– Тихо, – сказал он Синатре, но не услышал свой голос. Горло пересохло и сжалось.
– Простите.
Теперь статуя стояла перед ним, говорила, хотела подняться на крыльцо.
Томми попытался что-то сказать, но губы его не слушались. Они пришли по его душу, вот что он думал, хотя даже не понимал, что это значит. Пришли за ним? Кто?
– Эй, – мужчина шагнул ближе и потянулся к нему единственной рукой. – Ты как, приятель? Выглядишь не очень.
– Что такое, малыш, что тебя так расстроило?
Томми думал, что женщина обращается к нему, но она прислонила костыли к крыльцу и пыталась успокоить Синатру, пес лаял на ее протянутую руку. Томми уставился на ее ногу, потом на мужчину без руки. Он не мог понять, бредит он или умирает, но что бы это ни было, он понимал, что хорошего в этом мало. «Ронни, – подумал он. – Помоги».
– Звони 911, – услышал Томми голос мужчины. – Вам помочь, мистер? Как вас зовут?
Голос Винни звучал так, словно шел по длинному туннелю или по трещавшему от статики проводу. Томми не мог разобрать слова, но услышал, как мужчина говорит что-то про 9.11. Черт. И за секунду до того, как упасть ничком, Томми умоляюще посмотрел на них; рука была прижата к сердцу, рот превратился в болезненную щель.
– Что? – сказала Матильда низким от тревоги и страха голосом. – Что такое, Папи?
– Простите меня, – сказал Томми. И повалился к искалеченной ноге Матильды.
Глава сорок вторая
Завтра День матери, и Мелоди проснется и проведет последний день в своем любимом доме. В понедельник утром приедет грузовик, в него загрузят все коробки, завернут мебель в стеганые чехлы для перевозки, и они все сядут в машину и поедут за фургоном в свое временное жилье по другую сторону рельсов.
А потом прибудут бульдозеры.
Уолт утаивал это от нее до последнего: их дом купил девелопер, планировавший все снести и в два счета построить новое чудовище. Теперь Мелоди ходила по комнатам с другой печалью; вскоре их вовсе не будет на свете.
Сегодня они ждали приезда сборщиков. Девелопер не просто собирался разрушить ее дом, он сперва хотел его ободрать – дерево, лепнину, дубовые перила, пол из ядровой сосны в гостиной, за которым Мелоди так заботливо ухаживала, – и продать все фирме, собиравшей архитектурные редкости. Уолт пытался увезти Мелоди, но она отказалась. Она хотела посмотреть в глаза скотине, которая разрушит красоту и выгодно ее продаст. Вместе с Норой и Луизой она паковала оставшиеся книги, когда в дверь позвонили. Когда Уолт открыл, Мелоди показалось, что она бредит. На пороге стоял Джек.
Сперва она хотела наброситься на него с кулаками. Она была вне себя. Значит, он сборщик? Он собирается вырвать душу из ее дома и продать ее? У Джека и Уолтера ушло несколько минут на то, чтобы объяснить ей: Джек пришел спасти все, что можно. Для нее.
– Не понимаю, – сказала она.
– Я кое-кого знаю, – пояснил Джек, показав на пришедших с ним мужчин. – Они заберут все, что ты захочешь, и сохранят.
– Зачем?
– Чтобы снова это использовать, мам, – сказала Нора.
Они с Луизой пребывали в ожидании и волнении. Они уже несколько недель знали о плане Джека и Уолта, с того момента как те обо всем сговорились.
– Если ты когда-нибудь построишь свой собственный дом. Или встроишь это все в уже готовый. Можно сохранить все лучшее и снова пустить в дело.
– Где сохранить?
– У меня есть склад, – сказал Джек. – Для товарного запаса. Если окажется, что тебе это все не нужно, всегда сможем продать.
– Вы это ради меня придумали? – Мелоди не могла поверить. Ее переполняла благодарность.
– Можем оставить только то, что тебе действительно захочется, – улыбнулся Джек.
Он взялся всем руководить. Надо было составить список, выяснить, что стоит сохранять. Выбрать самое важное.
– Может, подниметесь на второй этаж? – предложила Мелоди. – Заварю нам чаю. Чайник мы пока не упаковали.
Нора и Луиза побежали наверх с Уолтом.
– Как насчет витража в холле? – услышала Мелоди голос Луизы. – Мама любит это окно.
Джек пошел с ней в кухню. Осмотрел помещение.
– Не думаю, что здесь многое стоит сохранять, – сказал он. – Все эти шкафчики семидесятых…
– Джек, – произнесла Мелоди, наполнявшая чайник водой над раковиной. – Не знаю, как тебя благодарить. Это все…
– Это моя работа. Это несложно. Но у мастеров почасовая оплата, так что нужно двигаться побыстрее.
– Это не займет много времени, – сказала Мелоди. Она поставила чайник на плиту, зажгла газ. – Что у вас с Уокером?
Джек пожал плечами.
– Улаживаем дела. Я передал ему свою долю Гнезда, и он доплатил разницу, чтобы закрыть мой долг. Мы продаем дом. Он щедр. Половину я не получу, но мне хватит, чтобы удержать магазин на плаву, пока не разберусь, продавать его или нет. Он позволил мне оставить за собой квартиру.
– Но что между вами? Помимо дел.
Джек сел за кухонный стол. Мелоди подумала, что он похудел, но ему, кажется, лучше, чем в прошлую их встречу.
– Сколько тебе было, когда ты вышла замуж?
– Едва исполнилось двадцать два. Ребенок.
– Мне было двадцать четыре, когда я познакомился с Уокером. Ты знаешь, что я никогда не жил один? Мне сорок четыре, а я никогда не жил один. В первые несколько недель после ухода Уокера я не знал, что с собой делать. Засиживался допоздна в магазине, покупал еду навынос и просто смотрел телевизор, пока не усну.
Мелоди осмотрела кухню. Она уже много недель каждый вечер разбирала на части свою жизнь и заворачивала ее в газеты, чтобы упаковать. Ногти у нее были обломанные и черные от типографской краски; руки и плечи болели от перетаскивания тяжелых коробок.
– Сейчас мне это кажется неплохим вариантом.
Джек посмотрел на нее и кивнул:
– А так и есть. Я как раз об этом. Я скучаю по Уокеру. Жутко скучаю и не знаю, что будет дальше. Но я впервые за всю свою жизнь отвечаю только перед самим собой, и мне это нравится. Я не горжусь тем, что меня сюда привело, но очень стараюсь разобраться, и мне, в общем, нравится, хотя бы отчасти.
Мелоди задумалась о том, каково было бы жить одной – приходить домой вечерами, включать свет в темном доме, и чтобы никто не ждал, что ты станешь рассказывать, как прошел день, не собирался ужинать с тобой, или спорить, что смотреть по телевизору, или помогать убрать со стола. Она не скажет Джеку, как грустно оказалось об этом думать. Наверху послышалось жужжание электрической пилы.
– Очень жаль, если вы с Уокером больше не будете вместе, – наконец сказала она.
– О, я уверен, что очень скоро побегу в слезах в его могучие мясистые объятия. Но сомневаюсь, что он меня примет.
И тут на кухню вошли Уолт и девочки.
– Смотри! – сказала Нора.
В руках у нее был кусок дерева. Мелоди сразу его узнала. Он был из кладовки в коридоре второго этажа, тот самый кусок дверной коробки, на котором она раз в год отмечала рост девочек: красным – Норы, синим – Луизы.
– Это первое, что я попросила, – пояснила Нора.
– Правда? – Мелоди была рада, что Нора решила его забрать, потому что из них двоих более сентиментальной всегда была Луиза. – Отличная мысль.
– Мы начали составлять список, – сказал Уолт. – Посмотри, скажи, со всем ли ты согласна.
Кто-то над ними застучал молотком; в кухне слегка закачался светильник.
Мелоди взглянула на список. Он был обширным. Она не могла представить, что все это – половицы, окна, перила, лепнина – будет лежать у Джека на складе, собирать пыль. Дом, но не совсем; фрагменты, которые не складываются в дом.
– Я ничего не хочу оставлять, – сказала Мелоди.
В кухне воцарилось молчание.
– Смешно, – сказал Уолт и в самом деле рассмеялся, а потом замолчал, увидев, что Мелоди говорит серьезно.
– Я хочу вот это, – Мелоди показала на кусок дерева в руках у Норы, отмечавший, сколько лет они здесь прожили и как выросли девочки; он был покрыт следами пальцев и сер от пыли, потому что она его никогда не протирала, боясь случайно размазать или стереть тщательно проведенные линии с датами над ними. – Это единственное, что я хочу.
Джек пристально смотрел на Мелоди.
– Я не против подержать у себя твои вещи, – сказал он.
– Знаю, – ответила Мелоди. – Давай заберем все, что ты считаешь ценным, и продадим.
– Мелоди, – сказал расстроенный Уолт, – я ничего не понимаю.
– Я вам обоим так благодарна, что вы это придумали. Пожалуйста, не думайте, что я не благодарна. Но – давайте все продадим. Используем эти деньги, чтобы обустроиться на новом месте.
– Ты уверена? – спросил Уолт.
– Совершенно. – Мелоди повернулась к Джеку. – Ты сможешь все это продать и получить комиссионные, так?
– Если ты этого хочешь, то да.
Он был удивлен, но доволен. У него на самом деле не хватило бы места держать все, что, как он предполагал, она захочет сохранить.
– Вы как, не против? – спросила Мелоди Нору и Луизу.
Ей было хорошо, она словно сбросила тяжесть с плеч, она за все отвечала.
Девочки кивнули.
– Мы просто хотели что-то сделать, чтобы тебе стало лучше, – сказала Луиза. – Хотели, чтобы ты была счастлива.
– У меня есть все, чтобы быть счастливой, – улыбнулась Мелоди.
Она даже не была уверена, что понимает порыв, повинуясь которому захотела все отпустить, но решила в кои-то веки не задумываться. Если у тебя есть что-то из дома, это вовсе не то же самое, что «есть дом». После всего случившегося за последний год ничто не осталось прежним, пора было перестать цепляться. И вот так, запросто, она снова почувствовала себя Генералом. Со стороны могло показаться, что их семья отступает, но она лучше знала. Она была Генералом, и если было на свете наступление, то оно выглядело так.
Глава сорок третья
«Это было просто с ума сойти». Когда Матильда потом рассказывала эту историю – а они с Винни рассказывали ее много раз, ведь история «Поцелуя» стала их историей, – после десятого, сотого, тысячного раза она практически ничего не меняла и всегда начинала с одного и того же предложения: «