– Прости, Вунтвор, – прошептала она. – Но мне нужно работать. Так чудесно дурачиться с тобой, но ведь ты знаешь: моя жизнь – сцена.
Мне тоже наконец удалось подняться. Что до моей жизни, то она, похоже, кончилась. Во всяком случае, мне больше никогда не «подурачиться» с Нори!
Но пора было возвращаться к учителю. Даже если Нори ушла, у меня осталась цель – спасти Эбенезума, Вушту и Западные Королевства от гнусных происков Голоадии. Пойду в бой. Мне теперь все равно – жить или умереть, и некому будет оплакать мою кончину. Прочь отсюда, из этой насквозь лживой театральной среды!
– Давай, Барышня! – скомандовал дракон за моей спиной.
И голос Эли пропел мне вслед:
Он на героя не похож,
Но поднят он на щит.
Наш Вунтвор был бы так пригож,
Когда бы не прыщи!
Песня резко оборвалась, потому что я наконец вышел из театра. Ну и пусть. Честно говоря, к словам я и не прислушивался. Мне так хотелось услышать другое: легкие девичьи шаги, нежный голос… Вот бы она снова вернулась, чтобы сказать мне, что простила! Впереди по булыжной мостовой загрохотала повозка. В полуденном воздухе раздался жизнерадостный мужской голос. Я вглядывался вдаль с глупой надеждой: а вдруг там моя возлюбленная? Увы, это оказался всего лишь уличный торговец, который расхваливал свой товар. Что мне до него! Мои мысли были далеко.
– Нори… – горестно прошептал я на залитой солнцем пустой улице.
Но довольно! Я прерывисто вздохнул и покрепче сжал в руке свой дубовый посох. Плач над разбитой любовью не спасет нас от хищной Голоадии. Надо успеть на общий сбор к плакучей иве у Колледжа Волшебства. Мне удалось собрать всех наших союзников, ну, почти всех. Я прибавил шагу и вскоре оказался у спортплощадки Колледжа. Там обычно проводились волшебные спортивные игры.
Стоило мне подойти к загородке, и десятки мордочек засветились радостью.
– Ип! Ип-ип!
Я открыл дверцу, и меня сразу окружили ласковые хорьки. Иногда мне кажется, что после того, как я нечаянно сотворил их с помощью старой волшебной шляпы, все они считают меня своей мамой. Честно говоря, преданность и любовь хорьков иногда бывают чересчур навязчивыми, особенно если войти в клетку. Тем не менее я успел к ним привязаться, пока мы спасали Вушту от Голоадии, и бывали случаи, когда, устав от городского шума и гама, я приходил к ним в поисках покоя и утешения.
– Ну-ну, довольно, – ласково сказал я, хотя вряд ли они понимали.
– Ип! Ип-ип! И-ип!
Я невольно рассмеялся. Хорьки сгрудились вокруг, полные решимости сопровождать меня к иве. На что мне любовь ближних? Зачем мне дружба с себе подобными? Со мной мои хорьки, и они согреют мне душу! Однако не может быть, чтобы я наколдовал их так много. Зверьки терлись о мои ноги, вставали на задние лапки, чтобы ткнуться мордочками мне в колени, особо шустрые и жизнерадостные добирались до плеч и головы, чтобы потереться своими холодными носами о мои лоб и уши. Их было полно передо мной, полно по обе стороны от меня, и еще больше – позади меня. Сколько же всего? Обожгла мгновенная догадка: а вдруг поголовье хорьков, сотворенных по волшебству, по волшебству и растет?
– Ладно. – Я отогнал эту мысль. Сейчас не до того. Стряхнув с себя десяток особо деятельных зверьков, я пошел к иве, изо всех сил стараясь не наступить на кого-нибудь из своих спутников. Мы миновали здание, где находился злосчастный Большой Зал, и вошли во двор Колледжа.
– Проклятие! – приветствовал меня Хендрик, помахав дубинкой. Хорьки радушно заверещали в ответ. Около глыбы Хендрика мельтешило какое-то бледно-зеленое пятно. Это был Снаркс. Он то прохаживался туда-сюда, то вдруг переходил на бег, то молотил кулачками воздух, словно сражаясь с невидимым противником. Его поведение выглядело довольно агрессивным даже для демона.
– А, это ты… – рассеянно сказал он, когда мы подошли. – Я не знал, что ты прибудешь в сопровождении толпы грызунов…
– Как, как? Грызунов? – Вот как Снаркс называет моих маленьких помощников! Может быть, я стал слишком чувствительным, но все же демону следовало бы с большим уважением отзываться о моих хорьках. – Друг Снаркс! Это вовсе не «толпа грызунов», как ты изволил выразиться.
– А кто же это, по-твоему, о ты, ходячий коврик из хорьков? – Снаркс безразлично пожал плечами. – Что ж, из них когда-нибудь выйдет приличная шуба.
– Шуба? – взревел я. Это было уже слишком. Ближайшие хорьки, которым передалось мое настроение, оскалили зубы и рванулись к Снарксу.
Заметив такую перемену в моих маленьких помощниках, Снаркс поднял руки вверх:
– Погодите! Я вынужден с тобой согласиться. Хорьки – премилые создания. Они – большое подспорье в нашем деле!
Снаркс сегодня уже второй раз извиняется. Отнести это всецело за счет волнения нельзя. Он сегодня вежливый и обходительный. Что-то тут не так. Уж не заболел ли?
Взглядом приструнив хорьков, я спросил демона, что это его так взволновало.
– Так, мелочь, – пробормотал Снаркс, стараясь говорить самым небрежным тоном. Но гнев его все же прорвался наружу. – Та самая мелочь, что шьет башмаки!
Мне еще не приходилось видеть демона в таком состоянии.
– Домовой? – удивился я.
– Домовой! Вечно этот Домовой! – завизжал Снаркс, рухнул на колени и принялся изо всех сил колотить кулачками по узловатым корням ивы.
– Проклятие, – с тревогой сказал Хендрик.
Я ограничился кивком и попытался собраться с мыслями. Впервые с тех пор, как я его знаю, Снаркс ведет себя так несдержанно. И что еще хуже, его агрессия направлена не на врага, а на одного из наших союзников, на того, кто помогал нам прежде и может пригодиться снова. Ситуация грозила выйти из-под контроля. Первым моим побуждением было обратиться к Эбенезуму, чтобы он уладил конфликт между демоном и Домовым. Но учитель, с его болезнью, не перенесет столь близкого контакта с двумя существами, так тесно связанными с волшебством. Так что, если я не хотел вновь увидеть Эбе-незума беспомощным калекой, надо было разбирать проблему самому, как сумею. Я посмотрел на демона и попробовал мыслить, как волшебник. С какой стороны взялся бы за это учитель?
– Да уж! – сказал я, настраиваясь на нужную волну. – Но ведь тебе, Снаркс, уже приходилось общаться с Башмачником, и не раз. Откуда вдруг такая ненависть?
Снаркс задумался на долю секунды:
– Забавно! Об этом я как-то не задумывался. Но теперь, когда ты сказал, я вспомнил, что ведь действительно раньше нормально переносил Домового. Я выдерживал присутствие даже нескольких домовых. – В голосе демона вновь зазвучала присущая ему уверенность. – В конце концов, даже когда их много, они все равно очень маленькие!
– Проклятие! – подбодрил его Хендрик. – Значит, ты не боишься Домового?
– Вовсе нет! – Физиономия Снаркса озарилась демонической улыбкой. – Не боюсь! Недолюбливаю – это да! Но ведь это совсем другое дело. Все-таки одной лишь неприязнью это нельзя объяснить… – Он больше не улыбался, на лбу собрались темно-зеленые морщины. – Я признаю, что веду себя странно. Совершенно не по-демонски. Что сказала бы моя мама!
– Проклятие, – не унимался Хендрик. – Домового ты не боишься. Стало быть, боишься кого-нибудь другого?
Снаркс уставился на рыцаря:
– Ты не устаешь удивлять меня. Сначала сыплешь красивыми словами, теперь вот занялся психоанализом! Я-то полагал, что за тебя думает твоя дубинка!
– Да уж, – вмешался я, пока Хендрик не вскипел. – А может, Хендрик попал в точку?
– Боюсь ли я? – Демон задумался. Он даже отвернулся от нас и стал смотреть вдаль. – В каком-то смысле – да. Должно быть, все дело в том, что я постоянно воюю со своей родиной. Я все-таки демон, хоть и в изгнанье. Сначала речь шла о спасении Вушты от Голоадии и о том, чтобы разбить Гакса Унфуфаду, которого я всегда не любил. Обе цели были близки мне. Но теперь… – Снаркс тяжело вздохнул. – Все обстояло прекрасно, пока я снова не побывал на родине. Можно было навестить маму. Но я скрывался, как преступник, я вел себя, как чужак, чувствовал себя запятнанным дружбой с людьми. – Демон посмотрел на Хендрика, потом на меня, потом – опять на Хендрика. – И, в общем, правильно чувствовал.
– Проклятие! – Хендрик не желал отклоняться от темы. – Выходит, ты боишься своей мамы?
– Еще бы! – воскликнул Снаркс. – Была бы твоя мама демоном – ты бы ее тоже боялся! Об этом и говорить нечего. Это естественно. Но возвращение в Голоадию всколыхнуло во мне воспоминания! Война, похоже, не кончилась. И я боюсь, что чем дольше она будет продолжаться, тем сильнее меня будет одолевать тоска по родине.
– Проклятие, – мрачно подытожил Хендрик.
– Да уж, – выдавил я, чтобы показать, что в полной мере осознал всю серьезность проблем Снаркса. Мелькнула у меня и еще одна мысль, но ею я предпочел пока не делиться. Дело в том, что демон-изгнанник вел себя в точности так же, как моя возлюбленная. Оба жаловались на одно и то же. Оба устали от борьбы и были несколько не в себе. Трудно вообразить двух существ, столь непохожих друг на друга, как моя юная волшебница и Снаркс. Не странно ли, что демон, как эхо, повторяет сейчас то, что говорила Нори несколько часов назад?
– Добрый день.
Тихий, вежливый голос раздался так близко от меня, что я подскочил от неожиданности. За моей спиной стоял Дилер Смерти в своем черном облачении.
– Насколько я понял, у вас проблемы. У меня тоже. – Киллер машинально разминал кисти рук. – И посерьезнее, чем нехватка кабанов в окрестных лесах. – Что-то я не замечал на его лице обычной ласковой улыбки. – Вы, конечно, помните, – выговорил он медленно и аккуратно, словно опасаясь слишком сильно напрягать лицевые мышцы, – что по контракту я обязан умертвить по крайней мере троих из вас.
– Проклятие! – Рука Хендрика потянулась к зачехленной дубинке. Должно быть, рыцарь, как и я, надеялся, что совместные испытания, выпавшие на нашу долю, борьба за общие цели как бы аннулировали контракт на убийство Хендрика, Эбенезума и меня.