– Ну а вам как кажется?! От вас такой жар шел…
Весь сжавшись, он потерянно произнес:
– Зина, я влюбился в вас по уши…
– Так мои дети говорят, – ничуть не удивившись, отозвалась она.
– Да… Ваши дети… В них все дело, да? Но я не обидел бы их… Я люблю детей. Я всю жизнь с ними вожусь.
Приоткрыв рот, Зина обвела все его лицо изумленным взглядом и вдруг расхохоталась:
– Клим! Вы жениться на мне собрались, что ли?!
– Да. Да-да-да!
– Да ведь вы женаты, – внезапно изменившимся, усталым тоном напомнила она.
– Это я знаю, – недовольно ответил он.
– Ну и что же тогда…
– Мы пытались найти выход. Что-то придумать…
– Опять в вашем сне?
– И мы придумали бы что-нибудь, если б не этот чертов будильник!
Зина коротко усмехнулась:
– Всегда что-нибудь мешает… Будильник. Гром небесный. Оставьте вы в покое свой сон, Клим. А то еще и правда свихнетесь… А я потом буду корить себя всю жизнь. Ни за что.
Поглядев в сторону, он угрюмо заметил:
– Это уже не только мой сон… Вы же пришли проверить, существует ли этот лог на самом деле!
– О, да вы связно заговорили! Протрезвели наконец?
– С вами протрезвеешь…
– Ну и слава богу! Пора выбираться отсюда, уже совсем темно, – она боязливо огляделась. – Может, тут и в самом деле змеи водятся.
Клим неуверенно протянул ей руку:
– Можно?
– Прошу вас, сударь! – она подала свою жестом придворной жеманницы.
– Полезли! – прокряхтел он, поднимаясь по склону.
Вытянув Зину, которая явно не старалась помочь, приняв роль ведомой, Клим установил ее на ровной поверхности и убрал руки.
– Ну вот…
– Ладно, – неожиданно сказала она совсем тихо. – Один раз…
Он даже не сразу понял, что происходит, уже отрешившись от своего желания, когда Зина притянула его голову и ласково вложила свои губы в его. У него вырвался тонкий, почти детский то ли стон, то ли вскрик, но Клим успел схватить ее прежде, чем Зина опять ускользнула. Он чувствовал ее язык, и теплую слюну, и гладкие зубы, и все это было по своему строению точно таким же, как у миллионов других людей, а Климу казалось, будто он соприкоснулся с неким чудом, которого ждал так долго, что уже почти перестал в него верить. Он готов был отказаться от сна и пищи, лишь бы не прерывать это мгновение, и – как они мечтали в его сне – умереть от истощения, лаская друг друга.
Но Зина уперлась сильными руками в его плечи, пытаясь вырваться, а Клим так ослаб, что ей это легко удалось. Она отступила, покачнулась, и Клим подумал, что выглядит сейчас, наверное, не менее потрясенным, чем она. Он шагнул к ней, но Зина снова отступила и умоляюще пробормотала:
– Ну не надо… Я не должна…
Не желая ничего больше слушать, Клим схватил ее на руки и вслепую побежал вниз, ко дну лога, откуда они только что выбрались. Он ничего не видел, кроме ее шеи, ее волос – уже сдавшихся, бессильно обвисших, – и вместе с тем точно знал, что не упадет и не причинит Зине боли. Кто-то вел его, и Клим хорошо это чувствовал. Сейчас ему некогда было разбираться, кто именно помогает ему, но Клим повиновался беспрекословно.
Спустившись вниз, он встал на колени, не выпуская Зину, потом лег с нею рядом и замер, ощутив ее близость всем телом. Ему было так хорошо, что даже не хотелось ничего предпринимать, но Клим знал: может быть еще лучше. Зина молчала, зажмурившись, и судорожно вдыхала ртом, который Клим снова начал целовать, и одновременно гладил ее ноги, еще не решаясь коснуться шортиков, которые ему не терпелось снять. И чтобы хоть чуть-чуть оттянуть этот момент, но в то же время и приблизить его, Клим рывком расстегнул «молнию» на брюках.
И тут же пожалел, что сделал это – Зина со стоном откатилась, воспользовавшись тем, что он держит ее только одной рукой. На секунду она затихла, уткнувшись лицом в пушистые веточки хвоща, потом подскочила и отползла на коленях. Ничего не соображая, Клим рванулся за ней, но Зина вскрикнула так испуганно, что он остановился.
– Ну что ты?!
Климу хотелось кричать и грызть землю, которая ничем ему не помогла. Он ударил по ее травянистому телу, вымещая не злость, а боль, потому что злости и не было. Потом опрокинулся навзничь, едва удерживаясь, чтобы не скорчиться от разрывавшего внутренности желания.
Зина сидела в нескольких шагах от него, закрыв лицо ладонями и волосами, свесившимися вперед.
– Ты не плачешь? – хрипло спросил он. – То есть… Извините. Вы не плачете? Я не сделал вам больно?
– Нет. – Она опустила руки и робко посмотрела на него. – Вам легче?
– С чего бы?
Это вышло грубо, и Клим заговорил извиняющимся тоном:
– Зина, я не маньяк, клянусь вам! Я никогда не набрасывался на женщин… Такое со мной впервые в жизни. Я просто с ума схожу…
Отведя взгляд, она тихо предупредила:
– Застегните брюки… А то еще забудете.
Когда он сделал это, Зина печально проговорила:
– Я помогла бы вам чем угодно, честное слово! А вы только этого и хотите…
– Да, только этого, – устало отозвался он. – Ладно, ничего, не маленький, справлюсь.
– Неужели другие женщины вам никогда не снились? Ведь это же у всех бывает!
Клим криво усмехнулся и сел напротив:
– Снились, конечно. Но это было не так… Я ведь вам не дорассказал. Это был будто и не сон. Этого не объяснишь… Может, это действительно сумасшествие, я сейчас ничего не понимаю! Но я уверен, что это все равно будет!
У нее вырвался нервный смешок:
– Сопротивление бесполезно?
– Ну да… Что-то вроде этого. Может, мне просто приоткрылось будущее?
– Просто? Ничего себе…
Зина замолчала и несколько секунд сидела, кусая губы и коротко поглядывая на него с недоверием. Потом виновато спросила:
– А мы были… счастливы в этом будущем?
– Счастливы. Многое еще было не решено, и многое нас… тревожило. Но мы все равно были счастливы.
– Может, вы просто сочиняете новую пьесу? – неуверенно предположила Зина. – Вам приснилась одна из сцен… Напишите ее, Клим! – она обрадовалась своей догадке и оживленно заговорила: – Правда, напишите, и вам станет легче! О нас с вами, об Иване, о наших детях… Обо всем, что может с нами произойти. Пусть это опять будут какие-нибудь аллегории. Аист… Ну и прочие. Ведь это замечательная идея! Тем более Иван и сам просил написать про аиста. Ему понравится эта роль, вот увидите!
– Смотря чем все закончится…
– Этого мы не знаем, – серьезно сказала Зина и с тревогой посмотрела на небо. – О, темень уже какая!
Почувствовав, что уже должен как-то ее защитить, Клим предложил оправдание:
– Скажем, что пошли посмотреть лог, а я оступился, упал сюда и расшиб колено. Не станет же он снимать с меня штаны, чтобы проверить!
Зина строго предупредила:
– Вы втягиваете меня в какой-то заговор против собственного мужа. Мне это не нравится, так и знайте. Может, для артистки это и странно… Может, у других все не так, но я никогда его не обманывала.
– Ну хорошо, скажите правду, – покорно согласился Клим. – Вашей вины все равно никакой нет, а я переживу, если он даст мне по шее.
Нахмурившись, она с неудовольствием напомнила:
– Как же, есть вина! Я ведь позволила вам поцеловать меня.
– Это можно и упустить…
– Уже получится ложь. Вы же сами – честный человек! Я слышала ваш разговор с Иваном.
Подав ей руку, Клим удивленно заметил:
– Так ведь это совсем другое! А по мелочам я тоже умею мухлевать.
– А для меня это не мелочь! – рассердилась Зина. – Неужели не понимаете?
Он поспешно согласился:
– Понимаю. Боюсь, что тогда я даже не знаю, как быть. Будем надеяться, что он до сих пор выясняет дальнейшую судьбу вашего театра.
– Хорошо вам смеяться, – проворчала Зина, уже без его помощи взбираясь по склону. – Ваша жена сидит дома и ничего этого не видит.
Остановившись, он проследил за ней и сдержанно проговорил:
– Знаете, я предпочел бы, чтоб она тоже была здесь. Такая же здоровая и веселая, как ваш муж… Тогда это не было бы для меня так мучительно.
Зина обернулась и протянула ему руку. Приняв ее поддержку, он добрался до верха, и там она сказала:
– Извините, Клим. Мой муж прав: я действительно редкая дура.
– Редкая, – подтвердил он. – Только не дура. Дура такого никогда не скажет.
– Простите меня. За все… это…
Клим быстро предупредил:
– Только не за поцелуй! Пожалуйста, не извиняйтесь за него. Тогда я хоть смогу тешить себя тем, что об этом вы не жалеете.
Посмотрев на него исподлобья, она без улыбки призналась:
– А я действительно о нем не жалею… Нет, Клим! Не смотрите так!
– Зина…
– Да-да, я все знаю! Если б я не была такой… Наверное, все могло бы получиться…
– Я не полюбил бы вас, если б вы не были такой, – тихо сказал Клим.
Она с отчаянием воскликнула:
– О господи! Ну как вы можете говорить, что любите меня? Мы же второй день знакомы!
– А вы никогда не играли Джульетту? – спросил он, рассудив, что такой аргумент может оказаться для актрисы самым веским.
– Нет, – ответила Зина с сожалением. – Ивану эта пьеса всегда казалась слишком затасканной. А сейчас уже и поздно…
– На сцене, может, и поздно…
Легко рассмеявшись, она безо всякого кокетства сказала:
– Да у меня дочь Джульетту переросла! Ей уже пятнадцать. Так что… Пойдемте, Клим. Мы с вами уже совсем обнаглели.
Чтобы дать ей возможность прийти в себя перед возвращением, он заговорил о другом:
– Вам страшно ночью в лесу?
– Ну… Да, немножко. А вам нет?
– Нет. Я ведь в деревне вырос. Мы в детстве в ночное ходили.
– Как у Тургенева? – у нее снова весело заблестели глаза, и Клим с облегчением улыбнулся.
– Это, скорее, у него, как у нас. Мне нравилось! Да и так мы ночами по лесу шастали… Нечистую силу искали. Очень храбрые были!
Зина качнула головой:
– Я своего сына не пустила бы.
– Конечно! Меня тоже никто не отпускал. Я через окно удирал.