– А саботаж вам зачем?
– Я могу сказать лишнее…
– Да чего лишнего-то?! Вырубили вас у герцогини в гостях, траванули какой-то пакостью любовной, а потом разрядом оглушили… трижды, ибо вы сопротивлялись! – припомнила, как похититель испугался пробуждения Реггена и магией в него запустил, ухмыльнулась: – А может, наоборот, активно приставали.
– Ося… – начал задохлик не то укоризненно, не то удивленно.
– Ну, ладно, ладно.
Далее рассказала только правду без прикрас. Про наглых слизней, про лобастого, про Эллен подставную и настоящую… И пока говорила, глаза у графа становились все круглее и круглее.
– Почему ты Врадору ничего не объяснила?
– А смысл? Мало того что у него в отделе трости бракованные выдают, стражей в лицо не знают, так еще и врачевателей пропускают без досмотра. И тут одно из двух: либо он об этом знает, либо нет. И второе, скажу я вам, в стократ хуже первого! – Я взбила подушку и с зевком добавила: – Да и к чему его дергать? Вы живы и невредимы, вашу невесту на границе схватят, похитителям сам заказчик по «заслугам» воздаст. Ну а меня преследовать не будут, ибо никто не понял ничего. Словом, мстить некому, опасаться нечего. Так что идите, Регген, сами, мысленно я с вами.
И вот только накрылась одеялом, повернулась на другой бок, как меня вытряхнули из теплого кокона, подняли на ноги и всучили платье.
– Одевайся. Ты идешь со мной.
– Это еще почему?
– Потому что тебя одну я теперь точно не оставлю. Не дай угодники, опять откроешь чужой портал, сломаешь трость, сунешься к слизням или примешь всерьез предложение Врадора.
– А я могу?
Застыла, прижав платье к груди. Смотрела осоловело, но внимательно.
– Конечно, – сверкнул клыками задохлик, – через год. Но учти, У.В. вряд ли согласится выбирать корзинку два часа подряд. – И, побуждая поторопиться, маг развернул мой плащ, спросил между делом: – Какую в этот раз возьмем, ивовую?
– Только из лозы!
Сама не заметила, как собралась и, прихватив пару яблок на завтрак, потащила Реггена прочь из поместья.
Долго тащить не пришлось, уже на ступеньках маг взял роль ведущего на себя, провел меня тайными тропами через изрытый траншеями двор, а затем и через Бурфо. Ему абсолютно не мешали туман, страшные звуки скрежета и обломки под ногами. К сожалению, причину его невозмутимости я обнаружила слишком поздно. Когда мы вышли на тракт и почтовая карета, что катилась еле-еле, вдруг с громким «Ги-и-ип!» промчалась мимо нас.
– Опять… забыл… – вздохнул задохлик и опустил руку, коей призывал возницу к остановке.
– Что забыли? Трость? – ободряюще похлопала Реггена по плечу. – Так мы ее купим за четвертину серебрушки. В столице такие продаются на каждом шагу.
– Я не об этом. У луны втор-рая фаза началась, – отозвался он и обернулся. Медленно, чтоб не испугать.
– Святые угодники! – всхлипнула я. – У вас морда почти звериная. Уши – во! Пасть огромная! Глаза горят, шерсть топорщится в разные стороны… И вы белый, как волк-альбинос.
– Да, – ответила эта самая морда и оскалилась. – Что, на щенка совсем не похож?
– Земля и небо. Вы страшный до дрожи.
– Стр-ранно, должно быть наоборот.
– Ага…
Я оглянулась в поисках дубинки или чего-то подобного. Нашла тонкий металлический прут, подняла его и выдохнула, ухватив покрепче.
– Ося, зачем он тебе? – насторожился маг и смешно подергал ухом.
– Для успокоения… – выдохнула повторно. – Но погодите, вы ж говорили, что поначалу лезут клыки, потом рык появляется, а после когти, глаза и хвост…
– До хвоста дело еще не доходило, – хмыкнул граф и с тоской посмотрел в сторону столицы. – Я ослаб, и звер-рь возобладал. К счастью, только внешне.
– Так мы возвращаемся?
– Нет.
Он сбросил свое пальто и передал его мне, затем свитер, рубашку…
– Регген, а чего это вы делаете? Ночь на дворе, холодно…
– Мы догоним кар-рету. Должно же быть у этого обор-рота хоть какое-то пр-реимущество? – заявил он, разувшись и расстегнув штаны. Проследил за моим взглядом и сердито пропыхтел: – Ося, не могла бы ты отвер-р-нуться?
– А надо? Вы и так весь в шерсти.
– Ну, знаешь ли…
– Ладно-ладно…
Покорно отвернулась и получила в руки графские сапоги, белье, носки, затем приказ связать все в крепкий узел и залезть на спину. Связала, обернулась с вопросом: «Чего?» – узел выпал из моих рук, а прут вдруг стал родным. В него-то я и вцепилась, тихо спросив:
– Регген?
– Я это, я! – фыркнуло чудовище значительно более большое, лохматое и устрашающее, чем то, что я и лобастый встретили в деревеньке Акри. – Садись. – Монстр опустился на землю и лапу подставил, чтоб было легче взобраться наверх. – Только за холку сильно не де-р-ргай.
– А… ага, – шумно выдохнула, но не сдвинулась с места.
– Ося, поспеши.
– Ага…
– Ося, кар-рета уходит! – напомнил белый клыкастый зверюга.
– Помню, – ответила я.
– Так что ты стоишь?
– Пытаюсь с собой совладать и не дать вам в морду, – ответила честно и с трудом отбросила прут. – Это у нас, у ллосевцев, в крови. А вы не предупредили, так что сами виноваты.
– Злося! – буркнул он, помог мне взобраться, подхватил зубами узел и побежал.
Карету мы нагнали и обогнали, на километр отдалились и, пока она подъезжала, приготовились.
Маг вновь стал мохнатым человеком, надел сапоги и плащ, надвинув ниже капюшон, скрыл морду и уши к голове прижал. Я же, наоборот, лицо открыла, с широкой улыбкой помахала возничему. Он лошадей приостановил, сдвинул шляпу на затылок, наклонился, чтоб узнать, куда мы путь держим, и пораженно застыл.
– Доброй ночи! – поздоровалась как можно радостнее, хотя после скачки на маге-монстре зуб на зуб все еще не попадал. – Мы с… мужем в столицу спешим, подвезете?
Мужик молчал. Я взглянула с надеждой, улыбнулась шире прежнего, но вместо привычного «Садитесь» услышала испуганное: «Ты?!»
– Что – я?
– Это ты… а это… Он! – просипел вдруг возница и истошно крикнул: – Н-но!
Знакомо крикнул, меня от воспоминаний даже дрожью пробрало. И лошади сорвались, оставив нас с задохликом в клубах серой пыли.
– Ося, что случилось? – Регген сорвал с головы капюшон.
– Как – что? Меня узнали! – ответила и дрогнула от вида пасти у самого лица. – Ой, да скройтесь вы, пока не врезала. И нечего глазами зыркать, вы сами ему на пять серебрушек больше дали, а затем еще и улыбнулись во все клыки. Не помните? – удивилась я его вытянувшейся морде. – А возница вот запомнил.
– Так это он?! – прищурился мохнатый граф-задохлик, стремительно стянул плащ, сапоги и бросил их мне со словами: – Ося, жди.
Ждать пришлось недолго. В предрассветной тишине звуки разносились далеко и были очень даже громкими. Вначале на всю округу заржали перепуганные лошади и заголосили не менее перепуганные люди. Затем раздалась пара тройка глухих ударов и ор: «Спасите!», после не менее громкое: «Отпустите!», а под конец несчастное: «Простите!» Посчитав диалог завершенным, я подхватила вещи Реггена и отправилась к экипажу, так что его зов: «Ося, сюда!» – настиг меня на подходе.
– Иду-иду… Доброго утра, господа, – поприветствовала я пассажиров, забившихся в дальний угол кареты.
Задохлик уже уменьшился до человеческих размеров, стоял на своих двоих, пугая окружающих мохнатым телом и звериной мордой. Я вручила магу одежду и виновато посмотрела на белого лицом возницу.
– Простите, мы спешим.
– П-п-понял я, – просипел он и вскочил на козлы. Вцепился в вожжи дрожащими руками и с отчаянием посмотрел вперед.
Захотелось утешить.
– Но вы не переживайте, на обратную дорогу мы вас не наймем, – заверила я и вдруг услышала от пассажиров:
– Так, может, карету мы вам всецело уступим?
– Зачем?
– Чтоб пройтись пешком, – предложил выглянувший из окна мужичок.
Разило от него как из бочки, при этом сам он был абсолютно трезв.
– Нет-нет, сидите. Мы же не звери… почти. – Я покосилась на уже одетого Реггена и в очередной раз чуть в нос ему не дала: – Слушайте, когда ж эта морда с вас слезет?
– Обор-рот, Ося, – поправил он, распахнул предо мною дверцу кареты, рыкнул: – С р-рассветом пр-ройдет.
Предположив, что подобное пропустить никак нельзя, я первые полчаса поездки просидела как на иголках, то и дело поглядывая на мохнатого задохлика. В итоге была грубо прижата к его худосочному боку и придавлена его рукой.
– Ося, пр-рекр-рати. Ты нер-рвир-руешь людей.
– Это не я, это ваш животный образ.
– Но из-за тебя они от этого обр-раза ждут подвоха. Успокойся.
– Ладно. Но тогда разбудите меня за минуту до смены обличья. Хочу посмотреть на этот феномен!
– В нем нет ничего интер-ресного, – маг сморщил нос и потер переносицу, – но, так и быть, р-разбужу.
Он был прав: с наступлением рассвета шерсть просто растаяла на его лице, показав небритые впалые щеки, серые круги под желтыми глазами, небольшую ссадину на скуле. И вот странность: пассажиры втрое больше испугались не мага-монстра, а графа-задохлика, едва рассмотрели его истинное лицо.
– Это же оружейник! – прохрипел паренек лет шестнадцати.
– Покусанный альфой, – добавил его сосед, тяжелый кряжистый дядька.
– Регген! – завопил седовласый старичок, сидевший в углу у стенки.
От его полузадушенного крика мне самой захотелось сбежать, но кто позволит.
– А, мастер Морукус, – усмехнулся маг, прижимая меня крепче, видимо, чтоб я не дала деру, – простите, не признал вас сразу. Как поживаете? Все еще работаете в академии?
– Свет мой, свет, – выдохнул этот самый Морукус, упираясь взглядом то в пол, то в окно. – Служу? Да, все еще там и служу… я. – И снова вопль: – Я вижу город! Возничий, стой!
– Так далеко еще, – хмыкнул Регген.
– Пройдусь!
Его паника, как лихорадка, передалась всем остальным. Подхватив саквояжи и сумки, пассажиры повыскакивали из кареты, оставив в нашей компании бабульку, тихо посапывающую в уголке. Дверь закрылась, возница крикнул, экипаж резво покатился дальше. В первое мгновение я расстроилась, что смена обличья у Реггена прошла как пшик, во второе – что люди сбежали, а в третье поняла – у нас теперь вся скамья свободна. Недолго думая я вытянулась на ней, устроив голову на маговском колене, под шипение этого самого мага.