– Готова? – Пол протянул Беа руку и попытался представить: кем была Беа с Лео и кем могла стать без него? Кем мог стать он сам, если бы Лео не было поблизости? Кем они могли стать вместе? Беа вложила руку в ладонь Пола и встала к нему лицом, и ответ теперь был ясен, совсем как легкое, сияющее выражение ее лица, которое – даже с учетом палящего солнца, запаха уличной еды и вони от океана – положительно приводило в восторг. Казалось неземным. Кружило голову и умягчало сердце.
Вложив руку в ладонь Пола, Беа ощутила, как внезапно ускорилась ее кровь. Это было приятно. Пол был таким терпеливым, таким хорошим, верным и преданным, так ей помогал. Его обычно бледная кожа приобрела на солнце едва ли не сияние, несмотря на то что он вечно замазывался кремом от солнца с SPF 70 или выше. Беа донимала его, пока он не переоделся в футболку – правда, темно-синюю, без рисунка, а поверх все равно носил льняной пиджак, но все-таки он казался ей каким-то другим. Выше ростом. Увереннее. Поднявшись и оказавшись так близко к его лицу, Беа увидела, как на нем мелькнула какая-то решимость, что-то – она понимала – связанное с ней, и почувствовала себя спокойно и уверенно. Пол, осознала она, был почти красив.
Он очень огорчился, когда она решила убрать последний рассказ об Арчи в ящик стола. Навсегда.
– Это не мое, – сказала она Полу. – Это принадлежит Лео и Матильде, а еще тому, кто пока даже не родился. Это не та история, которую мне нужно рассказать.
И все же он так упорно помогал ей искать Лео, она знала, что он даже несколько раз отправлялся на поиски один.
– Мне здесь понравилось, – сказала она ему. – Несмотря ни на что.
– Мне тоже, – ответил Пол.
Они держались за руки, у обоих чуть кружилась голова, оба робели, оба немножко обгорели на солнце и вспотели, и, хотя Беа не понимала, откуда в ней этот могучий оптимизм (она надеялась, что это новая работа, но, возможно, дело просто в покачивании дебаркадера? в водном просторе? в Поле?), она решила его принять. Стерпеть свою собственную радость.
– Знаешь, что еще мне нравится? – сказала она, кладя руки на плечи Полу Андервуду.
Со своего всегдашнего места за пятничной игрой в карты (лицом к двери) Лео увидел Пола, едва тот направился к холодильнику с напитками. Он передвинулся вбок и попытался сохранить спокойствие, гадая, что делать. Ребята, с которыми он играл, его прикроют. Ему не придется ничего объяснять, просто надо сказать, что от Андервуда будут неприятности, и они ничего не скажут. Он пошел в туалет в глубине магазина и запер за собой дверь, чтобы минутку подумать там, где Пол не мог его подстеречь. В том, чтобы сбежать, были, конечно, свои преимущества, но ему было любопытно, кто там с Полом. Беа, это казалось очевидным. Пол и Беа, судя по всему, ждали парома в 5.15, который всегда опаздывал минимум на пятнадцать минут. Интересно, не ищет ли его кто-нибудь еще. Пока он успевал подкрасться к причалу и посмотреть, кто еще приехал. Может быть, Мелоди? Стефани?
Или можно просто подойти к Полу и спросить. Как мужик мужика. Как мужик полмужика. Полмужика Пола. Неважно. Родня могла его отыскать, но не могла заставить что-либо сделать. Он в каком-то смысле ждал этого. Честно говоря, его удивляло, что на это ушло столько времени. Вообще-то, он сейчас должен был быть в Южном Вьетнаме, но слегка заленился.
Он умылся сомнительной водой из крана, над которым было написано «Не питьевая», и вернулся в магазин. Пола Андервуда нигде не было видно. Он не заметил Лео? Нет, наверняка заметил. Пол никогда не умел держать лицо. Надо бы разобраться.
Перейдя через дорогу, он увидел из маленького здания терминала Беа, сидевшую на пирсе снаружи. Даже в толпе американских туристов она была одета до нелепости ярко. Она сидела на скамье, вытянув ноги. Ее золотые босоножки сверкали на солнце. Рядом с ней стояла высокая женщина; стояла к Лео спиной, но он где угодно узнал бы эти рыжие волосы. Стефани.
Он быстро пошел к открытой двери, но только собрался шагнуть за порог, как рыжая обернулась, и он остановился. Это была не Стефани, даже не похожа. Эта женщина выглядела слишком грузной, ее обгоревшее лицо было пухлым, почти свиноподобным. Он ощутил, как его охватывает злость на эту чужую тетку, посмевшую со спины походить на кого-то, кого, как он теперь понимал, он ожидал увидеть. Она не приехала.
Когда паром причалил и стал высаживать пассажиров, пара местных подростков заиграла на стальных барабанах, надеясь первыми получить пару долларов от вновь прибывших туристов. Лео смотрел, как Беа встала и что-то сказала Полу, а тот заулыбался, когда она лениво уронила руки ему на плечи. Лео был готов поклясться, что даже издали видел, как Пол покраснел.
«Давай, Пол-Ундервуда, – про себя уговаривал его Лео, не ожидавший от себя ничего подобного. – Отрасти парочку…»
Пол одной рукой обнял Беа за талию и привлек поближе к себе, провел пальцем по ее челюсти, а потом обхватил щеку ладонью; прямо сейчас, прямо здесь Лео наблюдал, как Беа сдалась. Выдохнула. Он смотрел, как у нее слегка подогнулись ноги, как ее локти согнулись, когда она прижалась к Полу, и вот они уже целуются – как будто они там одни, как будто влюблены, как будто навсегда.
После долгого и крепкого поцелуя (Беа не ожидала, что ее еще когда-нибудь так поцелуют после того, как не стало Такера) они с Полом тихонько постояли минуту, не разжимая объятий. Все уже садились на паром. Ее глаза были все еще закрыты, и она чувствовала, как ловко ее тело совпадает с телом Пола – ее аккуратная грудь как раз подходила к его узкой грудной клетке, его чуть выдающийся животик идеально прилегал к ее тонкой талии, а ее подбородок точно ложился в изгиб его плеча. Беа отстранилась, чтобы взглянуть ему в лицо, но, стоило ей поднять взгляд, заметила знакомый профиль. Людской поток ненадолго перекрыл ей обзор, а когда люди прошли, она смогла разглядеть того, кто явно шел к ней. Предвечернее солнце светило ей прямо в глаза, и все плыло как в тумане, включая и этого человека, казавшегося почти тенью. Она застыла. Быть не может.
Когда Лео пошел к Беа, у него не было никакого плана, он понятия не имел, что скажет, просто поддался порыву. Когда она подняла голову и увидела его, он остановился, замешкавшись; увидел, как все в ней переменилось. Она застыла. Ее лицо потемнело от тревоги и смятения. Она закрыла глаза и опустила голову.
«Дыши, – повторяла себе Беа, – просто дыши». Она стояла совершенно неподвижно, боясь пошевелиться или поднять глаза, хотела услышать его голос, зовущий ее по имени. Боялась услышать его голос, зовущий ее по имени. Пол обнял ее крепче. От него пахло шампунем и кремом от солнца, и еще вяленой курицей, еле уловимо. Рядом крикнула чайка, будто засмеялась. Трижды прогудел паром. Посадка заканчивалась.
– Готова? – спросил Пол.
Она подняла голову и поморгала. Тень исчезла. Она всмотрелась, прикрыв глаза рукой от солнца. Никого.
Ей тысячу раз за эту поездку казалось, что она видела Лео, нет, миллион раз, каждый день, иногда каждый час. Ей казалось, что он танцует под калипсо в их отеле, подает в ресторане рыбу столику неподалеку, покупает на обочине манго. Ей казалось, что он идет с пляжными шлепанцами в руке вдоль моря, машет ей поверх машин с заднего сиденья такси, играет в бильярд за приоткрытой дверью, она видела его на бесчисленных барных табуретках, в конце множества залитых солнцем аллей под качающимися пальмами. Но это всегда был не он. Это был не Лео.
– Готова, – сказала она, забирая со скамьи шляпу и вешая на плечо свою соломенную сумку. – Поехали домой.
Эпилог. Год спустя
День, когда малышке исполнился год, выдался точь-в-точь таким же душным и невыносимым, как день, когда она родилась. Именно это все говорили Стефани, прибывая на праздничный обед. «Помнишь? Точно такой же был день!» Как будто все случилось много десятилетий или веков назад, а не жалкие пятьдесят две недели, и эти метеорологические воспоминания были чем-то волшебным и удивительным.
– О, я-то помню, – отвечала Стефани.
Как такое забудешь? Жара, в руке тает мороженое, роды начинаются так внезапно и бурно, что для этого даже есть специальное название – «стремительные роды».
Лилиан Плам Палмер, для краткости именуемая Лилой (ее имя было лелеемой Стефани тайной, известной только ей и каминному порталу), родилась в материнской гостиной ровно через сорок две минуты после того, как у Стефани отошли воды. Она выскользнула на руки Томми, когда «Скорая» звонила в дверь.
– Это девочка! Девочка! – все повторял Томми, забыв, что Стефани об этом знала, но помня, как доктор трижды сообщил ему ту же радостную новость, когда он сжимал руку Ронни во время последней мучительной потуги.
И сегодня Лиле исполнялся год!
Несмотря на жару, Стефани решила праздновать во дворе. Будет не так и плохо. Она четко попросила всех не приносить подарки. Это первый день рождения Лилы, и она не заметит разницы, а Стефани не хотела, чтобы в доме образовался новый хлам, но знала, что все без толку, и, конечно же, когда Пламы стали собираться, они не просто принесли подарки – они пришли нагруженные подарками.
Первыми явились Мелоди и Уолт. Луиза недавно переехала к Стефани и готовилась к учебному году: она собиралась изучать искусство в Институте Пратта, всего в нескольких кварталах отсюда. Она выиграла щедрую стипендию, но ее все равно не хватало на оплату общежития и проживания. Услышав, что Луиза собирается каждый день ездить в Бруклин, Стефани предложила ей бесплатную комнату, если та сможет время от времени посидеть с Лилой вечерами или на выходных. Они жили под одной крышей всего неделю, но Стефани сама не ожидала, что ей так понравится общество Луизы. А Лила была без ума от своих взрослых двоюродных сестер. Луиза и Нора, когда приезжала в гости, так славно с ней играли, с удовольствием качали ее, поднимая за руки, когда гуляли по двору, снова и снова, готовы были сидеть и развлекать ее, говоря дурацкими голосами, или строить башни из ярких кубиков. Сегодня Нора привела свою подругу Симону, и, стоя у кухонного окна, глядя на девочек и Лилу под недавно посаженным кленом, Стефани и Мелоди увидели, как Симона склонилась и быстро поцеловала Нору.