— Может, и секрет. А может, мы и вовсе ничего не найдем. Я уже говорил тебе, работая с Гнилью, я прежде всего научился ничему не удивляться. Я знаю лишь одно — мы не можем упустить такой шанс. Мы не можем упустить тебя, Маан. Ты нужен не просто мне или Контролю, ты нужен этой планете и миллионам ее жителей. Весь, с потрохами. Твое тело, твои внутренности, твои мысли — весь ты. Целиком. Ты слишком вкусный кусок чтобы я мог позволить себе упустить тебя.
— Я ожидал этого, Мунн. Как вы понимаете, у меня другие планы. И ваша лаборатория не является их частью.
— А мне и не требуется твое согласие. Когда речь идет о судьбе всей планеты, добрая воля представляет собой лишь условность.
— Понимаю. Но вы сами сказали, что теперь затеряться мне будет не очень сложно. Из последней ловушки я выскользнул, а в новую уже не попаду.
— Мы оба понимаем это, Маан. Поэтому давай сделаем иначе. Закончим эту утомительную погоню, которая в равной мере надоела нам обоим, и заключим договор на правах старых знакомых и сослуживцев. Как разумные деловые люди.
— Договор? Это интересно. Я догадываюсь, что могу вам предложить. Но что вы можете предложить мне?
— Договор на то и договор, что позволяет сторонам получить то, чего им не хватает. Контролю не хватает тебя. А тебе тоже кое-чего не хватает, Маан.
Он понял, что сейчас услышит. Знал с самого начала, лишь только услышав первую трель войс-аппарата.
— Нет, — сказал он, неосознанно сжимая в руке проклятую пластиковую коробку, заключавшую в себе голос Мунна, полную лжи, коварства и холодного расчета, — Вы не сделаете этого.
— Твоя дочь, Бесс, — спокойно сказал Мунн, как ни в чем не бывало, — Она ведь еще жива. И невредима — насколько мне известно.
Это прозвучало так по-деловому, что Маан не сразу ощутил страх. Тот пришел позже, прочертив свой путь по его позвоночнику тысячами крохотных ледяных иголочек.
«Ты знал, — подумал Маан, заставив дышать себя размеренно и ровно, Мунн не должен почувствовать его страх, — Он должен был сказать это. Это же Мунн, который никому не позволит оставить себя в дураках».
— Перестаньте. Вы ведь не собираетесь…
— Не собираюсь — что? — с интересом спросил Мунн, — Использовать ее в качестве заложника? Почему бы нет?
— Она ребенок.
— Твой ребенок, Маан. И это главное. Что ты еще скажешь? Что это неэтично? Преступно? Цинично? Цель определяет средства, аксиома. Цель сейчас — это ты. Чтобы получить тебя нет запрещенных средств. Не та ставка сейчас. Ты же понимаешь, что я не могу не использовать эту карту.
Мунн рассуждал об этом так отстраненно и холодно, что Маан, неожиданно для себя, немного успокоился. Для него все это лишь игра. Карты, ставки, выигрыш. Есть карта «Бесс», есть карта «Маан». Сложные ходы, сложные правила. Мунн не испытывал ненависти — ни к нему, ни к его дочери. Он всего лишь тасовал карты в тонких старческих пальцах, прикидывая, как бы утянуть весь куш.
— Что вы с ней сделаете? — спросил Маан прямо.
— Что захочу, — просто ответил Мунн, и в его голосе не было ни капли злости, — Я могу деклассировать ее. Могу просто уничтожить. Или устроить несчастный случай, в результате которого она останется калекой до конца своих дней. Только не подумай, что это доставляет мне удовольствие, Маан. Мне отвратительна сама мысль о том чтобы истязать человека. Но если ты задашь себе вопрос — «А сделает ли он это?», то сам дашь правильный ответ. Сделает. Без колебаний. Ты ведь задавал себе этот вопрос, правда?..
Он задавал себе этот вопрос. Не сейчас, еще раньше. И он слишком хорошо знал Мунна чтоб быть уверенным в ответе.
Мунн сделает.
— Значит, я сдаюсь, а вы отпускаете Бесс?
— Ты всегда был умным парнем, Маан. Ты даже не представляешь, как мне жаль, что ты сейчас не работаешь на Контроль.
— А Кло? — без особого интереса спросил Маан.
— Кло не входит в предмет договора.
— Почему? Собираетесь оставить резервную ставку? Глупо.
— Нет, ни к чему. Кло… несколько не в форме для этого. Ее состояние до сих пор нестабильно. Она здорова — физически. Но, боюсь, ее психике нанесен невосполнимый урон. Я отправил ее в клинику, очень хорошую клинику, но пока это не принесло никаких результатов. Я видел ее. Она и в самом деле очень плоха.
Кло… Он удивился, обнаружив, что едва может вспомнить ее лицо. Память сохранила запах ее духов, но все остальное было едва различимо — точно он смотрел на ее фотографию сквозь толстое запотевшее стекло.
«Возможно, для нее это было лучшим выходом, — сказал голос, — Лишившись мужа и социального статуса, она была бы несчастна. И вряд ли когда-нибудь смогла бы оправиться от того потрясения, когда узнала, что ее муж — Гнилец. Считай это наилучшим вариантом развития ситуации».
— Где Бесс?
— У меня, Маан. В штаб-квартире Контроля. Есть карты, которые лучше далеко не откладывать, а то знаешь… В общем, условия договора тебе ясны. Ты можешь выполнить их прямо сейчас, это просто. Приходи. Мы сделаем все как разумные люди, понимающие суть дела. Ты приходишь, я отпускаю Бесс. Знаешь, я даже могу сделать ей подарок, если ее отец окажется здравомыслящим парнем. Например, присвою ей какой-нибудь социальный класс, более чем высокий для ее возраста и сиротского положения. Скажем, пятидесятый. С таким классом ей не составит труда получить образование и сделать отличную карьеру. Кло была бы довольна.
— Значит, вот так, тихо и спокойно? Я прихожу, вежливо улыбаюсь, и сам иду в лабораторию? Это будет достаточно разумно с моей стороны?
— Маан… Не будь упрямцем, — мягко сказал Мунн, — Ты ведь понимаешь, что условия называю я.
— Не совсем, — сказал Маан, с удивлением ощущая, как твердо и решительно звучит его голос, — Вы еще не выслушали моих. Я приду к вам, Мунн. Но не в штаб-квартиру. Сперва я хочу убедиться в том, что Бесс жива и здорова.
— Я даю свое слово.
— Ваше слово больше ничего не значит. Я хочу иметь гарантии. Вы могли давно убить Бесс — к чему Контролю лишние свидетели? А играть вслепую я не намерен. Я не приду в штаб-квартиру. Не люблю соваться в капканы. Мы встретимся в другом месте.
— В каком? — Мунн, кажется, не удивился. Возможно — у Маана были все основания это предполагать — он заранее знал десятки возможных направлений разговора, и теперь лишь хладнокровно выбирал нужный вариант.
— У меня дома. Тихий район, а дом, думаю, до сих пор стоит пустым. Я приду туда в десять часов утра. Один. И вы будете там с Бесс. Вас будет двое. Никакой охраны, никаких инспекторов, никаких Кулаков.
— Маан! Если ты действительно думаешь, что…
Он не дал себя перебить.
— Если вы попробуете организовать засаду, будьте уверены, я почувствую ее. Я всю жизнь работал в Контроле, и учил многих ваших лучших людей. У меня наметанный глаз. Если я увижу хоть одного человека… Хоть одного служаку из Контроля… Черт возьми, если у меня просто появится подозрение… Я возьму пистолет, приложу к голове и спущу курок. Для этого мне понадобится совсем немного времени, гораздо меньше, чем вашим самым опытным и резвым ребятам чтобы сцапать меня. Как вам такое, Мунн? Но если вы зададите себе вопрос — «А сделает ли он это?», то сможете дать себе верный ответ. Сделает. Потому что он уже мертв. Он умирал дважды, и больше на этом свете его почти ничего не держит. К тому же его психика, конечно, серьезно повреждена после всего того, что ему пришлось пережить. О, он несомненно сделает это. Вы ведь именно так подумали, Мунн?
— Ты дурак, — проскрипел Мунн. Его беспокойство, которое не мог скрыть треск статических помех на линии, понравилось Маану, — Мне нужна не твоя жизнь. Мне нужно твое тело. Я согласен получить его и с дыркой в голове.
— Ну разумеется. Только мое мертвое тело имеет куда меньшую ценность. Вы ведь не знаете, какие следы оставила во мне Гниль. И какие из них пропадут безвозвратно, как только мое сердце перестанет биться. Вы ведь знаете, что единственная вещь, в отношении которой можно быть уверенным, работая с Гнилью, это то, что нельзя быть ни в чем уверенным? Конечно, знаете, вы ведь любите это повторять. Я нужен вам живым, Мунн. Теперь вы знаете мое условие.
— Это вздор. Я не могу принять его.
— Можете. И примете. Вы слишком боитесь потерять меня. И это понятно. Подумайте, Мунн, а вдруг я сейчас заключаю в себе весь смысл вашей жизни? Вдруг именно во мне находится то зерно, которое искоренит Гниль навеки? И оно на таком небольшом расстоянии от вашей руки… Вы готовы рискнуть? Готовы? Готовы поставить его на кон? Я знаю, что нет. Вы же фанатик вроде Геалаха. Вы выполните мои условия.
— Маан… — Мунн собирался что-то сказать, его голос, обычно благодушный и спокойный, подрагивал от напряжения, но Маан не собирался давать ему время.
— Будьте вдвоем — вы и Бесс. У меня дома в десять часов. И не делайте ничего такого, о чем потом можете пожалеть. Отбой.
От отнял от уха успевшую нагреться пластиковую коробку и, подумав, треснул ее о ближайший камень. Изнутри посыпалась труха — осколки микросхем и деталей. Излишняя предосторожность, но она не помешает. Да и говорить больше было не о чем.
Маан запахнулся в плащ и прижался спиной к камню, прикрыв глаза. Он не ощущал напряжения, не ощущал того, что вот-вот пересечет какую-то важную черту, к которой шел всю жизнь. Он чувствовал лишь опустошенность. Слишком долгая, затянувшаяся игра. Маан ощущал себя в ней засидевшимся до рассвета за игорным столом игроком, остекленевшим от усталости и апатии. Давно нет азарта, нет надежд, есть только тихое удовлетворение от того, что долгая скучная партия наконец закончена, и даже результат ее уже неинтересен.
Единственное, чего он хотел — чтоб все скорее закончилось. Но до рассвета оставалось еще много времени, поэтому он устроился поудобнее. Может быть, у него даже получится заснуть.
ГЛАВА 17
Он был уверен, что Мунн примет его угрозу со всей серьезностью, но все же, подходя к своему дому, постоянно высматривал следы чужого присутствия. Он знал, что если засада организована по всем правилам, он вряд ли обнаружит ее до того, как над ухом негромко клацнет взведенный курок. Вопрос был только в том, раскусил ли Мунн его блеф. Станет ли он рисковать. Маан решил, что не станет. Но инстинкты были сильнее — Маан приглядывался к прохожим, наблюдал за проезжающими машинами, замечал каждое открытое окно в соседских домах. Прохожих и машин было совсем мало — д