Теперь он мог видеть свою истинную красоту. Он мог видеть, что он был совершенен.
Они звали его, крича и ревя за его гной, его кровь. Они ругались друг на друга, звучало так, словно они разрывали друг друга там внизу. Кип дал им указание оставаться на первом этаже и ждать его.
И они повиновались, хотя они не были рады этому. Задержка их кормления была для них чистым мучением.
Кип уставился на яркую лужу, которая когда-то была Джейд. Дым все еще танцевал от жидкости, пузырясь и шипя.
Вскоре все они будут сведены к этому. И Кип будет плавать в них. Он поглотит себя в их сжиженной плоти и кости, утонув в этом.
Он провел пальцами по туловищу, животу. Кончики его пальцев ласкали его щеки, лоб, подбородок.
Прыщи просили раскрыться, просили истощить себя. Все его тело пульсировало, и он знал, что пришло время.
Мансардные ступени были опущены, и Кип медленно спустился вниз. Затем он добрался до верха лестницы, уставившись на всех детей, когда они спорили и сражались. Царапанье, удары кулаками и ногами. Все они утверждают, что жаба их собственная. Никто не хочет делиться своими жидкостями.
Кип ничего не сказал, когда начал спуск. Как только первый взгляд упал на него, остальные последовали за ним. Все споры и шумиха быстро прекратились, и каждый из них уставился на Кипа, словно он был девушкой на выпускном вечере, впервые показывая свое платье.
«Жаба ... о боже. Ты так чертовски нужен мне»
«Пожалуйста… о, пожалуйста…»
Кип поднял руку. Ему не нужно было говорить ни слова, чтобы они поняли. Единственным звуком были его шаги, когда он медленно спускался к своим наркоманам. Когда он приближался, шаг за шагом, языки высунулись из мокрых губ, потирая руки друг о друга и сгребли по плоти.
Черная кровь и разноцветный гной выпадали из его тела и капали на ступеньки. Как будто его плоть была полностью заполнена, губка впиталась до отказа.
Как только он добрался до первого этажа, они расступились, как будто они чувствовали опасность. Лица искривились от отвращения, и они напоминали себя прежними, чем когда почувствовали вкус того, что было на коже Кипа. В течение нескольких секунд они были такими же детьми, какими были раньше, теми же детьми, которые разговаривали с Кипом только для того, чтобы высмеять его, чтобы чувствовать себя лучше, заставляя его чувствовать себя как собачье дерьмо.
В эти короткие секунды Кип запаниковал. Чувствовал, как его старое «я» поднимается из болота гноя в его уме, напуганное этими людьми. Все, что он хотел сделать, это спрятаться в своей комнате, как обычно, свернуться калачиком на своей кровати и съежиться.
Но затем их потребность, их пристрастие снова вступило в его владение. Язык высунулись из-за губ, глаза расширились. Они начали приближаться.
Кип ухмыльнулся, вытянул руки, раздвинул ноги, поднял подбородок.
И они пришли к нему. Губы, зубы и языки. Руки, пальцы и ногти. Сосать, хлебать, потягивать и стонать. Большинство были слишком взволнованы, слишком ослеплены своей собственной потребностью, их тела начали пузыриться, плоть рассыпалась огромными влажными кусками. Кожа отслаивалась, появлялись красные мышцы и белые кости..
Вокруг начались крики. Крики длились всего несколько секунд, прежде чем их горло наполнилось их густыми внутренностями, проталкивающими их языки, чтобы выплеснуться на пол.
Мясо таяло, смешиваясь с желтым, розовым и синим. Кип растянул рот так широко, как только мог, и хихикнул.
Его сокурсники бились на полу перед ним, сталкиваясь друг с другом, стоня и булькая. Плитка блестела от их жидкостей.
Затем Кип услышал легкое хныканье, идущее позади него. Он повернулся, улыбнулся, протянул руку и провел распухшими, пульсирующими пальцами по волосам мальчика. Это был Кэш, один из приятелей Чака. Плоть мальчика начала истекать, разливаться с ним, но медленнее, чем другие. Должно быть, он заметил, что происходило, и разблокировался, прежде чем он смог проглотить слишком много нового и улучшенного гноя Кипа.
Кип использовал зубы и открыл рану на левом предплечье. Кровь была чисто черной, и она быстро сочилась, брызнула на пол и превратилась в извивающийся беспорядок, который когда-то были популярными детьми «Боуи Хай».
Кэш покачал головой, выглядев так, будто пытался что-то сказать, но не мог пропустить ни слова сквозь опухшее горло.
«В чем дело? Разве это не то, что вы хотели?»
Кип схватил Кэша за затылок и притянул лицо к отверстию на своей руке. Он прижал кровоточащую рану ко рту Кэша, протолкнул ее сквозь губы и зубы, пока у мальчика не было другого выбора, кроме как широко раскрыться и позволить черной крови брызнуть и скатиться по горлу.
Как только Кип наконец выпустил его, Кэш поспешно упал на спину, его кроссовки скрипели и плескались в разноцветном беспорядке его бывших одноклассников. Его кожа за считанные секунды сменилась с мясисто-розового на темно-бордовый, затем на темно-пурпурный, перекрещенный с черными венами, которые пульсировали и выпирали. Его щеки расширились и распухли, и черная жидкость потекла из его глаз, его носа и ушей. Как только его рот открылся, водопад черной крови взорвался и распылился по всей его груди и животу.
Затем входная дверь распахнулась, и Кип встретился глазами с Заком и Гвендолин. Его лицо нахмурилось, и его ненависть превратилась из горячей в кипящую.
Кэш издал крошечный визг как раз перед тем, как его тело вспыхнуло, как гигантский прыщик, и брызнул чернильной кровью по стенам, полу и потолку.
Зак закричал, упал на задницу, вытер глаза и плюнул. Его лицо и туловище были покрыты кровью Кэша, и он запаниковал и ударил ногами, яростно вытирая и царапая когтями.
Гвендолин сделала то же самое, и когда Кип схватил ее, он засунул толстую руку ей в рот, прежде чем она смогла закричать, затем начал тащить ее вверх по лестнице в его комнату.
Заку казалось, что кто-то потушил сигарету в его глазах, наполнил рот кипящим прогорклым супом.
Он закричал, зажав рот ладонью, и протирая глаза, боль которых становилась все. Гвен тоже закричала, и он знал, что она была рядом с ним, но он не мог ей помочь, не мог протянуть руку, чтобы убедиться, что она в порядке. Его боль полностью сосредоточила его внимание, и он был уверен, что теперь он слеп на всю жизнь, что какая бы то ни была жидкость, которая дует из расширенного, раздутого тела Кеша, сожгла его глаза, не оставив ему ничего, кроме обгоревших глазниц.
Но даже после пыток Зак не мог не думать о кошмаре, в который он попал перед тем, как ослепнуть.
Кип стоял совершенно обнаженным, его тело было мокрым и безволосым и в синяках. Черная кровь стекала с его ран вместе с яркими пурпурными и зелеными цветами. Его рот нахмурился в широкой улыбке, которая полностью разорвала его верхнюю и нижнюю губы, обнажив черные зубы и десны под ними.
Кеш был на спине, его тело раздувалось до размеров маленькой коровы. Похоже, он был накачан черным соком, пока его кожа не была готова сорваться с давления внутри. Его рот был широко раскрыт, глаза свободно вращались в глазницах.
Зак бросил быстрый взгляд на остальных. Или то, что раньше было ими. Они были не более чем дергающимися конечностями, лежащими в растущей луже разноцветной жидкой плоти. Это было похоже на гору растопленного мороженого, все ароматы которого сливались в беспорядок цвета. Кости стучали по плитке, несколько кричащих лиц тут и там появлялись из небрежного холма, хотя единственным звуком был шипящий и булькающий.
Боль начала слегка исчезать. Паника Зака немного утихла. Он моргнул и смог увидеть свои руки.
Я не слепой. У меня все еще есть глаза.
Все было еще размыто по краям, но он был благодарен за любое зрелище. Они все еще горели, и его рот все еще был на вкус, как горячая желчь, как будто его только что вырвало, но он смог проигнорировать это, вскочив на ноги.
«Гвен? С тобой все впорядке?»
Ответа не последовало.
Зак попробовал еще раз проморгаться, использовав внутреннюю часть рубашки, чтобы снова вытереть глаза. Все стало немного яснее, но ненамного. Он достаточно ясно осознал, что Гвен там не было.
Он услышал ее крик, но только на мгновение, прежде чем наступила тишина.
Зак уже знал, что это Кип. Кип схватил ее, схватил ее, пока Зак был задушен болью.
«Кип! Ты ублюдок! - Зак схватился за дверную раму с обеих сторон и просунул голову внутрь. - Кип! Какого черта ты сделал!»
В последний раз, когда Зак мельком видел своих сокурсников, их части все еще были целыми. Теперь он даже не видел костей. Просто огромная цветная лужа крови, покрывающая каждый сантиметр пола, впитывающаяся в ковер гостиной. Запах был похож на медовую глазурь, запекаемую в духовке, со сладким привкусом. Зак добавил к растущей луже, строю своей рвоты.
Единственным оставшимся целым трупом был Кэш, который все еще лежал на спине, его тело увеличилось в два раза, хотя оно было взорвано, раскрывая внутренности тропического цвета. Но даже когда Зак смотрел, оно таяло, как шарик масла на горячей сковородке, медленно, пенообразно и шипело.
Лицо мальчика застыло от вопля муки, его лицо было покрыто черной кровью Кипа. Выражение растаяло в безликую каплю жидкой плоти и кости.
«Кип! Где ты, чертов ублюдок!»
Прямо перед тем, как Зак положил ногу в густую грязь на полу, что-то так сильно ударило его по затылку, что все стало черным, а во рту показался металлический вкус. Боковая сторона его лица упала на пол, разбрызгиваясь в тёплое кольцо.
Зак только секунду стонал и корчился, прежде чем плюхнуться на спину и повернуться лицом к дверному проему.