— Даже так, — Блисс покачал головой. То ли удивлённо, то ли неодобрительно.
— Я получил на это разрешение от руководства управления «А», — сообщил техник, не отводя взгляда. Помолчал, ожидая реакцию Блисса; не дождался и добавил: — Разрешение от адмирала Хангар. Тридцать два часа назад.
— Неужели вам, Модо, доставляет удовольствие раздражать своих непосредственных руководителей обращениями «через голову»? — координатор разведывательных проектов прошелся взглядом по мешковатому комбинезону техника, его вздернутому бесцветному лицу, узкой линии рта и женской шее.
«Дигендер, условно полноценная двуполая особь, досадный сбой эволюционной программы — Блисс усилием воли подавил волну отвращения, которая уже поднималась в его естестве. — Что с него возьмешь, с этого несчастья. Его (или её) обиженного ещё до рождения. И он (она) очень полезен (полезная). Любознательный (любознательная), догадливый (догадливая), настойчивый (упорная). Знает свое дело… На самом деле, Империя стоит именно на таких техниках».
Вслух он сказал:
— Вы должны знать, Модо, что внутренние уставы Службы четко регламентируют порядок обращений за разрешениями к должностным лицам и экспертным центрам.
— Я признаю свою вину, сир.
— Это понятно, но вы остановились на том, что смотрели биографические файлы лидера террористов Шерм Шайнар.
— Да, сир.
— И что дальше?
— Когда она находилась на Земле, её также поразила шаровая молния.
— …?
— Да, это указано в её досье. Я нашел медицинский отчет, довольно подробный. Она тогда была на третьем месяце беременности, и военные медики из вспомогательной бригады Первого флота тщательно её обследовали.
— Но на Земле нет Адельм.
— Вы правы, сир. Поэтому появление земной шаровой молнии было замаскировано грозой. Обычным для Земли явлением.
— Я уже знаю, Модо, каким будет продолжение вашей истории: у Шерм были те же симптомы поражения, что и у брата с сестрой и у курсантки Анс? Я угадал?
— Абсолютно точно, сир. Те же симптомы. Один в один. Это не может быть простой случайностью. Все упомянутые лица получили, как я думаю…
— Своеобразное посвящение от чужих?
— Именно так, сир! Вы меня поняли. Их организмы могли получить не только поражения, но и испытать незаметные трансформаций, стать носителями «подсадных» энергетических структур или чего-то подобного. Это явное проникновение.
— Вы заслуживаете повышения, — подытожил Блисс после нескольких минут молчания. — Хотя вы и действовали вопреки нашим уставам и… традициям. Считайте, что вам повезло с начальником.
— Служу Империи! — техник-дигендер вытянулся перед координатором.
— Тебе понравилось? — Пела смотрела на зеркальный потолок, где пульсировало в общем ритме дыхания переплетенное отражение двух тел — светлокожего и цвета байхового чая.
— Ты спрашиваешь? — Ясмин погрузила свой точеный носик в волосы подруги. — На этой захолустной планете найти такое рыжее счастье… Я в шоке.
— Планетка ещё та, — согласилась Пела. Ты совсем другая. Совсем. Девушки говорят, что ты с Тиронии. Там лучше?
— Мои родители работали на Тиронии, я там родилась. Но вся наша семья — с Земли. Я считаю себя землянкой, а не тиронийкою.
— У нас в школе учатся две землянки. Обе гадкие. Одна — альбинос с красными глазами, а у второй такие жирные волосы, что уже через час после душа слипаются в пряди. Фу!
— Землянки разные бывают, — Ясмин лизнула ушко девушки. — А тебе нравятся только девушки?
— Я хотела бы иметь парня, — признала Пела. — Но ты сама видишь, какие здесь ребята. Чахлые провинциалы, не на что и смотреть. У них крутым счастьем считается официальный брак с дочерью начальника. Все помешаны на карьере, особенно на военной. Если у кого-то из них родственник служит в имперском Флоте, то это просто нечто. И не подходят и не взглянут. Высшая раса! Они здесь так гнутся перед всяким мелким начальством, что меня аж тошнит. А бизнесмены из них никакие. Здесь всем бизнесом управляют альфийцы. Вот они классные пацаны, деловые. И деньги у них водятся. Я хотела бы иметь парня с Альфы.
— Альфийцы занудные.
— И вовсе не занудные.
— Я слышала, что аврелианцы специально поощряют переселенок к лесбийской любви. Что это такая политика здешнего правительства. Ограничивают рождаемость.
— Политика? — Пела поморщилась, как от кислого. — Это меня намеренно «поощрили» до Осы?.. О! — вспомнила она. — Ты же говорила, что всем известно, что Оса моя девушка… Была моею девушкой, — исправилась она и виновато прижала свои губы к щеке Ясмин.
— Я не ревнивая, рыженькая, не бойся, — Ясмин встала с кровати. — А ваши с Осой игры кто-то записывает и продаёт. Можно приобрести в свободном доступе и в различных форматах. Вы с Осой настоящие звезды местного порно. Скоро из тех записей симуляшку сделают. Если не сделали.
— Сволочи! Падлы! — Пела искренне вгрызлась в подушку. Она почувствовала, как горит её лицо. Если бы она умела плакать, то стала бы реветь, как сопливая малолетка.
— Да не переживай ты так. Знаешь, сколько девушек на Аврелии завидуют тебе смертельной завистью? — Ясмин искренне любовалась зрелищем разъяренной красавицы, её рыжей гривою, отливающей медью в матовом свете поляризованных светильников.
— Мне и их зависть к одному месту. Вот к этому, — Пела похлопала себя ниже спины. — падла! — девушка запустила подушку в зеркальную стену — Меня, как последнюю дуру, подставили… Если бы я знала, кто это снимает…
— Может, Оса в курсе.
— Ты думаешь? Нет, я не верю… — Пела даже побледнела от такого предположения.
— А кто из вас двоих выбирает душевую кабинку? — Ясмин потянулась всем своим роскошным телом, склонила голову набок и заговорщицки подмигнула подруге.
Пела вспомнила, что кабинку для их тайных встреч всегда выбирала Оса. «Убью суку!» — решила она. А потом ещё одна догадка выплыла из её памяти: хитрая улыбка Ясмин в автобусе, когда они впервые увидели друг друга.
«Увидели друг друга вживую, — поправила себя Пела. — Она узнала меня. Она видела записи из кабинок. Меня же, благодаря той предательнице, знает вся эта проклятая Аврелия… Вот откуда ноги растут».
— Да ты видела меня… наши с Осой…
— Видела. Мне понравилось. Даже очень. Я сразу заметила, что ты не знаешь о записи, что ты любишь ту стерву по-настоящему. Такое невозможно сыграть, рыженькая… Я пересмотрела все записи с тобой, которые только нашла в сетях. Ты стоишь большего, я тебе говорю.
— Её убить мало. Подлость, ветошь…
— Оставь в покое эту Осу, мысли шире. В искренней любви греха нет.
— Греха? — переспросила Пела. — Нас учат, что «грех» является определением устаревшего религиозного представления о потере девственности. Ты сектантка?
— С чего бы это вдруг?
— Я знаю, что на Тиронии много сектантов. Среди людей, особенно среди клонов.
— Я не сектантка. А что до потери девственности… Ты знаешь эти строки:
Любовь является приобретением единства, любовь является накоплением девственности, солнечного запаха, неучтивых напряжений тела, речной поступью через узкие лазы ревности, под мостами мести, сквозь отверстия дневных проникновений…
— Нет, впервые слышу. Накопление девственности? — девушка пошевелила губами, словно смакуя парадоксальное словосочетание. — Прикольно. И кто же это написал?
— Одна запрещенная поэтесса.
— Запретная? — удивление Пелы было искренним. Она впервые услышала, что существуют запрещенные поэты. — А почему её запретили?
— Когда-нибудь тебе расскажу, — на лицо Ясмин вдруг набежала холодная тень.
— А как её имя?
— Шерма Шайнар, она с Ноли.
— А почитай ещё что-то из её стихов.
— Слушай:
Я снова привязана к платану. Меня помазали медом, чтобы насекомые знали, куда лететь; чтобы они заползли в меня через все отверстия чтобы после их челюстей меня стало совсем мало, одни кости: блестящие, гладкие, такие же совершенные, как я теперь. Потому что в действительности насекомые открывают более глубокие слои красоты, а не уничтожают, как думают те, кто ненавидит.
— Это так я привязана к самой себе, — после долгого молчания сказала Пела.
— Ты сказала, как поэт, — Ясмин присела на кровать и принялась ласкать Пелу. — Ты не пробовала писать?
— Нет, — девушка отодвинулась от флаг-маринера. — Это не моё.
— Что-то не так, рыженькая?
— Я хочу больше знать об этой Шерме. Где можно узнать о ней?
— Я уже говорила: она запрещённая поэтесса. Если ты сделаешь запросы о ней в информационных сетях, тобой мгновенно заинтересуются Джи Тау.
— Они мной и так интересуются.
— С какой это радости?
— Мой брат чего-то там натворил против Империи… Эта запрещённая Шерма воюет с имперцами?
— Я знаю о ней не так уж много. Говорят, что она телепатка и невероятная в сексе. Она получила бриллиантовую корону на альфийском всепланетном конкурсе красоты. Даже была любовницей императора…
— Настоящего?
— Нет, покойного Туре Шактири. Затем она возглавила мятеж против Империи и Пифийских жриц.
— Любовница императора возглавляет мятеж и пишет такие стихи? Крутая девушка… — Пела задумалась, потом тяжело вздохнула: — А я пропадаю в этой дыре, как грёбаный крысенок.
— Тебе здесь плохо?
— Плохо? Это слабо сказано. Меня выгребает от этой школы, от этой вонючей Золотой Планеты, от этой суки Осы, от всего, всего, всего. Вы-гре-ба-ет!.. Они тут все такие моралисты, а знали о нас с Осой, знали всё и не изгнали, не отправили в карцер… Я тебе верю, это такая их политика. Они смотрят на переселенцев, как на полезных извращенцев, как на дешевую рабочую силу. Мы для них хуже клонов. Им главное, чтобы мы не трогали местных, а между собой… Хотя бы поубивали друг друга. Ненавижу эту планету!
— Хочешь рвануть отсюда?
— Хочу, — Пела недоверчиво посмотрела на Ясмин. — А ты мне поможешь?
— Попробую.
— Но у меня на путешествия нет денег.