Так прошло дней десять, а то и больше. Честно говоря, я сбился со счета. Но однажды ночью я проснулся — совершенно самостоятельно и внезапно. Создавалось впечатление, что в глубоких недрах моего организма сработал некий таинственный будильник.
— Все! — сказал я вслух и поначалу сам не узнал свой голос. — Пора выбираться отсюда, дружок!
Потом я разыскал белоснежную рубаху из Таонкрахтовых сундуков, отправился во двор и битый час стирал ее в бочке с питьевой водой с пугающим меня самого остервенением. Покончив со стиркой, я разделся и вымылся сам. Собственное тело я тер с такой же необъяснимой яростью, которая только что обрушилась на рубаху. С удивлением обнаружил, что здорово подкачал мускулы, перетаскивая контуженных грэу. Более того, я даже умудрился слегка растолстеть, чего со мной прежде не случалось ни при каких обстоятельствах.
— Боров, — сердито сказал я себе. — Смотреть на тебя тошно!
Разумеется, я здорово преувеличивал, но иногда стоит перегнуть палку: для профилактики.
Я надел мокрую рубаху на такое же мокрое тело: решил, что вместе им будет веселее сохнуть. Вернулся в дом и решительно отправился на кухню. Переступил через Мэсэна, спящего между окном и печкой на толстенной стопке меховых одеял, и начал крутиться перед огнем: у меня были все основания полагать, что так мы с рубахой быстрее высохнем. Мэсэн тут же учуял, что на его заповедной территории объявился чужой, проснулся и изумленно уставился на меня.
— Ты чего, Ронхул? — ошалевшим со сна голосом спросил он. — Проголодался?
— Сохну, — лаконично ответил я.
— А где ты намок?
— Я не намок. Я рубаху постирал, — объяснил я.
— Зачем? Ночь на дворе!
— Я знаю, что ночь. Что делать: рубаха была грязная, как не знаю что, а утром я должен уходить.
— Куда уходить?
— А ты забыл? Немудрено: я и сам чуть не забыл, — сердито согласился я. — Мне нужно найти этих, как их там… Вурундшундба. Ты обещал поискать для меня Быструю Тропу. Впрочем, это не так уж важно: не найдешь «быструю», пойду по обыкновенной. Как-нибудь доберусь…
— Эк тебе приспичило! — Мэсэн неодобрительно покачал головой. — Я как раз собирался отправиться на ее поиски, денька через два-три… Может, подождешь?
— Нет, — твердо сказал я. — Я ухожу сегодня утром. Это решено.
Он окончательно проснулся и теперь рассматривал меня так внимательно, словно мы только что встретились.
— Ладно, — неожиданно кивнул он. — Решено так решено. Что ж ты сразу не сказал, что тебе по-настоящему надо?
— А разве я не сказал? — удивился я.
— Нет, — невозмутимо ответил Мэсэн. — Ладно уж, сейчас поедем. Дай хоть горячего попить!
— Да я и сам не откажусь, — улыбнулся я.
Через полчаса мы пили традиционный душистый отвар, закусывая его комками янтарного меда. Со слов Мэсэна я уже знал, что здесь нет никаких пчел, а мед собирает некий таинственный зверь юпла:[30] каким-то образом высасывает его из сердцевины растений и прячет в дуплах. А некоторые проныры, вроде моего приятеля, периодически разворовывают его запасы. Я даже видел издалека черный хвост этого диковинного зверя, крупный и мощный, как хвост какого-нибудь доисторического ящера, но пышный и мохнатый, как у лисицы. Разглядеть все остальное мне так и не удалось: зверь поспешно скрылся в зарослях. Мэсэн объяснил мне, что юплы не трусливы, но чрезвычайно разумны и нелюдимы. Они прячутся, поскольку не любят заводить новые знакомства.
— Все, поехали, — решительно сказал я, отставляя в сторону здоровенную кружку.
— А может, добавки? — тоном змия-искусителя предложил Мэсэн.
Я упрямо помотал головой: с момента пробуждения у меня в заднице сидело здоровенное шило, и оно казалось мне настоящим благословением! Больше всего на свете я боялся, что мне опять удастся расслабиться.
— Ладно уж, — вздохнул он, — экий ты торопыга!
Потом на его лице появилось ангельское выражение, и он решительно сказал:
— Можешь оставить себе мою одежду, Ронхул. У меня ее не так много, чтобы раздавать всем желающим, но мне будет приятно знать, что в моих штанах ходит демон!
— Спасибо, — искренне сказал я.
Мэсэн оказал мне неоценимую услугу: кожаные штаны и меховой жилет куда лучше приспособлены для долгого путешествия, чем наряды, которыми снабдил меня Таонкрахт. К тому же я постирал только рубаху, которая была отличным дополнением к моему новому гардеробу, а все остальные вещи находились в плачевном состоянии.
— А Таонкрахтово шмотье оставь здесь, — предложил Мэсэн. — На кой оно тебе — в лесу-то?
Я тут же понял, что меня склоняют к неравному обмену, и улыбнулся: мне захотелось его подразнить.
— Вещи, конечно, дорогие, — нерешительно протянул я. А потом махнул рукой: дескать, была не была! — Ладно уж, мне тоже будет приятно знать, что ты ходишь по лесу в белом и сиреневом, назло этому пучеглазому эстету и его дурацким законам.
— Ну! Так я потому и хочу разжиться твоим нарядом! — жизнерадостно подхватил Мэсэн. Он так расчувствовался, что предложил: — Если хочешь, можешь даже сапоги забирать!
— Это те, в которых я ходил по болоту? — уточнил я. И вежливо отказался: — Спасибо, не надо. Мои ботинки не годятся для охоты на грэу, но ходить в них по твердой земле — одно удовольствие!
— Как знаешь!
Он так искренне обрадовался, услышав мой ответ, что мне захотелось отказаться от всего остального и уйти от него голышом, чтобы этот невероятно хозяйственный парень был счастлив. Но бродить по чужому Миру без штанов, пожалуй, не стоило, так что я взял себя в руки.
Наконец мы сели в телегу и поехали, на сей раз не к болотам, а в обратную сторону — туда, откуда Мэсэн привез меня к себе в гости.
— А как ты будешь искать Быструю Тропу? — полюбопытствовал я.
— А я не буду ее искать, — ухмыльнулся он. — Чего искать-то, если я знаю, где она!
— Как это? — опешил я.
— А вот так!
— Но ты говорил…
— Знаешь что, Ронхул? — Мэсэн уставился на меня с обезоруживающей улыбкой. — Я живу тут один уже очень много лет. Порой привезу себе бабу, бывает. Но долго они не задерживаются. Я их сам прогоняю: как ночь проходит, так морду становится видно, а если она еще и лопотать начинает… А мужики ничем не лучше, только от них еще и удовольствия никакого, лишь пожрать норовят! Мне тут словом перекинуться не с кем: ты же сам видел, какой здесь бестолковый народ! Каждый знает полтора десятка слов и при этом едва понимает, что они значат. Хурмангара, что с них взять! Да еще и отупевшие от неправильного огня… Есть еще Сох, они ребятки толковые, даже слишком, но им запрещено заводить приятелей вне своей касты. А хозяева соседних замков с радостью покупают у меня дерьмоедов, но чтобы выпить в моей компании и язык почесать — ни-ни! Я — не их поля ягода, сам понимаешь… Одним словом, я подумал, что не будет большой беды, если ты погостишь у меня несколько дней. Вот и наговорил тебе с три короба. Смешной ты, Ронхул, а еще демон! Сам шел по Быстрой Тропе и сам же у меня спрашивал, как ее найти…
Я подумал, что надо бы рассердиться. Но сердиться на этого парня было совершенно невозможно! Его признание вызвало у меня не гнев, а искреннее сочувствие.
— Ну ты и хитер, — вздохнул я. — А я-то хорош!
— Не злишься на меня? — обрадовался Мэсэн. — Вот и правильно!
— Я сам виноват, что дураком родился… Слушай, а как так вышло, что я шел по Быстрой Тропе и ничего особенного не почувствовал? Никакой скорости, и вообще…
— А что такого особенного ты должен был почувствовать? — удивился он. — Пока идешь по Быстрой Тропе, ничего не чувствуешь. Вот когда через несколько дней оказываешься там, куда по другой дороге до седых волос брести будешь, тогда и понимаешь, что к чему… Я по этой тропе за полдня во все окрестные замки успеваю заехать. Альганцы знали, что делали, когда строились: все до единого вдоль Быстрой Тропы осели! — Он умолк и неожиданно спросил: — Может, поедем обратно? Погостишь еще немного: какая разница! Нескольких дней тебе жалко, что ли? Ты же с этой Быстрой Тропой целый год времени сэкономишь…
Я упрямо помотал головой.
— Мне действительно надо делать ноги, дружище. Я сегодня вскочил среди ночи с таким чувством, что рехнусь, если немедленно не отправлюсь в путь.
— С причудами ты, как все демоны! — снисходительно сказал он.
— А хочешь — пошли со мной! — великодушно предложил я. — Сам же говорил, что многого не видел, вот и посмотришь. Опять же, со мной веселее, чем с твоими драгоценными дерьмоедами, разве нет?
— Так-то оно так, — растерянно протянул Мэсэн, — только как же я все брошу? У меня дом, хозяйство, полный сарай дерьмоедов на продажу… Что ж — пропадать всему? Да и зачем мне куда-то ехать? Дел у меня никаких там нет, а на баловство время тратить жалко…
— Как знаешь, — вздохнул я. — Мое дело — предложить.
Мне стало грустно и немного смешно — Мэсэн был чертовски похож на людей, среди которых прошла большая часть моей жизни: когда к ним в дверь стучится единственный и неповторимый шанс начать все сначала, тут же непременно выясняется, что у них «дом, хозяйство, полный сарай дерьмоедов на продажу» и совершенно нет времени на всякое «баловство»…
Остаток пути мы молчали: все уже было сказано. Даже немного больше, чем все. Я не очень-то хотел оставаться в одиночестве, но твердо знал, что мне нужно уходить. Судя по всему, Мэсэн тоже не очень хотел оставаться в одиночестве, но твердо знал, что никуда со мной не пойдет. Все было решено, о чем еще говорить?
Наконец Мэсэн прикрикнул на своего «свинозайца», тот послушно остановился и тут же принялся пережевывать круглые ярко-красные листья ближайшего кустарника. Я спрыгнул на землю и вопросительно уставился на своего проводника.
— Да вот она, твоя Тропа, — неохотно сказал он, указывая на узкую тропинку, едва различимую среди высокой травы. — Не бойся, не обманываю. Если пойдешь налево, уже в полдень снова будешь пьянствовать в гостях у своего приятеля Таонкрахта… Да погоди ты, не горячись, я сам знаю, что он тебе даром не нужен!.. Ступай направо: сам не заметишь, как окажешься в Эльройн-Макте. А там, глядишь, и до Вурундшундба твоих ненаглядных рукой подать… Погоди-ка еще минутку!