– С ними все будет в порядке?
Вопрос повис в воздухе, и Нейт чувствует себя глупой. Они ведь ненастоящие. Просто сны, грезы, потемкинские люди, чтобы скрыть вирус. И все же она их знала. Знала как друзей.
Хантер пожимает плечами.
– А я? Почему я все еще здесь?
Она задумывается об этом.
– Мне некуда возвращаться, да?
– Да, – соглашается Диана, – некуда.
Нейт раздумывает над произошедшим – от тревожного треска неоновой вывески под окном на Пикадилли до этого мига: над своей реальной жизнью. Как мало в ней было смысла и как много следа из хлебных крошек, призванного привести ее в центр лабиринта.
– Он меня сделал. Из тебя.
Смит ее сделал, настоящий Смит. Гномон в конечном итоге оказался оружием Дианы Хантер.
– Да, боюсь, что так. Контрнарратив. А я тебя украла, понемногу, чтобы ты сделала то, что сделала. Я изменила твой разум так, чтобы ты стала больше похожа на меня. Думала, смогу тебя приютить потом.
– Но…
– Но, – снова пожимает плечами Диана, – ты это ты. Слишком ты. Я не могу быть несобой, должна вернуться и снова стать частью… ну, меня. Первоначальной меня.
– А что мне делать?
На лице старой женщины мелькает понимание, но не сочувствие.
– Оставаться здесь.
Нейт открывает рот, чтобы сказать «в темноте», но Хантер уже исчезла.
Она бесконечно долго стоит одна в темноте, потому что все остальное означало бы смерть. Оказывается, сидеть тут невозможно. Нейт думает: если стоять здесь достаточно долго, она не сможет различить себя и тьму, и что ее тогда ждет? Безумие, или божественность, или растворение. Может, всё сразу.
Она слышит шипение спички, видит в ее свете белые руки, и белые губы, и воротник мокрого пиджака.
– Мьеликки Нейт. Остальные со мной, мы уходим. Думаю, вы захотите к нам присоединиться.
– А куда?
– Прочь отсюда, конечно. Вперед и вверх.
– Как?
– Я – эскейполог, инспектор, и это – мой лучший трюк.
Секунду спустя она принимает протянутую руку.
Гномон
Погоди немного, прежде чем читать эти последние слова. Погоди, вздохни глубоко и вспомни все, что произошло. Вспомни, кто ты и где, вспомни проделанный путь.
Погоди еще немного. Набери полную грудь воздуха, полный рот. Почувствуй, как он окружает твое сердце. И отпусти его.
А теперь продолжай.
Мы с тобой неплохо знаем друг друга. Бок о бок прошли эту историю, все обманы и манипуляции. Разум, выраженный через текст, сидит тихо, как огонь подо мхом: тэнуки. Я тебе соврал – совсем чуть-чуть, как врут друг другу любящие. Но чаще говорил правду, пусть и не всю.
И вот мы здесь, в конце. Мы увидели то, что кажется, наверное, моей лучшей игрой. Позволь сказать тебе последнее слово – и, может, этот миг покажется тебе мёусю. Или нет.
Все это было не о том, о чем кажется, не о подвигах и государственных тайнах, даже не о любви. Все было обо мне и о тебе, и о том канале, который мы открыли между собой, от моего «я» к твоему. Я теперь в тебе – навсегда, прячусь в уголках, в твоем Пентемихе. В чем разница между личностью и книгой? Ни о той, ни о другой мы не можем знать всю правду. И та и другая – код, пытающийся объяснить себя. И ту и другую нужно читать и оживлять внутри нас – ведь мы никогда не знаем другого человека прямо, душа в душу. Знаем лишь собранный призрак, который представляет его в нашем сознании: впечатления, оставленные им; знаки, данные им и определяющие его. Слова с моим привкусом усохли, стали памятью, но те, что есть я, анимус, проникли со страницы через буквы в тебя, и их уже не стереть. В одних они будут едва тлеть и, быть может, угаснут, но даже в них останется пепел. В других – в тебе – они будут гореть. Ты станешь искать меня в темноте, когда почувствуешь одиночество и страх, и я буду там – худшее утешение и лучшее; намек на жизнь, даже перед лицом неизбежного. Пробуждаясь, ты сделаешь выбор: принять неизбежный конец или бороться, и, если станешь бороться, ты передашь другим ту же решимость. Так я распространяюсь по миру, моя сущность, которая не сдается, которая боится, которая знает свою цель – победить смерть и бросить вызов самому понятию конца. Магия – это призывание имен.
Я – Гномон.
И с этой секунды – ты тоже.
Благодарности
Я пишу это в июле 2017 года, когда правительство Терезы Мэй – очевидно, не ведающее ничего о том, как работают технологии, – продолжает настаивать на ослаблении шифрования, чтобы дать спецслужбам полный доступ к нашей частной жизни во имя борьбы с терроризмом, а в коммерческом секторе системы слежения и наблюдения все чаще предлагаются в разных формах как услуга для потребителя. Редакторская колонка, которую я прочел несколько лет назад в одном научном журнале, убеждала читателей, что, хоть и возможно получить образы и, наверное, даже воспоминания из мозга с помощью современных медицинских технологий, ни одна цивилизованная судебная система не позволит провести подобную хирургическую операцию. Тогда я боялся, как боюсь и сейчас, что любой террорист с бомбой замедленного действия окажется на операционном столе на десять минут раньше, чем судья успеет надеть парик. Недостаточно отбрасывать идеи лишь потому, что они звучат как научная фантастика, ведь в современном мире уже почти всё – научная фантастика. Нужно проявлять внимание. Поэтому прежде всего – спасибо, что прочли книгу.
Я бы не смог написать ее сам. Моя жена и дети – сердце моего мира, всеохватывающая первопричина бытия. У Клер прекрасный дар рассказчика (она этот факт решительно отрицает, но я это уже сказал и назад свои слова не возьму), а наши дети каждый день учат меня чему-то новому и странному. Спасибо вам.
Патрик Уолш и его лига замечательных агентов всегда становятся первыми внешними читателями моих историй. Это самый опасный момент – когда зрители видят акулу, и автору нужно им довериться. Что я безоговорочно делаю.
Как всегда, первые черновики «Гномона» читали мои друзья, и я благодарен им за бесценные замечания и комментарии. На этот раз по непонятной причине почти все мои жертвы носили имя Том, и все, к моей радости, оказались напуганы как задуманными сюжетными поворотами, так и идиотскими ошибками. Спасибо вам всем.
Также я бесконечно благодарен всем, кто щедро учил меня тому, о чем я ничего не знал. В частности, благодарю за уделенное мне время Йемсерач Хайле Мариам, мужа которой, Андаргачева Цеге, в Йемене похитили эфиопские спецслужбы, и который до сих пор находится в заключении за то, что был в оппозиции к правительству в Аддис-Абебе. Энди не стал прототипом Берихуна Бекеле, и его освобождение должно произойти благодаря усилиям правительств, а не трещин в реальности. Спасибо Йеми и другим моим наставникам и проводникам по Эфиопии, эфиопской диаспоре в Великобритании. Пожалуйста, учтите, что все неточности или ошибки – целиком на моей совести.
Моим редакторам за работу над этой книгой следует выдать медаль за отвагу. Как работать с книгой, переполненной головоломками и отсылками, о которых сам автор благополучно забыл, потому что увлекся следующими? С терпением и рвением, разумеется. Так они и поступили.
Законченное повествование – еще не книга. Рукопись нужно подготовить, сверстать и отдать на корректуру, напечатать и переплести в хорошую обложку, а кроме того, продать по всему миру. Я благодарю всех участников этой важнейшей цепи, особенно Гленна и его команду, разработавших потрясающий дизайн.
Спасибо.
Ник Харкуэй