Постулаты этой «теологии искупления» оказались под вопросом в результате научных открытий последних двух столетий. Если смерть привнесена в мир грехами человека, тогда как же множество форм жизни погибло задолго до возникновения человеческой расы на земле? Жизнь охотилась на жизнь задолго до того, как мужчины и женщины вступили в эту борьбу. Пожалуй, первоначальное творение не существовало как доброе и райское, как нам думалось. Может быть, в мире всегда было то, что можно назвать гигантской хищной закусочной, и люди просто стали частью пищевой цепочки в сравнительно поздний период.
Гностические последователи Христа, очень ранние в истории христианской веры, отказались идти вместе с искупительной теологией. Даже в отсутствии доказательств биологии и палеонтологии, они не согласны с тем, что хороший мир был поврежден злыми людьми, которые затем должны примириться с гневным Богом посредством мучений и смерти Иисуса. Означает ли это, что гностики не считают Иисуса своим спасителем? Отнюдь нет. Как мы видели ранее, гностики считают, что они пришельцы на этой земле, даже в самом этом космосе. Один из их учителей, Маркион, называет этот мир «haec creatoris cellula», что означает «эта тюремная камера, сделанная Творцом». Мандейское гностическое писание, Гинза, предостерегает человеческие существа: «Ты был не отсюда, и твой корень был не от мира сего». Спаситель пришел не для того, чтобы успокоить своего сердитого отца, приняв позорную смерть, а скорее «пленить пленение» (по гностическому выражению) и освободить несчастных чужаков из тюремной камеры, где они заточены.
Люди, лишь поверхностно знакомые с гностицизмом, часто приходят к заключению, что для гностиков спасение или освобождение есть непосредственный опыт, не требующий никаких спасителей. Ничто не может быть дальше от истины. Человеческий дух, говорят гностики, прибыл в этот мир извне, и, следовательно, стимулы к освобождению должны также приходить оттуда. Правда, духовный освободительный потенциал находится в глубине (или лучше сказать, высоте) человеческой души, но реализация этого потенциала требует мощного вмешательства. Эта помощь оказывается существами, чьи верные уроки гностицизма призывают посланников Света — спасительные, мессианские сущности высшей Божественности. Гностический пророк Мани из Персии ясно заявляет об этом (цитируется по Аль Бируни):
«Мудрость и добрые дела всегда передаются, время от времени, человечеству Божественными посланниками. Таким образом, в одной эпохе они привносились посланником Буддой из Индии, в другой — Заратустрой из Ирана, еще в одной — Иисусом на Западе. Впоследствии это откровение снизошло, как пророчество этой последней эпохи, через меня, Мани, апостола Бога истины в Вавилонии». (Аль Бируни, Athar ul Bakiya)
Не называя имени посланника, Гинза рассказывает об этом:
«Во имя того, кто пришел, во имя того, кто приходит и во имя того, кто придет впредь. Во имя Великого Чужака, который пробился через миры, который пришел рассечь небесный свод и показал себя» (глава 35).
В христианском гностицизме этим великим чужаком является Иисус. Во множестве писаний гностической традиции он называется Логосом; в других — Soter (целитель, спаситель); и во многих — Christos (первый помазанный). Точное соотношение этих имен друг с другом не всегда ясно. Есть свидетельства того, что гностики верили, что духовный Христос снизошел в личность Иисуса в момент его крещения в реке Иордан от рук Иоанна. Несмотря на это, Иисус также считается святым и божественным существом с момента своего рождения.
Таким образом, спасение гностиков означает не примирение с гневным Богом путем смерти его сына, но освобождение из ступора земного существования и пробуждение на пути гнозиса. Гностики не считают, что любой грех, включая ситуацию Адама и Евы, является таким мощным, чтобы привести к деградации всего проявленного мира. Мир несовершенен, потому что такова его природа, но люди могут освободиться от заключения в этом порочном мире и от бессознательности, сопутствующей этому заточению. Иисус пришел как посланник и освободитель, и те, кто принимает его послание сердцем, разделяя эту тайну, как ученик Фома, спасаются посредством гнозиса.
Воскрешение или пробуждение?
Одно из наиболее важных обвинений против гностиков со стороны ортодоксальных христиан — это обвинение в том, что они отвергли воскресение Иисуса. На самом деле, нет никаких доказательств того, что гностики его отрицали. Однако они утверждают, что воскресение, как и многие события Нового Завета, не следует понимать буквально. Некая реанимация тела Иисуса могла иметь место в Пасхальное утро.
В действительности, в большинстве гностических писаний воскресший Иисус называется «единственно живым», эквивалентом латинского «redivivus», «единственным возвратившимся к жизни», но это не означает, что Иисус вернулся к жизни в физическом теле подобном нашему. Действительно, едва ли он вообще когда-либо пребывал в теле, сходном с нашим. Физические тела не ходят по воде, не проходят через стены и не сияют как солнце. Точная природа тела Иисуса есть тайна, говорят гностики, и они ощущали это относительно обоих тел — и того, которым он обладал до воскресения и того, в котором он проявился в последующий период. В действительности, канонические Евангелия имеют неопределенность в отношении точного характера «воскресшего тела», занимаемого Иисусом. Конечно, некоторые евангельские сообщения намекают, что оно было твердым и составленным из плоти; однако другие оставляют место для сомнения. История о дороге к Эммаусу, рассказанная в Евангелиях от Луки и Марка, повествует о том, что Иисус оказался «в ином образе» (Марк 16.12; Лука 24.13-32), и что после того, как он благословил хлеб на столе, он просто испарился в воздухе. В Евангелии от Иоанна (20.11-17), Мария Магдалина, которая, несомненно, была хорошо знакома с внешностью своего учителя, сталкивается с ним у могилы и ошибочно принимает его за садовника. После того, как она узнала его, он дает ей наказ не трогать его. Это требование, знаменитое «noli me tangere» (не трогай меня), которое дало жизнь произведениям священного искусства, может быть истолковано как означающее, что его тело было иллюзорным. Элейн Пейджелс пишет в своей книге «Гностические Евангелия»: «Так что если некоторые истории Нового Завета настаивают на буквальной картине воскресения, то другие допускают иные интерпретации».
Что было важнее в Иисусе — его плоть или дух? Даже ортодоксы ответят нам, что это дух. Поэтому вполне понятно, что гностики придают особое значение природе Иисуса и его воскресения. Две точки зрения согласуются в том, что в обоих случаях — до воскресения и после него — Иисус проявился как владеющий плотным телом. Многие гностики считали, что это тело само по себе могло быть лишь видимостью (doketos), и поэтому они были обвинены как докетики, т.е. те, которые думают, что тело Иисуса было чисто иллюзорным. (Однако, понятие «тела видимости» хорошо известно в других местах — к примеру, в Индийской традиции).
Более важным, нежели субстанция тела Иисуса, для гностиков является гностическое учение о том, что воскресение имеет глубокий личный духовный смысл для каждого, кто стремится к гнозису. Ибо разве не все мы, в каком-то смысле, мертвы и завернуты в ткань бессознательного? Не является ли наше видение закупоренным камнем неясности и бестолковости? Не самая ли дорогая наша надежда и чудесная неизбежность — видеть, что камень отвален и наша духовная природа пробудилась от эонического сна? Если это так, то почему бы не сделать, как сделал Христос, возродив дух к новой жизни? Совершенно верно, скажут ортодоксы, но это случится только после нашей смерти, когда наши давно сгнившая и исчезнувшая плоть воскреснет. Именно здесь гностики однозначно отказываются от товарищества с ортодоксами. Гностик может привести цитату из Евангелия от Филиппа:
«Те, кто говорит, что Господь умер изначала и он воскрес, заблуждаются, ибо он воскрес изначала и он умер» (21)
— и он мог бы добавить, что если мы хотим подражать Христу, то это мы и должны сделать. То же Евангелие говорит в другом месте:
«Если не получают сначала воскресения, будучи еще живыми, (то), когда умирают, не получают ничего» (стих 90)
Гностики считали термин «воскресение» словом-символом гнозиса, или истинного духовного пробуждения. Когда мы просыпаемся, осознавая то, кто мы такие, откуда мы пришли и куда идем, мы приходим к истинному, подлинному знанию вещей. Для гностической традиции воскресение Христа есть таинственное побуждение, содействующее нашему воскресению или пробуждению. Если этого пробуждения не происходит, тогда жизнь, смерть, воскресение и вознесение Христа были напрасными. Как пишет Ангелус Силезиус, христианский мистик семнадцатого века, весьма гностический по духу:
«Христос мог бы тысячу раз рождаться в Вифлееме — ты всё равно погиб, если Он не родился в твоей душе»[2]
Imitatio Christi (подражание Христу) часто понимается как отождествление своих собственных страданий и несчастий со страстями господними и распятием. Однако, это подражание должно также включать в себя воскресение. Гностическая позиция достаточно ясна: в момент полного гнозиса пребывающая внутри божественная искра продуктивно реализуется и человек восстает из двойного гроба тела и ума, объединенного с вечным духом. Забытье отпадает прочь; воспоминание о реальности духа возвращается.
Христос — вечный освободитель
Одно из главных возражений мусульман против христиан относительно Иисуса — то, что он называется сыном Бога. В глазах мусульман неприлично говорить, что Бог имеет сына, ибо для продолжения рода необходима деятельность плоти, а это было бы ниже божественного достоинства. Хотя гностические писания свободно относятся к Отцу, Сыну и Святому Духу, они не отождествляют Иисуса со вторым ликом Троицы в виде какой-либо конкретной формы. Вопрос «сыновства» не был для них важен. Подобно мусульманам, они, быть может, уклонялись от него. Иисус помазанный (Христос) был для них таинственный эоническим существом, великой духовной силой, которая снизошла в форме посланника к человечеству. Мандейская Гинза (389 гг.) представляет самораскрытие именно такого существа, хотя его имя не упоминается: