь хорошо! А мы сидим там в полутьме, как кроты…
– Что вы репетировали? – спросил он с невольной ревностью.
– Увы! – коротко отозвалась Зина.
– Что значит увы?
– Это значит, что мы репетировали не «Лягушку».
Клим с надеждой спросил:
– А она вам еще не надоела?
Бросив через плечо хитрый взгляд, Зина укоризненно пропела:
– Напрашиваетесь, сударь!
– Нет, я…
– Слушайте, Клим, сделайте доброе дело, – она повернулась и потупилась, как девочка. – Напишите для нас новую пьесу! Мы – маленький театр. Чтобы удержаться на плаву, нам нужно все время находить что-то необычное. Шекспира и Чехова все ставят… А ваша пьеса нам всем так понравилась! Правда, Клим! Пожалуйста…
Перекрикивая шум в ушах, он спросил:
– Про аиста?
– Почему про… Ну, можно и про аиста. Почему бы и нет? А кто этот аист? – она настороженно прищурилась. – Аисты ведь лягушками питаются…
Клим смутился еще больше:
– Нет, это я не к тому.
– А к чему? Откуда возник этот аист?
– Я видел сон, – выпалил он и едва удержался, чтобы не прижать руку к груди, в которой колотилось сердце.
У Зины вырвался смешок:
– Вещий?
– А это так смешно?
Ему вдруг стало обидно, хотя он понимал, что Зина не могла догадаться, что именно ему приснилось. Но Климу почудилось, что она все знает и смеется над ним.
– Нет, это не так уже смешно, – поспешно заверила Зина, заметив, как он изменился в лице. – Пойдемте под черемуху? У меня есть пакет, – она ловко выдернула его из заднего кармана шортов. – Он без рисунка. Мы его постелим, чтоб вы не испачкали брюки. А я не боюсь измазаться!
Хотя стирать белье приходилось ему, Клим мужественно заверил:
– Я тоже не боюсь.
– А вчера все повторяли «боюсь, боюсь», – поддразнила Зина и все же положила расправленный пакет на траву. – Садитесь, сударь. Вы же не можете идти к больным с зеленым, пардон, задом!
– Благодарю, сударыня, – ответил он тем же и подождал, пока она сама усядется.
Подобрав загорелые ноги, Зина с наслаждением втянула сладкий аромат и спросила:
– Значит, вам приснился аист?
– Нет, – выдавил Клим, заставляя себя поднять глаза.
– Вот те раз, – сказала она задумчиво. – А я так поняла… Тогда кто же вам снился?
Он произнес почти без голоса:
– Вы.
– Ох, Клим, не пугайте! – засмеялась она, нисколько не смутившись. – Надеюсь, это был не эротический сон?
Слегка приободренный тем, что Зина приняла его признание как нечто естественное, он весело ответил:
– Вы даже не представляете, насколько эротический!
– Ой-ой-ой! И мы были с вами, да?
– Ну конечно. А как же еще?
– Нет, ведь бывает во сне, что наблюдаешь со стороны…
– Нет, – сказал он, внезапно все отчетливо вспомнив.
Зина чуть вздрогнула, задетая пробежавшей внутри него волной. Немного подумав, она предостерегла:
– Только не рассказывайте мне.
– Почему? – сразу расстроился Клим, только теперь ясно поняв, что пришел именно затем, чтоб рассказать ей.
Медленно выпрямившись, она произнесла строгим голосом:
– Потому что это будет как бы запретным плодом, который мы поделили. А это нехорошо.
– Почему? – снова спросил он, уже понимая, что вообще напрасно здесь появился.
– Ну что вы как маленький, – сказала Зина с досадой. – Вы же все так хорошо чувствуете! Зачем спрашивать, если все и так как на ладони? Сказать вам открытым текстом?
Он покорно подтвердил:
– Скажите.
– Я не изменяю мужу, Клим, – она постаралась смягчить это голосом, но все равно вышло резко.
– Это я знал.
– Откуда? – удивилась Зина. – А, я что-то такое наговорила вам вчера… Об актрисах и прочем. Это у меня разговорная лихорадка была перед спектаклем…
Глядя на поблескивающий пушок ее смуглой руки, Клим покачал головой:
– Нет. Вы говорили мне это во сне.
– И вы поверили? – наклонившись, она перехватила его взгляд. – Клим… Но во сне ведь чего только не увидишь! Может, я еще что-нибудь вам наговорила…
Это прозвучало не вопросом, но Клим ответил:
– Да.
– Вот что делать, а? – Зина в отчаянии стукнула кулаком по запястью. – Так хочется узнать, что там происходило… Но ведь это скользкая дорожка, вы же понимаете?
– Да.
– Клим, ну что вы так смотрите?! Мне прямо нехорошо становится от такого взгляда.
– На вас нельзя смотреть по-другому.
Она нервно рассмеялась:
– Ну конечно! Вчера вы не так смотрели… мало ли что кому снится, Клим! Нельзя же все так серьезно воспринимать. В некоторых журналах пишут, что многим женщинам снится секс с кинозвездами. Наверняка и мужчинам тоже… Ну и что? Проснутся, вздохнут с сожалением и спокойно живут дальше.
– Я не хочу жить спокойно, – взволнованно сказал он то, что сам понял только в этот момент.
– Клим! О господи, отодвиньтесь от меня, или я вообще уйду!
– Нет, только не уходите…
Посмотрев на него с жалостью, Зина мягко спросила:
– Ну что с вами? Вы же взрослый человек! Драматург. Врач, если на то пошло… Вы же понимаете, что нельзя влюбиться в человека из-за одного только сна.
– Почему нельзя?
– Потому что так не бывает!
– Разве вы знаете все, что случается на свете?
Нахмурившись от нежелания соглашаться, Зина отрывисто ответила:
– Ну, не все! Но это же очевидно. У вас просто… Мои дети говорят: «Крыша поехала».
– Да, наверное, – согласился Клим. – И что же мне теперь делать?