– Не трусь!
Меня обняли за плечи, чтоб не помешала, и сдвинули на чане рычажок.
Время превратилось в вязкую трясину, а я – в напряженную струну. Чан дрогнул и чихнул, лопасти сделали первый оборот, смешивая бесценные опару и муку, кристалл заискрился и погас, как по волшебству.
– Слава святым угодникам! – невольно вырвалось у меня. Тесто спасено.
– Да чтоб я сдох! – вспылил задохлик. Вернул рычажок в первоначальное положение, выудил из механизма кристалл. И пошел проверять его на повреждения. Ругался, рычал, а нашел изъян и счастливо выдохнул: – Кристалл испорчен, не чан… Не чан!
Пока он по полкам искал новый магический накопитель, я мягко позвала его в надежде образумить:
– Ре-е-егген? – Небольшая заминка и еще более тихое велеречивое: – Граф Лофре?
– Нет, я сказал! – рявкнул, не прерывая поисков. – И не отвлекай меня.
– Да я бы с радостью, но время не ждет. Опара падает. К тому же с тестом лучше работать ручками. Тогда оно будет мягкое, доброе.
– Ручками я уже пробовал, до сих пор болят.
– Так давайте моими. У меня после сотен массажей знаете какая сила? Колоссальная! – Он бросил на меня колючий взгляд обиженного мастера. – Регген, я не отказываюсь от чана, нет-нет! Как только он заработает, так мы сразу. Но вот сейчас… – не договорила. Задохлик умный, должен понять, что никто не проводит испытаний с последними, считай, бесценными ингредиентами. – Ва-а-а-ардо?
– Ося! – тихий окрик.
– Ну чего? – возмутилась я интонации мага, осуждающе-обвиняющей, и этим его губам то ли презрительно, то ли сердито поджавшимся.
– Я нашел кристалл. Мы замесим в чане. И впредь принимай заботу как должно. – Каждое произнесенное им слово было сродни сухому удару топора. Я оторопела. А задохлик выдержал долгую паузу, прежде чем с кривой улыбкой огорошить: – Другими словами, скажи «спасибо» и не мешай.
Далее кристалл был вставлен в механизм, рычажок сдвинут, обескураженная гномка прижата к маговской груди с заполошно стучащимся сердцем. И, нагоняя его ритм, лопасти чана сделали вначале первый медленный круг, затем второй более быстрый, третий, а после, как преданные слуги мастера, начали легко и быстро вымешивать пузырчатое дрожжевое тесто.
– Получилось? – спросил вдруг Регген, отвлекая меня от невиданного доселе чуда.
– Да, – ответила тихо.
– Точно? – А скрытой надежды в голосе – через край.
– Ну да. Вы же сами видите! – всплеснула я руками, подняла голову, чтоб посмотреть на задохлика и его крепко зажмуренные глаза. – Это как?! Вы что… Вы сами не верили в успех предприятия, но сподобились нарычать на меня?
Он молчал.
– Регген, ну и как это называется?! Вы… я…
– Всегда пожалуйста, Ося, – ответил этот невозможный маг, чмокнул меня в ухо и отправился праздновать. То бишь запоздалый страх заедать.
Глава четырнадцатая
Пирожки мы и налепить, и пожарить успели до двенадцати ночи. Поэтому проснулись полные сил и довольные собой. Утро было прекрасным, несмотря на бурю за окном, отсутствие муки для следующей партии товара, невзирая на слизней, что в этот раз не просто заглянули в кузню, а заползли. О чем свидетельствовали многочисленные блестящие дорожки на полу.
– Не трогай их, я сам, – потребовал Регген, затем собрался и ушел в академию ВАМ, так и не уточнив, что он намерен делать сам – бить бронированных или мыть полы.
И вот что удивительно: в портал маг вошел довольный, счастливый даже, а вернулся снова злой.
– Я схожу с ума! Я схожу с ума…
– Регген, что случилось?! – Сегодня он был более безумный, чем вчера, и в чем-то даже растерянный. – Вардо?! – позвала я громко, и маг очнулся, но ненадолго.
– Ося! – Он кинулся ко мне, сжал в руках до хруста и уже у самых губ шепнул: – Прости.
Святые угодники, что это был за поцелуй! Грубый, покоряющий, отбирающий и в то же время горячий, яростный и такой… такой отчаянный. Что, улетев в заоблачные дали, я не сразу поняла, о чем шепчет прервавшийся граф.
– Не получается! Не выходит… выбросить из головы… Проклятье! – Короткий чмок в мой лоб и печальное: – Прости, Ося, я не должен был.
Чего не должен был – опять-таки не досказал. Ушел на прогулку в Бурфо, оставив меня потрясенную, немного уязвленную, с припухшими губами.
Исключительно чтобы жить в чистоте, а не унять беспокойные мысли, я взялась за пол. Медленно и методично отдраила блестящие дорожки, не напрягаясь, чтоб не усугубить свое состояние, и в то же время не переставая думать. О задохлике, его сумасшествии и поцелуе, о котором маг сожалел. Я вот не сожалела совсем. А он почему-то раскаялся, затем еще и сбежал в неизвестном направлении, с неизвестными намерениями. И долго бы я мучилась предположениями, если бы в кузню не постучался Буря. Как и в прошлый раз, он принес пустые корзинки, два списка с прежним количеством заказов и позвякивающий медяшками мешочек.
Я поблагодарила ледяного демона за труды, он отдал должное пирожкам. Я понадеялась на дальнейшее сотрудничество, он от него не отказался. А дальше мы оба воззрились друг на друга с тревогой в глазах.
– Что с Реггеном?
Обоюдный вопрос, прозвучавший одновременно, был удивителен и ужасающ. Мы замерли от осознания.
– Вам неизвестно?!
Совпало вновь и натолкнуло на неприятные домыслы.
Буря нахмурился и потер подбородок, я же подбоченилась, проклиная тот миг, когда согласилась с походом задохлика в академию. И хотя он сам решил и сам пошел, меня это не прощало.
– Где он был? – спросила я в итоге, и в этот раз одна.
– На преподавательском этаже, возле профессорских кабинетов, – ответил демон и на мой пытливый взгляд добавил: – Он никуда оттуда не уходил. Пришел-ушел, и все через портал.
– Тогда, быть может, он что-то видел? – предположила я.
– Пару пожилых преподавателей, – пожал плечами Буря. – Арктиус Данис, Мино Нуво работают с третьей группой захвата, вам они знакомы?
– Ах, эти. Ну да, ну да, знакомы. В прошлый раз они снова перестарались с допросом над графом. Он остался без сил.
– В таком случае причина его злости ясна, – улыбнулся демон и откланялся, пожелав мне доброго дня.
Доброго ли? У нас опять большой заказ на пирожки, но нет ни Реггена, ни муки. Конечно, я бы еще чего-нибудь отмыла, натерла и отскоблила, с радостью избегая тревожных мыслей и похода на рынок в мороз, но пирожки сами себя не наделают и не испекут, мука не купится, капуста не натрется. И как бы ни хотелось остаться в тепле, пришлось собираться. Пальто, сапоги, еще один глоток обезболивающей настойки, мазь против раздражения от слизи, тележка, кошель… и вдруг вопрос:
– Ося, ты сбегаешь?!
Оборачиваюсь, а в дверях Регген стоит. Бледный, мокрый, с несчастным взглядом, горькой полуулыбкой на губах. Видать, давно стоит, за моими сборами наблюдает, раз налипший снег на нем растаял и всего промочил. И только со странных цепок, коими граф-задохлик себя обвесил, все еще падают черные масляные капли… на мой чистый пол.
– Вы совсем охамели!
Как представила, сколько времени я эти доски отмывала, так мне дурно стало.
– Прости… – сипло выдохнул маг и сбросил цепки. А брызги от них разлетелись во все стороны.
– Да какой прости? – В глазах потемнело. – Вы хоть соображаете, что сделали?
– Оплошал, – ответил он сквозь сжатые зубы, – о чем очень и очень сожалею. Правда, Ося! – Поймал меня за руку, не позволив взять половую тряпку, дабы вытереть масляную лужу на полу. Сжал в своих ладонях, прошептал: – Я все искуплю, только не уходи!
– Да как бы надо… – Говоря про оскудевшие запасы муки, я посмотрела на задохлика и подавилась словами. Ибо он сильнее сжал мою руку, а взгляд его сделался совсем больным. – Ладно, и вас с собой возьму, как только вы свою оплошность насухо вытрите.
– Что?! – не понял сосредоточенный на моих губах маг.
– Пол, говорю, протрите. И пойдем.
Несколько долгих мгновений Регген смотрел на меня пораженно, а затем с недоверием взял тряпку и все вытер. Распрямился, чуть слышно выдохнул:
– Так ты не на поцелуй разозлилась?
– Нет. А должна? – Застегнула пальто и накинула капюшон на голову. – Хотя должна, – заметила после недолгого размышления, – сами целовали, сами об этом пожалели и сбежали. Невольно чувствуешь себя использованной…
– Ося, я не хотел!..
– То есть вы еще и через «не хочу» действовали? – хмыкнула я, и его перекосило. – Однако весело. Ну да угодники с вами, покаетесь потом. Идемте скорее за мукой!
Только зря я спешила и задохлика за собой тянула. В Тмине мукой не торговали от слова «совсем». Ибо здесь праздновали победу над одержимым, что зверем ворвался на склады почтенных торговцев, попортил мешки и сбежал, стоило ллосевцам выйти на охоту, а стражам контроля прийти сквозь портал. В итоге склады оцепили, товар описали и подвергли сожжению. По рассказам пьяного вдрызг сторожевого, стоявшего на вышке, зубастый монстр прибежал от границы Дагатии с пыльной Т’Агро. А со слов торговца Захри, зверюга хрипел, плевался белой пеной и что-то пытался учуять не то в мешках, не то подле них.
– Весь товар испоганил, собака! Надо бы этих тварей собрать и расстрелять…
– Так вам же возместят?! – возмутился молчавший до сих пор граф-задохлик.
– И что с того, что возместят? – взвился Захри. Всплеснул руками в перстнях и ткнул пальцем в мага: – Я-то деньги получу, но никак не удовлетворение от торговли! Красную тросточку псине в за…
Вот тут-то взгляд торговца опустился на руки Реггена и трость со знаком зверя. Пьяный лепет мгновенно оборвался, огонек раздора ушел из глаз. И мужик, еще минуту назад задиравший двойной подбородок, вдруг весь съежился и отступил. Затем отшагнул и устремился в сторону праздничных шатров, чтобы запить очередной испуг или позвать на помощь. Стоило ему войти, на улицу выскочили охотники из Ллося, а среди них мои отец и брат. Тополь и Резак Степные.
Вот как знала, что плохо начавшийся день закончится тоже плохо. И не стоило нам ловить торговца на пригорке у шатров, нужно было у дома его допрашивать, в крайнем случае у складов. И что делать теперь?