Теперь, глядя на «кузена», Маан подумал о том, что эти рекомендации были использованы с явным успехом. «Кузену» было лет пятьдесят, он носил старомодные очки, жидкие, источенные сединой, усы и не самого лучшего образца зубные имплантанты. Но почему-то, возможно из-за своей смущенности и неуверенности, он выглядел настолько человечно, насколько это возможно для плоского лица, которое через секунду исчезнет, вернувшись туда, откуда появилось — в глубины теле.
— Полгода назад я заболел синдромом Лунарэ. Я не сразу это понял, но симптомы вскоре стали слишком явными чтоб я их не замечал. У меня появилось пятно Гнили и, хоть я старался убедить себя в том, что это невозможно, скоро мне пришлось смириться с тем, что я болен. Сперва мне даже казалось, что я чувствую себя лучше. Улучшилось зрение, стала лучше кожа, появился аппетит… Да, я знал, что все это симптомы болезни, но я был слишком слаб чтобы обратиться за помощью. Я боялся Контроля, боялся лечения, боялся даже собственной тени.
— Слишком пафосно, — заметила Кло, — Предыдущие блоки нравились мне больше. Экономите на сценаристах?
— Что делать!
«Кузен» на экране продолжал говорить и, хоть Маан смотрел в свою тарелку, казалось, что он присутствует сейчас в комнате вместе с ними.
— Я понимал, что должен сделать, я читал инструкцию и знал правила, но я не мог заставить себя. Даже понимая, что подвергаю опасности не только свою жизнь, но и жизни своих близких.
«Действительно, слишком шаблонно, — подумал Маан, отправляя в рот очередную порцию мусса, — У Кло развит критический взгляд на вещи».
— Но я благодарю судьбу за то, что рядом со мной оказались люди, которым не безразлична моя жизнь. Это мой внук.
Рядом с «кузеном» появился мальчишка лет двенадцати от роду. Светловолосый, с наморщенным лбом, старающийся выглядеть взрослым, он глядел с экрана прямо в лицо и выглядел очень реалистичным. Бесс почему-то фыркнула.
— Он заметил, что со мной начинают происходить странные вещи. Что я становлюсь раздражительным, часто злюсь, что у меня грубеет кожа на руках и начали выпадать ногти. Он сразу понял, что это, ведь я воспитывал его с детства. И он понял, что мне нужна помощь.
— Эти симптомы учат еще в шесть лет… — пробормотала Бесс, ковыряясь в тарелке, но Кло нахмурилась, и ей пришлось вернуться к еде.
— Он сам отправил заявку в Санитарный Контроль, и я благодарен ему за это, ведь он тем самым спас мою жизнь, а может, и многих других людей. К счастью, это случилось не слишком поздно, поэтому врачи смогли спасти мою жизнь, вскоре я уже вернулся домой и восстановился на службе. Но я помню, кому я этим обязан, — «кузен» потрепал мальчишку по голове, — Я лишь хочу сказать — помните, часто опасность проникает в наш дом с черного входа, и не всегда даже самый решительный и уверенный в себе человек найдет смелость справиться с ней. Следите за здоровьем своих близких и, при необходимости, приходите к ним на помощь. Кто знает, быть может и кому-то из вас суждено спасти жизнь того, кого вы любите.
Изображение затемнилось, осталась лишь эмблема Контроля и набранная привычным шрифтом надпись: «Помните, при подозрении на Синдром Лунарэ немедленное обращение в Санитарный Контроль обязательно для любого гражданина Луны. Сознательное сокрытие карается деклассированием».
Несмотря на то, что Маан редко смотрел теле, содержание почти всех подобных информационных блоков с «кузенами» было ему известно. Всего их было около полутора десятков, и задействованы в них были самые разные персонажи — дети, старики, женщины. Отдельный информационный департамент, подчиненный Мунну, ежемесячно менял программу, вставляя в эфир наиболее удачные и регулярно обновляло список. «Кузен» со старомодными очками получился удачным, да и ребенок в кадре освежал картинку, этот блок держался уже несколько месяцев.
— Тебе тоже не нравится? — спросила Кло.
— Почему ты так решила?
— Ты как-то помрачнел.
— Ерунда. Просто воспоминания не вовремя.
— Предаваться воспоминаниям за едой вредно. И я не хочу второй раз разогревать мусс.
— Прости, дорогая, — он вернул на лицо улыбку, — Я уже доедаю.
— Молодец, — Кло поцеловала его в лоб и он ощутил приятную прохладу ее губ, — Тебе надо хорошо и много есть чтоб быстрее поправиться. Если будешь хорошим мальчиком, получишь на десерт кофе и сыр.
— Откуда ты это раздобыла?
Она улыбнулась с хитринкой.
— Готовилась к твоему возвращению домой. Кофе, заметь, самый настоящий, из зерен. Даже не представляешь, каких трудов стоило его достать.
Поев, Бесс ушла в свою комнату готовить уроки, оставив их вдвоем. Кло положила ладонь ему на плечи, осторожно, так чтоб не задеть сломанной руки. Ладонь у нее была мягкая и невесомая, ее прикосновение Маан мог узнать, наверно, из тысяч других ладоней. Маан ощутил прилив нежности, который на какое-то время даже затопил остальные чувства вроде скуки по службе и ощущения собственной беспомощности. У него есть дом, у него есть лучшая на этой планете жена и прекрасная дочь. И сейчас он, сытый и уставший, сидит на мягком диване, наслаждаясь теплом домашнего очага. И мысль о том, что все вовсе не кончено и, может быть, все самое хорошее в его жизни только начинается, приятно щекотнула изнутри.
Потом они пили кофе, прижавшись друг к другу, образовав самую приятную тишину из всех возможных — тишину умиротворенных людей, которые не испытывают потребности в словах. Маану подумалось, что он, должно быть, сейчас выглядит как старый, потрепанный многими сложными годами, пес, наконец обретший свое место в доме.
— Ты думаешь, Мунн представит тебя к двадцать пятому классу при выходе на пенсию? — спросила она.
— Не знаю, — сказал он безразлично и, действительно, в этот момент ему это было неважно, — Наверное.
— Это было бы хорошо.
— Да?
— Конечно. У двадцать пятого класса норма потребления технической воды — двадцать пять литров в день на человека! Это на одного, представляешь?
— Нет, — сказал Маан честно, — Не очень.
Действительно, это было много. Больше воды, чем ему когда-нибудь приходилось видеть за один раз.
— Наверно, мы сможем поставить настоящую ванну. И будем нежиться в ней каждый день, как настоящие короли.
— Кажется, короли редко купались. Я имею в виду тех, настоящих королей.
— Но на Земле две трети площади занято водой! Я думаю, они могли себе такое позволить.
— Не знаю, может быть, — пробормотал Маан, которого накрыло теплой и мягкой волной дремы, — Как скажешь, Кло…
— Да и черт с ними, с королями, но двадцать пять литров… Против наших сегодняшних восемнадцати. Это же целое море! Мы сможем принимать ванну каждый день или два раза принимать душ. Здорово будет, правда?
— Еще как.
— А еще мы сможем несколько раз в неделю есть в ресторане, ты, я и Бесс, как когда-то.
— Это было двести лет назад…
— Да, мы отмечали твое повышение. Помнишь, Бесс испугалась, когда увидела кукурузный початок?
— Помню. Она решила, что он живой.
— И мы успокаивали ее полчаса.
Кло тихо засмеялась, прижавшись к нему теснее. Он ощущал запах ее духов — не тех, которыми она пользовалась, когда они познакомились, каких-то других, куда более дорогих, пахнущих, кажется, жасмином. Как-то, в приступе ностальгии, он спросил ее о тех, старых, духах, но Кло, обычно сама любившая вспоминать их первые встречи, почему-то рассердилась и отчитала его, заявив, что у пары, чей совместный социальный класс выше семидесяти пяти, не может быть таких вульгарных туалетных принадлежностей. Он не стал спорить, в таких вещах Маан предоставлял все решать ей. В конце концов не ему решать, какими духами ей пользоваться.
— А еще мы будем есть мясо. Не как сейчас, раз в неделю, а как минимум трижды, — продолжала мечтать Кло, — И я говорю не о том эрзац-мясе, которое в бифштексах, а о настоящей индюшатине. И, конечно, никакого протеинового мусса.
— А ты уверена, что Бесс…
— Бесс мы дадим образование, — прервала она его, — Хорошее, уж точно лучше нашего. Она способная, я знаю, у нее все получится. Мы сможем устроить ее в университет и к двадцати пяти у нее будет тридцатый класс, уж можешь не сомневаться! Она устроится куда-нибудь в министерство и станет профессиональным специалистом.
— Почти наверняка, Кло.
Образование для Бесс было давней мечтой Кло, и Маан это знал. У нее самой был сорок пятый класс, недостаточный для того чтобы дети могли получить университетский диплом, но в сочетании с классом Маана это становилось реальным, совместный семьдесят первый — это вовсе не мало. К социальному классу Маана она относилась даже с большей важностью, чем он сам, так как собственных карьерных планов Кло была лишена — отсутствие необходимого образования не давало ей возможности еще хоть сколько-нибудь повысить собственный социальный уровень, и сорок пятый был высшей пиковой точкой, возможной лишь при особенном усердии на службе. Карьера Маана давно стала для нее частью ее собственной, оттого подобные мечты о повышении его класса были ему знакомы.
Возможность повышения отчего-то сейчас не вдохновляла самого Маана, хотя — только представить — двадцать пять литров воды на человека…
— Пойду-ка я спать, — сказал он вслух, — Глаза слипаются. Наверно, из-за лекарств.
— Иди, — Кло тоже поднялась, — Я уберу со стола и тоже лягу. Тебе надо много спать чтобы выздороветь.
— Что?
— Чтоб поправиться, — она выглядела безмятежной, и это не было наигранным, — Как думаешь, через неделю уже можно будет снять эту ужасную повязку? С ней ты похож на ветерана какой-то войны. Знаешь, из тех, что часто показывают по теле.
— Я… не знаю точно. Надо будет показаться врачу.
— Ну конечно, милый, — она поцеловала его в лоб, — Покажешься. Я боюсь тебя даже обнять чтоб не задеть руку.
Кло так привыкла к его частым травмам, что эта была для нее лишь очередной из них и, как она надеялась, последней. Вряд ли она догадывалась, что даже у сделанного из стали человека вроде Маана есть какой-то ресурс восстанавливаемости, который тоже можно выработать — и необратимо.