У Стефани хватило прозорливости купить дом на исходе правления Джулиани[17], всего через несколько недель после 11 сентября, во время того, что оказалось одним из кратчайших периодов падения цен на недвижимость. Когда она переехала в квартал на «неправильной» стороне Флэтбуш-авеню, не на стороне Парк-Слоуп, все, включая Лео, посчитали, что она с ума сошла. В одном из домов на углу процветал наркопритон. На окнах ее дома стояли уродливые железные решетки. Дверь кухни, выходившая на неиспользуемую гниющую веранду, была наглухо заложена бетонными блоками. Но в тот день, когда она смотрела дом, она заметила, что дорожные рабочие сажают вдоль улицы, на «ее» стороне, вишневые деревья, а это, как она знала, означало, что в районе активное сообщество соседей. Под ее квартирой можно было сдавать неплохую на первом этаже. Да и сам размер дома – на одном первом этаже поместились бы три ее студии в Верхнем Вест-Сайде. Прогуливаясь в тот день по району, она насчитала три пары с колясками. Ее агентство было на подъеме, а она всегда жила скромно, откладывая все, что можно. Она заплатила, сколько просили.
– Когда у тебя завелся такой прекрасный вкус? – спросил Лео. – Где весь тот хлам из «Икеи», который я помогал тебе собирать?
– Не ты один вырос и начал зарабатывать, Лео. Я уже много лет как избавилась от той икеевской мебели.
Она вышла в гостиную из кухни, вытирая руки посудным полотенцем, радуясь, что может вместе с Лео восхищаться домом. Она любила свой дом; он был ее детищем.
– В итальянском стиле, да? – спросил Лео, рассматривая вычурный мраморный каминный портал.
На центральном медальоне была вырезана девушка. Ее лицо обрамляли мраморные кудри, нос был длинным и прямым, губы пухлыми, она смотрела в упор. Он провел большим пальцем по ее губам, ощутил острый край крошечной выбоины посередине нижней; из-за этого повреждения рот молодой женщины казался и изуродованным, и странно притягательным.
– Разве она не совершенство? – сказала Стефани. – На большинстве порталов, что я видела, вырезаны фрукты или цветы. Никогда не встречала лиц. Мне нравится думать, что она что-то значила для того, кто построил дом. Может, это его дочь или жена.
– Она мне кого-то напоминает.
– Мне тоже. Не могу понять кого.
– Сиськи у нее классные.
– Не пошли́.
Стефани знала, что Лео ее провоцирует.
– Прости.
Он подошел к огню и подкинул дров, посмотрел, как взметнулось пламя, когда он поворошил угли железной кочергой.
– У нее красивое декольте. Так лучше?
– Прекрати пялиться на грудь беззащитной Лилиан.
– Не говори, что ты дала ей имя, – сказал Лео, качая головой. – Прошу, скажи, что кто-то другой назвал ее Лилиан.
– Я назвала ее Лилиан. Мы иногда болтаем. Не трогай ее грудь.
– Не настолько я озабочен.
Он сел на один из диванов, стоявших у камина, осмотрел комнату, ища следы мужского присутствия.
– Платочка больше нет?
Стефани невольно улыбнулась. Платочком Лео прозвал одного из ее любовников, уже после себя, того, с кем она прожила недолго и кто однажды опрометчиво надел на книжную вечеринку бархатный пиджак с шелковым шейным платком.
– Его здесь уже много лет нет.
– Не хватило места для его домашних курток?
Она покачала головой.
– Мне правда нужно защищать человека, сто лет назад неудачно выбравшего наряд?
– Я помню еще летнюю соломенную шляпу.
– У тебя всегда была прекрасная память на то, что позволяло чувствовать собственное превосходство.
– Что мне сказать? Шляпы и шейные платки – это не мое.
– Тут мы похожи.
Лео снял промокшие ботинки и поставил их у камина, чтобы просохли. Положил ноги на кофейный столик. Стефани села напротив.
– Ты всегда умела их выбирать, – сказал Лео.
– Иногда попадались отличные.
– Например? – спросил Лео, откликаясь на легкий отзвук флирта в ее голосе.
– Уилл Пек.
– Пожарный?
– Да, пожарный. Он был замечательным. С ним было легко.
Лео это поразило. Он видел пожарного всего один раз, тот запомнился ему тем, что был подозрительно хорош собой и подтянут. Бывший морской пехотинец или что-то настолько же брутальное.
– Помимо физической силы, развитой в морской пехоте…
– Не будь таким снобом. Уилл интеллектуал, человек эпохи Возрождения.
– Эпохи Возрождения? – Лео не мог удержаться от насмешливого тона.
– Да. Он путешествовал. Читал. Готовил. Делал что-то своими руками.
– Что? Строгал? Нет, нет, я забыл, мы же в Бруклине. Вязал? Это он тебе связал этот свитер?
– Это вряд ли, – сказала Стефани. – Это свитер из итальянского кашемира.
Она указала на книжный стеллаж, стоявший вдоль противоположной стены, тот, изящный минимализм которого так восхитил Лео.
– Вот, это он построил.
– Хорошо, признаю, – сказал Лео. – Хороший стеллаж.
– Потрясающий стеллаж.
– Так почему его здесь нет, если он такой прекрасный?
– Может быть, потому, что его еще не выгнала из дома жена.
– Понял.
Он это заслужил. Он не мог отвести взгляд от стеллажа; приходилось признать, тот и правда был потрясающим.
– И он хотел другого. – Стефани на секунду замолчала, задумавшись о том, как хорошо было с Уиллом и как она в итоге не смогла сделать его счастливым. Она иногда встречала его с новой женой. Детей у них вроде бы пока не было. Она подняла глаза и подумала: «Лео!»
А потом: «Осторожнее!»
Снаружи усиливалась буря. На улицах было тихо, ни пешеходов, ни машин. Казалось, весь город сжался от непогоды. Огонь трещал, шипел и согревал комнату. Лео начал расслабляться впервые за несколько недель, по сути, впервые после аварии. Он скучал по Стефани, по тому, как легко с ней было, по ее надежному и успокаивающему присутствию. Она сидела напротив него в свете камина и лучилась здоровьем, благополучием и добросердечием.
– Поверить не могу, что ты продала свой бизнес, – сказал он.
– Поверить не могу, какой ты лицемер.
– Я не лицемер, я говорю по опыту. Мне не следовало продавать.
– Это сейчас ты так говоришь. Я помню те времена. Тебя страшно заводил чек на крупную сумму. И к тому же я не продала, это слияние. Моя жизнь станет намного проще. Жду не дождусь.
– Говорю тебе, – сказал Лео. – Для меня это было началом конца.
Стефани пожала плечами, взяла из вазы на столе клементин, стала его чистить.
– Мог бы остаться. Нэйтан хотел, чтобы ты ос-тался.
Нэйтан Чаудери был партнером Лео по «Спикизи Медиа». Работал за кулисами, управлял финансовой стороной – и остался после слияния; теперь он был финансовым директором всего конгломерата. С точки зрения Стефани, началом конца для Лео была не продажа «Спикизи», а «приобретение» Виктории и то, что последовало за этим, – то есть ничего.
Она до сих пор помнила день, когда Лео сказал ей, что планирует продажу, день, когда она зашла к нему на работу, в то время они пытались – и у них почти получалось – «просто дружить». В его кабинет вошла Виктория.
– Привет, – сказала она Лео, чуть подняв брови, с ровной и самодовольной улыбкой.
В этом одном «привет» Стефани услышала все. Интимную монотонность нижнего регистра в исполнении Виктории. Такое «привет» означало, что они проснулись утром в одной постели, наверное, у них от рук все еще пахнет друг другом. Это «привет» не было вопросительным, сдержанным или извиняющимся; оно метило территорию. Стефани и раньше слышала такое «привет», оно исходило из ее собственного глупо самоуверенного рта. После того как Лео продал «Спикизи» и женился на Виктории, он практически пропал с радаров. Последнее, что нужно было Стефани, – это его советы о жизни или о бизнесе.
– Тебе надо было мне позвонить, – сказал Лео.
– Зачем бы мне тебе звонить, Лео? Когда мы в последний раз разговаривали?
Стефани не собиралась повышать его самооценку, признаваясь, что она на самом деле звонила. Она оставила сообщение в его голосовой почте, и кто-то, назвавшийся «личной помощницей» Лео, ей перезвонил.
– А в чем именно вы ему помогаете? – спросила Стефани девушку, которой, судя по голосу, было лет шестнадцать. – У Лео есть работа?
– Лео работает над несколькими проектами, – сказала девушка.
Она говорила до смешного робко и нервничала. Стефани предположила, что она притворяется помощницей, чтобы установить личность всех женщин, звонивших Лео. Ну что ж, подумала Стефани, удачи.
– Что мне сказать Лео, по какому вы вопросу? – спросила девушка.
Стефани повесила трубку и больше не перезванивала.
– Я тебе звонил, – сказал Лео.
– До сегодняшнего дня? Два года назад.
– Быть не может.
– Два года.
– Господи, – сказал Лео. – Прости. – Он рассмеялся. – Если тебе от этого станет легче, я перестал быть интересным как раз года два назад.
– Начнем с того, что мне не было особенно тяжело, но спасибо.
Он нахмурился и посмотрел на нее, все так же недоверчиво и уязвленно.
– Два года? Серьезно?
– Серьезно, – сказала она.
– Тогда иди сюда и расскажи, чем ты вообще занималась, – сказал он, похлопывая рядом с собой по дивану.
Несколько часов спустя, когда они съели баранину, подбросили дров в огонь и Стефани посвятила его в последние новости и сплетни издательского мира, после того, как Лео убрал со стола, загрузил посудомойку (кое-как) и ополоснул кастрюли (еще хуже), он открыл еще бутылку каберне, а Стефани разложила по мискам мороженое, и они вернулись в гостиную.
– Тебе можно это пить? – спросила она, указывая на бокал.
– Технически, я так понимаю, нет, – сказал он. – Но у меня проблемы не с выпивкой. Ты же знаешь.
– Я ничего не знаю, Лео. Ты можешь и героином колоться. Вообще-то я что-то слышала про героин, было дело.
– Полная чушь, – возразил Лео. – Были ли излишества? Да. Сознаю ли я, что надо бы держаться подальше от спидов? Да. Но это, – он поднял бокал, – для меня не проблема.