На дне кастрюли в остатках каши лежат белоснежные туфли тётушки Инессы.
– Что ты там увидела? – Ольга вытягивает шею и заглядывает внутрь. На лице её отражаются одновременно возмущение, злость и вместе с тем безумное облегчение.
– И когда только успел их сюда засунуть! – выдыхает наконец сестра.
– Тем не менее работу мы сделали, – улыбаюсь я. – Тётушка Инесса будет довольна!
Вечером за ужином на кухне собирается вся наша большая семья, как и заведено. Мягкий свет люстры падает на стол, где представлен очередной шедевр моей старшей сестры – слипшиеся спагетти, густо политые кислым томатным соусом с вкраплениями сухого базилика. В этот раз от блюда хотя бы идёт приятный запах, и никто даже не воротит нос, накладывая себе в тарелку разваренные макароны, гордо прозванные Ольгой «спагетти под соусом болоньезе».
Едва все немного утоляют свой голод, моя нетерпеливая старшая сестра сразу же гордо объявляет результаты охоты на древоточца.
– Ничего не забыли, – осмотрев свои возвращённые и почищенные вещи, резюмирует довольная тётушка. – Молодцы! Хорошо сегодня поработали.
Мы все сразу начинаем улыбаться, растаяв от заслуженной похвалы. Особенно млеет от восторга Дима, хотя он-то как раз ничего так и не нашёл.
– И где вредитель сидел? – сухо любопытствует Анфиса, наматывая на вилку одинокую макаронину оставшуюся на её тарелке.
– Сначала в шкафу, потом забрался в зеркало, – отвечает Оля, а после виновато добавляет, поглядывая на Инессу: – Нам пришлось его разбить…
Тётушка слегка вздрагивает, а потом окидывает племянницу хмурым взглядом:
– Нехорошо.
Вся семья тут же замирает. Никто не стучит столовыми приборами, не жуёт – все только молча переглядываются. Если тётушка так говорит – значит, действительно ничего хорошего мы не сделали. Она никогда попусту словами не разбрасывается.
– Дурное это дело – разбивать зеркала, – тихо продолжает свою мысль Инесса и, поставив локти на стол, упирает подбородок в переплетённые пальцы, унизанные массивными перстнями. – Много чего они видят на своём веку, много плохого в себе хранят – чужие слёзы, горе, сомнения. И едва разрушается зеркальная грань – всё это попадает в наш мир.
Лера громко ахает, хватаясь за скатерть. Я нервно сучу ногами и кусаю губы, думая над словами мудрой тётушки. Если всё действительно обстоит именно так, как она говорит, то в дальнейшем ничего доброго гнездо не ждёт.
Глава 2Кукольная хозяйка
С того самого дня всё в гнезде становится каким-то странным. Хотя тётушка Инесса всё ещё неустанно продолжает твердить каждый вечер, что семье ничего не угрожает, но мы-то видим, что в квартире происходят перемены. Древоточцы неумолимо наводняют все комнаты, прячась порой в самых неожиданных местах и очень портя нам жизнь. Мне, например, не повезло в четверг застрять в полу посреди прихожей. Ноги просто провалились сквозь половицы как в трясину и увязли там. Ни шелохнуться, ни с места сойти. Как назло, дома почти никого не было. Только Лера, которая по своему обыкновению купалась в ванне и из-за шума воды ничего не слышала, да Оля – она, надев наушники, половину дня сидела в своём планшете и переписывалась с кем-то из одноклассников. Так я и стояла четверть часа посреди прихожей, пытаясь докричаться хоть до одной из сестёр.
Когда хлопнула скрипучая дверь детской и на пороге показалась Ольга в наушниках, я уже знатно осипла. Но она лишь с задумчивым видом прошла мимо меня на кухню, будто и не заметив, заварила себе чайный пакетик чуть тёплой водой и двинулась обратно, вальяжно рассекая пространство, как крейсер – волны. Она даже не обратила внимания на свою сестру, по лодыжки увязнувшую в полу.
– Оля! – не выдержала я, когда она прошла мимо во второй раз, уже возвращаясь в нашу детскую с чаем.
Она явственно вздрогнула и обернулась. Её взгляд сосредоточился на мне и моих ногах.
– А как это ты так умудрилась?.. – спросила она, сняв один наушник.
– Не важно как! Важно, что ты наконец снизошла до меня, тетеря глухая!
Оля смутилась и стянула наушники на шею:
– Ты меня звала? Я не слышала. Извини… Сейчас тебя вытащим.
Она быстро сходила на кухню, налила в глубокую миску воды и вернулась. Холодная вода тонким ручейком полилась на мои босые ноги.
– Ты сегодня какая-то рассеянная, – уже остыв, беззлобно упрекнула я сестру. – Ладно Лерочка – она мелкая, ей можно. Но ты…
– Я просто переписывалась и забыла обо всём на свете, – невнятно пробормотала она себе под нос, а я заметила на её щеках розовые пятна румянца.
– Ты что, в кои-то веки с Антоном списалась? – догадалась я. Ноги у меня уже окоченели от холодной воды, которой их заботливо поливала старшая сестра, но вредитель всё не хотел отпускать ступни.
Оля покраснела ещё больше и кивнула. Я изумлённо присвистнула. Антон был одноклассником Ольги и её тайной любовью, идеальным, по её мнению, парнем, на которого она постоянно заглядывалась, обсуждала его попеременно то с нами, то со своими школьными подругами, но совершенно теряла дар речи, стоило её объекту обожания оказаться рядом. И тем удивительнее была новость, что она набралась смелости и вступила с ним в переписку.
– Я тобой, конечно, горжусь… – сказала я, – вот только не помогает твоя вода. Придумай что-нибудь другое! А то у меня сейчас ноги отвалятся от холода!
Ольга прекратила лить воду и унесла миску, бросив мне половую тряпку, чтобы я вытерла последствия. Пока я размазывала лужи по половицам, сестра вернулась из кухни с огромным тесаком.
– Ты что собираешься делать? – с опаской спросила я.
Она лишь молча опустилась на колени и стала разбирать половицы, поддевая их ножом.
– Понимаешь, он мне первый написал! – между делом поделилась Оля. – Сказал, что давно хотел пообщаться, узнать меня поближе, но боялся показаться назойливым. Представляешь?.. Знаешь, он такой милый…
Я закатила глаза, пока сестра не видит. Стоило Антону появиться на горизонте – она сразу становилась сентиментальной дурочкой. Не такой я привыкла видеть свою собранную и серьёзную сестру. Если эта переписка продолжится, то, кажется, Оля скоро окончательно превратится во влюблённо воркующую голубку, думающую только о своём голубке.
Когда две половицы уже оказались у сестры в руках, ноги стало потихоньку отпускать. Я медленно вытянула ступни из топкого пола и принялась их разминать.
– Ты смотри не забудь про всё на свете с этим своим Антоном, – строго упрекнула я Ольгу. – У тебя экзамены в этом году. В розовых очках их писать будет сложновато, знаешь ли!
Оля смерила меня недовольным взглядом из-за того, что я вздумала учить её жизни, но говорить ничего не стала, только молча вернула половицы на место. И мы разошлись в тот день как в море корабли, оставшись каждая при своём мнении. Она поплыла в страну любовных переживаний, а я занялась более приземлёнными вещами – взялась вытаскивать Леру из ванной и убирать потоп, который она как обычно устроила во время своего мытья.
Встреченный в тот день вредитель оказался одним из тех нежеланных жильцов, которых мы просто не можем никаким образом выгнать из гнезда. Чтобы заставить незваного гостя уйти, придётся перебирать все полы в комнатах, а никому это делать не хочется. Но в последнее время таких вот основательно обустроившихся в нашей квартире древоточцев становится только больше. Никто им не рад, многих из них мы не способны выгнать, не разрушив при этом всю квартиру до основания, а тётушки всё продолжают каждый день по утрам ругаться на кухне, привлекая всё больше и больше тёмной энергии. Сколько бы я ни подслушивала, но суть их криков всё ещё остаётся для меня загадкой. Они попеременно друг друга в чём-то обвиняют, теперь ещё и постоянно возвращаясь к теме разбитого зеркала и нашествия древоточцев, но при этом я так и не могу разобрать, о чём же конкретно они спорят. Оля тоже пробовала подслушивать со мной, но успехов, как и я, не достигла. И вот мы уже просто не понимаем, что же происходит в нашем собственном гнезде и что с этим делать.
Очередная ссора заканчивается громким хлопком двери – это тётя Анфиса слабовольно бежит из квартиры и от всех нас. Я привычно очищаю гнездо свечой, обходя все комнаты по кругу и прогоняя клубы чёрного дыма, чтобы в конце концов в глубокой задумчивости замереть на пороге спальни Анфисы, где витает резкий запах каких-то дешёвых духов и пыли. Пыль вообще давно является здесь полновластной царицей, занимающей собой все горизонтальные поверхности и медленно порхающей в воздухе.
– Пыль – это частичка нас! – каждый раз уверенно твердит тётя Анфиса, нравоучительно выставляя вверх указательный палец, едва я начинаю прибираться в её комнате. – Это чешуйки нашей кожи, выпавшие волосы – они тоже обладают памятью тела и крохами нашей силы. Пыль способна на многие вещи, если знать, как правильно её использовать!
– И как же её использовать? – без устали пытаюсь я выведать эту страшную тайну.
Но тётя каждый раз лишь противно морщит нос, как старая, умудрённая жизнью крыса, почуявшая яд, и сухо отвечает:
– Вот будешь послушной девочкой – расскажу! А пока иди-ка отсюда со своей тряпкой, и нечего мне тут грязь по полу размазывать.
И я раз за разом ухожу – побеждённая, но не сломленная. И год за годом надеюсь однажды вызнать, что же такого удивительного в обычной пыли. Сегодня я решаю выведать этот секрет у тётушки Инессы, которая, выйдя из ссоры победительницей, явно крайне довольна её завершением и порхает по квартире как пушинка, несмотря на свои внушительные габариты.
– Ты больше её слушай. Она всё что угодно скажет – лишь бы её вещи не трогали! – даёт мне тётя довольно краткое и банальное объяснение.
– Так что же это получается, – я обиженно надуваю губы. – В пыли нет ничего такого? Но ведь ты сама постоянно твердишь, что всё в этом мире имеет свою силу!
– Это обыкновенная грязь. Ты лучше не забивай себе голову глупостями, а иди уберись у неё, пока Анфиски дома нет.