ностальгия, связанная с историческими и выдуманными влиятельными людьми. Шерлок Холмс и Уинстон Черчилль с нотками романтического героя: Фитцуильяма Дарси и Джеймса Бонда.
Смит ей уже не нравится.
– Благодарю, что согласились встретиться со мной здесь, а не в офисе, – говорит Смит, протягивая руку (как ни странно, без перчатки). – Я высоко ценю возможность побыть снаружи.
Нейт с улыбкой ее пожимает:
– Я тоже.
Машина подсказывает, что надо повернуться к реке, чтобы он тоже мог смотреть на воду. Для этого разговора Нейт включила кинесический анализатор; теперь слова и поведение Смита проверяются и оцениваются так же, как если бы его подключили к детектору лжи: местные камеры и микрофоны, а также личные электронные устройства Смита передают Свидетелю достаточно данных, чтобы точно оценить уровень стресса и возбуждения. На основании этих данных Свидетель будет подсказывать Нейт, как вести допрос: скорость, ритм, темп. Смиту покажется, будто он говорил с очень интересным и симпатичным человеком и сказал ровно столько, сколько сам хотел.
Нейт покорно поворачивается к Темзе, вскоре так же делает Смит, бессознательно повторяя ее позу. Хорошо.
– Мне очень жаль, что пришлось вас побеспокоить, но на то есть причины.
– Что вы, что вы, – отвечает Смит. – Женщина умерла, находясь под арестом. Я прекрасно все понимаю. Вы уже знаете – если, конечно, можно такое спросить: она была в чем-то виновата?
– Она сопротивлялась, – помолчав, говорит инспектор и оставляет последнее слово висеть в воздухе.
– Да, настоящая Шахерезада, и, надо думать, самопроизвольная. Удивительно.
– Но не невозможно?
– Не невозможно, – соглашается он. – Здесь уровень сложности выше, чем в простом принятии предложенной внешней структуры. Но, вероятно, сила может корениться в собственной творческой фантазии.
– Корениться?
Орхидеи.
– История неизбежно вырастает из нее самой.
– История из нее и состоит. Возможно, это ее биография?
– Аллегорически переданная. Не прямо описанная наверняка. С кем же ей еще работать? Каково это – быть летучей мышью?
– Не знаю.
– Вот именно. И если представите себе, что вы – летучая мышь, что себе вообразите?
Свидетель шепчет подсказку, но Нейт сама знает ответ:
– Себя в облике летучей мыши.
Смит сияет:
– Именно так.
– Значит, эти истории…
– По определению, должны быть отзвуком ее собственной жизни. Насколько близким… – Смит разводит руками. – Но я убежден, что в каждой из них содержатся важные для нее элементы – символически либо по близкой аналогии.
– Вы не могли бы определить такие элементы?
– Лично я? Не уверен. Мой отдел – определенно да, но со временем. Впрочем, временные затраты зависят от наличия дополнительных материалов. А время здесь, разумеется, чрезвычайно важно. Вы же понимаете, наша организация работает только на Систему, и не мне решать, сколько времени мы сможем выделить на этот вопрос. Таковы условия нашей работы.
Она кивает и ждет, пока Свидетель не подскажет ей, когда повернуться и задать следующий вопрос, если он по внешним признакам будет готов ответить. Машина советует изобразить детское восхищение, но Нейт ничего подобного не чувствует и даже не очень знает, что это такое. Придется прикинуться запутавшейся студенткой. И порекомендовать Системе исправить набор советов в следующем обновлении.
– А что, собственно, такое «приливные течения»? Зачем в Дорожном трасте специалист по… тому, чем вы занимаетесь?
– Ах, – он смеется и взмахивает рукой: только в Британии специалисты преуменьшают свою квалификацию. – Мы – мастера невидимых активов и прогнозов. Верьте или нет, все начинается с транспортных пробок. Город подчиняется ритму приливов и отливов, и отнюдь не только в отношении реки. – Пальцы на миг указывают на Темзу, затем вновь опускаются. – Все едут на работу утром и домой вечером. Появляются встречные течения от туристов – возникают транспортные узлы. Это все довольно сложно. Мы управляем взаимодействиями. Если вы застряли на машине в Блэкуолльском тоннеле, значит, у меня выдался очень плохой день. Конец футбольного сезона – всегда полная… не буду произносить слово, которое собирался сказать, вы сами поймете. Но в конечном итоге это все ненастоящее. Вопрос восприятия. Прогноз погоды говорит одно, общественные настроения – другое, экономика растет или падает, новости приходят хорошие или плохие. Какие сложные переменные приводят к решениям, ведущим к заторам на Хэнгер-лейн? Нужно понимать, что в годовом измерении пробки обходятся чрезвычайно дорого в смысле потерь в бизнесе, здравоохранении, нерационального использования ресурсов, и это всё прежде, чем мы учтем мягкие переменные, например влияние транспортных задержек на общее впечатление от города и его деловую репутацию у гостей. Наша работа в отделе приливных течений оказывает вполне материальное влияние на бюджет столицы. Так что у нас там сборная солянка. Поведенческая экономика и математика, разумеется, нейробиология. Категории самоорганизации. Нас ненавидят в университетах, потому что все наши публикации – междисциплинарные и не влезают в их ограниченные модели, но все основано на реальных данных, так что им приходится читать и учитывать. Модели всегда несовершенны. Полную карту нарисовать не получается – всегда идешь по неизведанному.
Нейт сохраняет на лице неуверенное выражение, частично даже смущение. «Ах, Оливер, ты такой умный, я никогда ничего не пойму, если ты не скажешь прямо». Он улыбается, ему явно нравится.
– Мы превращаем широкий набор несвязанных данных в нарративы, нарративы – в данные, которые способны понять и с которыми можем работать. Мы исследуем и пытаемся повлиять на то чувство мира, которое люди испытывают каждое утро, выбирая маршрут до работы так, чтобы они туда и вправду добрались ранее полудня. Мы должны знать, что они думают, а потом предоставить им информацию, о которой они даже не знали, что хотят ее получить; чтобы они узнали, какой метод лучше подойдет. Довольно часто они снова и снова выбирают один и тот же маршрут в силу привычки. Тут мало что можно сделать. Но есть и, так сказать, колеблющиеся избиратели – люди, которые активно ищут наиболее эффективный маршрут или менее напряженный. Им я всегда завидую: пассажирам первого класса. Мне кажется, это очень хороший способ жить. Обычно они работают на более современные фирмы с гибким расписанием, берут работу домой и в целом показывают высокий уровень довольства жизнью. Они и живут дольше, а заметной разницы в распределении доходов по группе не наблюдается… Что ж. Когда-нибудь, возможно, и я уйду на покой в такую компанию. Вот чем мы занимаемся: помогаем людям добраться до цели. Напоминаем, что нужно задуматься, куда они хотят попасть и как именно, а затем помогаем сделать это правильно. И самое важное как: создавая и анализируя нарративы, чем они являются в мозгу и где касаются реального мира.
Он надувает щеки и шумно выпускает воздух:
– Так что, наверное, мы – да, специалисты, которые могли бы понять то, что эта дама, Хантер, делала у себя в голове. Я говорю «могли бы», потому что сам ничего подобного не видел. В прошлом мы помогали вашему департаменту – и весьма успешно, часто в случаях с людьми, которые иначе обрабатывают информацию, в прошлом попали в аварию или даже родились без того или иного чувства, а их мозг перестроился, и зоны, которые этим занимаются обычно, теперь делают что-то другое. Это… что ж, ваш случай совсем иного уровня. Думаю, обычные нейрологи провозятся с ним несколько лет.
Инспектор тоже надувает щеки и выпускает воздух, чем сильно его удивляет.
– Через десять секунд тучи разойдутся, – подсказывает Свидетель. – Вид на востоке будет поразительный.
Они оба поворачиваются навстречу вспышке будто написанного маслом зарева, видят Лондон вне времени.
Смит переводит взгляд на нее и улыбается. Их глаза впервые встречаются с начала разговора, и Нейт тоже улыбается – прежде чем Система подскажет ей этот ход.
– Вы поставили флажок «счастливая случайность», – говорит Смит. – Нравится?
– Да.
– Это я его написал. Небольшое преимущество моей работы, – смеется он. – Мог бы состояние заработать, если бы выставил его на выходных, и такую опцию не запрещал мой контракт с фондом. Я хотел сделать вид, что все было так, как было. Боролся с совестью, пока не вспомнил, что Система и так знает ответ. Так что… «как пришло, так ушло». Это ведь тоже приливное поведение.
Проявление личного доверия. Кинесический анализатор бьется в конвульсиях. Зеленые полоски зашкаливают. Максимальный эффект, объект готов к максимальному сотрудничеству. Миг, от которого все зависит. Инспектор невольно думает: «Кайрос».
– А что бы вы сделали? С Дианой Хантер.
Он довольно долго молчит. Наконец пожимает плечами.
– Она ведь умерла. Так что первая реакция ошибочна по определению. Думаю, я решил бы идти напролом. Никто никогда не предполагал, что Шахерезаду можно поддерживать бесконечно долго. Но если бы это не помогло… Тогда я запустил бы контрнарратив, призванный заново собрать истинную личность Дианы Хантер. Впрочем, это было бы сложно. Тут весь вопрос… что ж, вопрос в том, кто оказался бы лучшим творцом.
– Вы могли бы сделать то, что сделала она?
Смит пожимает плечами:
– Наверное, если бы я это придумал и имел на то достаточную мотивацию. Такая возможность скрывается в технологии. И в мозге. Но это вопрос решимости. У меня нет такой необходимости, поэтому я не могу себе представить, чтобы и вправду этим занялся. Это совершенно не нужно.
Нейт кивает и задает последний вопрос так, будто это формальность. Классика в духе Коломбо.
– Вы когда-нибудь слышали словосочетание «Огненный хребет»?
Смит вздрагивает.
– Похоже на какое-то географическое название. Инфраструктура.
Сам себе подвел итог.
Инспектор идет обратно, от набережной в сторону оживленной Пикадилли, когда Свидетель сообщает, что в букинистическом магазине неподалеку, практически по пути, на продажу выставлен экземпляр «Сада безумного картографа». Нейт оценивает свое физическое состояние: опять устала, но не сильно; тело ноет, но по-настоящему ничего не болит.