Инспектор саркастически морщится. В ванну она тоже больше не пойдет – от страха увидеть треугольный плавник хищника. Приплывшего, чтобы ее сожрать? Нет.
Нейт начинает сознательно облекать в слова родившиеся в ее голове образы. Спокойная объективность текста позволяет мыслям вернуться в привычную колею. Она водит стилусом по воздуху, позволяя Системе превращать каракули в аккуратное отображение ее почерка. Текст выглядит красиво; усовершенствованный шрифт создан на основе всех документов, которые она писала от руки.
1. Лённрот и Хантер связаны Огненным Хребтом и Огненными Судьями. Реальный и воображаемый миры не полностью разделены. В этом смысл? Или это доказывает сотрудничество? Может, Лённрот – просто посланник Дианы Хантер, или всё наоборот? Но Лённрот утверждает, что так же сбит с толку Дианой, как и сама Нейт.
Вторичные связи и ссылки возникают рядом с текстом, пронумерованные, соблазнительные. Но нет. Не сейчас.
2. Теперь уже нельзя отрицать, что Хантер обладала поразительными и необычными навыками. Ее защита от ментального допроса пугает своей эффективностью – даже или особенно, если она привела к ее смерти, – но и как доказательство подготовки, которой у нее не должно было быть. Она прошла подготовку тайно, что страшно, либо ее досье неполно, что еще страшнее.
3. По-прежнему тревожно появление слова «гномон» в названии. Это одна из ключевых точек в нарративах Дианы Хантер. И это же – видимо, случайно – название файла по расследованию обстоятельств ее смерти.
4. Надушенный Смит предполагает, что нарративы Хантер тем или иным образом представляют разные аспекты ее жизни. Как бы они ни были замаскированы и размыты, все эти истории – о ней. Возможно, частичное раскрытие также отвечает за успех ее стратегии: она не сопротивлялась желанию все рассказать о себе. Просто подчинялась ему так, что ответы невозможно понять. И еще.
5. Мьеликки Нейт до сих пор не получила ответ на главный вопрос, который ей поручили разъяснить: была ли Диана Хантер преступно убита. Сам этот вопрос рассыпался на три дополнительных: стала ли причиной смерти Дианы Хантер ее антигосударственная деятельность; если да, завершилась эта деятельность вместе с ее жизнью или продолжается до сих пор; в любом случае – каким образом ситуация дошла до того, что допрашиваемая умерла?
Она открывает стену и бесцельно бродит взглядом по ней в поисках незамеченных связей. Любопытная особенность интерфейса позволяет машине открыть облако возможных схождений, фокусируясь на данном объекте ровно столько, чтобы вызвать более глубокую оценку, а затем переходя по одной из связей, чтобы она тоже полностью раскрылась в концептуальном пространстве на стене. На миг у Нейт перехватывает дыхание: она видит, как внизу образуется треугольник и плывет налево и вверх – акула! – но затем фыркает, когда линии изгибаются и принимают другую форму. Распознавание образов часто врет. Никакая морская богиня-чудовище не сожрет ее файлы.
Боги и чудовища. Взгляд инспектора переходит к выносным примечаниям о римском синкретизме в той части стены, которая отведена под нарративы Дианы Хантер. Афинаиде приснилась ложная комната, затем обернувшаяся правдой, и человек в ней умер. Его принесли в жертву. Эта смерть привела все в движение. Нейт думает, и постоянное давление ее взгляда на данный пункт ослабляет связи между элементами, каждый из них становится самостоятельным центром примечаний, переносных значений и вероятных подтекстов. Несвязанные слова плавают по штукатурке как семена одуванчика. Нет, не принесли в жертву. Разорвали. Все разорвано.
Бедную бледную Анну выпотрошили.
В этом все дело? Это изначальный принцип лейтмотива? Неправильный вопрос. Здесь все многозначно. А это принцип? Инспектор открывает из папки «Входящие» историю болезни и начинает читать. Имя пациентки – Анна Магдалена, специализация – анализ рисков и вероятностей. Окончательный диагноз – редкая форма эпилепсии, при которой ее повседневная жизнь согласовывалась, но полностью не совпадала с тем, что могли бы переживать другие на ее месте, и которая время от времени вызывала судороги, проявляющиеся в приступах паранойи. За несколько секунд она переходила из совершенно спокойного состояния к невыносимому страху и обратно. Этот синдром не поддавался ни психотерапевтическому, ни лекарственному лечению: грубая физическая дисфункция в непредсказуемые моменты срабатывала у нее в мозгу и захватывала над ним власть. В конечном итоге это сказывалось и на ее физическом здоровье; резкие выбросы гормонов стресса в эндокринной системе привели к хронической тахикардии. Масштабы проблемы были выявлены, когда она пришла на нейрологическое дознание в приступе паранойяльного спазма, уверенная, что вывела на чистую воду преступный синдикат. Внезапное изменение в структуре ее мыслей означало, что прямое нейральное дознание сработает лишь на стадии ремиссии, когда она едва помнила свои мысли во время приступов. В фазе мании поток сигналов в мозгу перегружал заборный канал. Слишком много всего происходило. Врачи предположили, что часть данных – своего рода шум, будто у нее в голове ревет ветер, что вызывало отрицательный эмоциональный ответ, который затем перерос в паранойю.
Система предложила и в конце концов провела радикальное медицинское вмешательство, в ходе которого было частично отсечено мозолистое тело. Как ни странно, операция позволила женщине восстановиться, стать единой, но это, в свою очередь, вызвало качественные изменения личности и почти полную потерю памяти. Атипичность ее нейральных структур оказалась значительнее, чем кто-либо мог предполагать, поэтому операцию признали существенным провалом, хоть и полезным для науки. Пациентка фактически не выжила и не совсем умерла, но фундаментально изменилась притом, что жизнь не покидала ее тела. Одна личность умерла, другая родилась, и новый человек начал работать в Системе, стал продуктивным членом общества, но все равно. У Нейт на миг перехватило дыхание, она была почти готова увидеть лицо Дианы Хантер в прикрепленном файле, но не увидела. Худая женщина в реабилитационной палате; болезненно тонкая, жидкие волосы рассыпались по плечам, хмурый взгляд. Жанна д’Арк, думает Нейт и тут же спохватывается: сравнение пришло к ней рикошетом, отскочив от мученичества жертвы и смешав Анну Магдалену с Марией Магдалиной.
Бедная бледная Анна.
Назвала по имени.
– Они были знакомы?
– Данные о знакомстве отсутствуют.
– Проверь это, пожалуйста. Выясни, где сейчас Анна.
Инспектор медлит, а затем вытирает руки об этот вопрос, смахивает его, чтобы вновь возникла доска целиком. Совпадение имен настолько очевидное, что она даже не считает его значимым, но мысли все равно бегут по этому пути, и Нейт готова их простить. Нужно идти туда, куда ведет дело, следовать за потоком информации. Мир всегда порождает истину.
– Расскажи мне о внучке.
– Аннабель Бекеле, разработчик программного обеспечения, создатель нескольких важных онлайн-сред. Как уже было отмечено, нет никаких данных об игре, описанной в нарративе Дианы Хантер.
Пауза.
– Все нарративы по-своему правдоподобны в контексте. Степень их исторической достоверности сложно установить. Тем не менее, если в распоряжении Дианы Хантер не было уникального исторического архива, следует заключить, что история Афинаиды – художественный вымысел. Наверняка эта память не может быть истинной, имплантированной из записи настоящей личности в сознание Хантер. По очевидным причинам.
Потому что эта запись была бы возрастом в тысячи лет. Но образы чрезвычайно реальные. Инспектор вздрагивает, чувствует на языке горечь желчи. Она раньше любила мед.
Больше не любит.
Тогда, может быть, это воспоминания самой Дианы Хантер, просто пропущенные через искажающую линзу? Афинаида, библиотекарша, свободомыслящая, несомненно, могла бы стать ее маской; Бекеле, старик, который оглядывается на события бурной жизни, а теперь вновь оказался в кризисной ситуации; Кириакос… нет, тут что-то другое. Избранник богини. Орудие разрушения. Может, это намеки? Улики? Или ложный след, который должен увести ее глубже в лабиринт?
В котором – как обещает реклама – есть как минимум одно чудовище.
Может, Хантер была невероятной иностранной шпионкой? Или в самих нарративах содержится нечто ценное? Что, если Диану Хантер подставили, и это способ коммуникации между двумя врагами внутри Системы? Может, ее смерть – аналог павшего мула, в животе которого треснул пакет с героином? Если так, в чем суть послания? Как оно спрятано? Насколько оно глубокое и сложное – страница текста? Если сложное, можно выяснить: сложность сама себя выдает. Если это лишь число, ссылка на набор пронумерованных инструкций, без ключа его выявить не удастся.
Стеганография повсюду. Но вы спустились на круги своя.
Нейт произносит это вслух.
– Йейтс, – шепчет Свидетель из компьютера в другой комнате. – «В каморку сердца, лавочку старья» [22]. Впрочем, в оригинале «пора вернуться», а не «но вы спустились».
Ей приятно думать, что Лённрот неточно процитировал стихотворение. Вот тебе, злодей! Неправильное цитирование классических строк напрочь разрушает весь твой преступный замысел! На этом наш непобедимый следственный движок тебя и подловил.
Инспектор хмуро смотрит на свое полупрозрачное отражение в оконном стекле.
Регно Лённрот – первое указание на то, что дело ей досталось совсем не простое. Человек, который набрался смелости напасть на инспектора Свидетеля, но при этом, согласно записи с камер, не входил в дом и не выходил из него, однако был там, а теперь его нет. Зачем явился Лённрот? Чтобы добиться от Нейт пристального внимания? Какая ему выгода? Свидетель ведь – не человек на посту. Его не отвлечешь мелочами, он не проглядит что-нибудь важное лишь потому, что ищет нечто иное.