Я чуть не подавился от таких откровений. Растерянно ухмыльнулся и отчаянно закашлялся.
— Правда же, смешно? — обрадовалась Альвианта. — Мой отец был веселым человеком, совсем как ты!
— Спасибо, — вежливо сказал я. Честно говоря, мне было трудно убедить себя, что мне сделали комплимент, но так оно и было…
Остаток дня прошел довольно бездарно: Альвианта изо всех сил старалась продемонстрировать, что мой завтрашний отъезд ни капельки не портит ее настроение. В итоге она напилась до бессознательного состояния. Правда, песен так и не пела, а с обезоруживающей искренностью разревелась у меня на груди.
«Может быть, ты погостишь еще два-три дня?» — сквозь слезы спрашивала она. А я, как последний идиот, твердил: «Нет», — и ужасно хотел дать себе по морде за такое фантастическое свинство. Так мы и развлекались — не могу сказать, что мне шибко понравилось…
В конечном счете, мне самому пришлось волоком транспортировать даму в спальню. Хорошо хоть, что она была в состоянии показывать дорогу! Альвианта нашла неплохой способ отомстить мне за мое упрямство: уснула прежде, чем ее голова коснулась подушки.
А я сидел рядом, гладил ее рыжие волосы и печально размышлял, что завтра переступлю порог гостеприимного замка и меня подхватит холодный ветер — возможно, тот самый загадочный «правильный ветер», о котором говорили курносые великаны Урги. Этот ветер будет подталкивать меня в спину и заставит мои ноги передвигаться быстрее и быстрее, и унесет отсюда навсегда. Оно и к лучшему, конечно…
«Другой ветер — это Овётганна и как бы Хугайда, и далеко его родина, незыблемая и неведомая», — вспомнил я загадочную фразу из своего давнишнего сна. Воспоминание подействовало на меня как хорошее заклинание: дурацкая печаль, без которой вполне можно было бы обойтись, ушла, словно и не бывало, и единственное, чего мне сейчас хотелось, — это продолжить путь.
Впрочем, перспектива блужданий в темноте несколько охладила мой энтузиазм. Я надеялся, что смогу потихоньку уйти на рассвете, но Альвианта проснулась раньше: небо за разноцветными стеклами оконных витражей все еще оставалось темным, так что до утра было далеко.
— Ты гость, а не слуга, Ронхул Маггот, — несчастным голосом сказала она, — но может быть, ты подашь мне кувшин с водой? Я не хочу показаться невежливой, но, с другой стороны, не будить же маму. Только ее нам здесь не хватало!
— Нет проблем, — улыбнулся я. Принес ей воду и сочувственно спросил: — Хреново, да?
— Хреново, — просто согласилась она. — Мало того, что мне стыдно за свое поведение, так еще и голова болит…
— А почему тебе стыдно? — удивился я.
— Я пыталась развеселиться, а вместо этого напилась, как гурэпло…[37] или даже хуже: как альганец! — объяснила она. — Хотела развлекать тебя беседой, а вместо этого ревела, как простолюдинка… Если бы ты был обыкновенным человеком, я бы просто убила тебя, и дело с концом! Впрочем, если бы ты был человеком, я бы вряд ли стала плакать… А теперь мне приходится смотреть тебе в глаза и испытывать стыд.
Я содрогнулся, когда понял, что она не преувеличивает: убить мужчину, из-за которого пришлось поплакать, безусловно, оптимальное решение проблемы, если обиженная леди не только молода и красива, но и вооружена до зубов… Впрочем, я не слишком долго беспокоился о себе: я почему-то был совершенно уверен, что она даже не попытается: кто же в здравом уме попрет с мечом на демона?
— Ты напрасно стыдишься, — мягко сказал я. — Пока ты спала, я тоже плакал. Теперь тебе легче?
— Это не может быть правдой, — Альвианта смотрела на меня широко открытыми глазами. Кажется, у нее даже похмелье прошло от удивления.
— Может! — твердо сказал я. Разумеется, я врал, но так вдохновенно, что сам себе верил.
— Но у тебя сухие глаза и щеки, — она не поленилась проверить.
— Так времени много прошло, — объяснил я. — Знаешь, сколько ты дрыхла?
— Долго, да? — обрадовалась Альвианта. — А ты ждал, пока я проснусь, вместо того чтобы разбудить? Вот здорово! Так тебе и надо, Ронхул Маггот!.. Ладно уж, иди сюда — что с тобой делать!
На рассвете я понял, что не смогу отправиться в путь прямо сейчас. При всем желании мне не удастся доковылять даже до порога спальни. Так что я разрешил себе закрыть глаза и расслабиться, к великой радости Альвианты, которая ожидала рассвета, как смертного приговора.
— Спи уж, — сказала она. — Уйдешь вечером, если тебе так припекло!
— Не хочу я никуда уходить, — сонно пробормотал я.
— Вот и не уходи! — обрадовалась она.
— А меня никто не спрашивает, чего я хочу и чего не хочу, — вздохнул я. — Я ничего не решаю.
— А кто решает-то?
— Не знаю. Просто ветер дует в спину…
— Какой ветер? — переполошилась Альвианта. — О чем ты говоришь, Ронхул?
— Не знаю, — снова признался я. — Может быть, Овётганна… Тебе знакомо это слово?
— Все, больше ничего не говори! — она зажала мне рот маленькой, но жесткой ладошкой. На ее лице был неподдельный благоговейный ужас. — Есть слова, которые нельзя произносить вслух, Ронхул! — строго сказала она.
— Почему? — удивился я, отдирая ее лапку от своих губ: все это основательно меня заинтриговало. — Не бойся, я больше не буду произносить это слово. Оно мне приснилось после того, как я удрал от Таонкрахта, а Урги не позволили мне задержаться у них подольше…
— Тебе снятся такие сны! — завистливо протянула она. — Впрочем, тебе проще: ты же демон… Вот оно как бывает!
— Может быть, ты расскажешь мне, что означает это таинственное слово, которое ты не позволяешь мне произносить вслух? А кстати, почему? Что, оно действует как заклинание?
— Конечно, — невозмутимо подтвердила Альвианта. — А почему ты спрашиваешь, Ронхул Маггот? Ты же и без меня все знаешь: это имя ветра, незримого и неосязаемого — до поры до времени. Он вращает колесо каждой человеческой судьбы и вообще управляет всем Миром, хотя почти никто не ощущает его дуновения на своем лице… Но неужели ты думаешь, будто я могу знать, что это такое? Я же говорила тебе, что прочитала совсем мало книг… Хотя я не думаю, что есть книги, из которых можно узнать о таких вещах!
— Всякие бывают книги, — пробормотал я, проваливаясь в сон.
Когда я проснулся, все три солнышка заглядывали в окно спальни, моя одежда лежала на ковре, аккуратно сложенная — я сам точно не мог этого сделать! Под стопкой одежды обнаружилось драгоценное одеяло, подарок Урга. Альвианты нигде не было.
«Хорошее дело! Как же я отсюда выберусь?» — растерянно подумал я.
Оделся, вышел в коридор, сразу же обнаружил лестницу, ведущую вниз, и спустился на первый этаж замка. Там я, разумеется, сразу же заблудился. Я дошел до того, что попытался расспросить слуг. Они застенчиво ухмылялись и молча пятились куда-то в полумрак, в точности, как Таонкрахтова дворня.
Проплутав с четверть часа, я неожиданно оказался перед дверью, которая вела во двор. Я обрадовался так, словно выбрался из знаменитого Лабиринта, вышел на свежий воздух и тут же зажмурился от яркого солнечного света. А потом осторожно открыл глаза и увидел Альвианту. Она шла мне навстречу с ослепительной улыбкой и высоко поднятой головой, в кольчуге и плаще, и я сразу понял, что душераздирающих прощальных сцен не будет.
— Я как раз оделась, чтобы проводить тебя до Тропы, — сухо сказала Альвианта. — Я же обещала… И еще я велела маме собрать тебе еду в дорогу. А то хорош ты будешь: демон, шныряющий по кустам в поисках спелых ягод! И не бойся, мама не стала класть туда яд. Я уже проверила: дала по кусочку от каждого блюда своим слугам, и они по-прежнему живы и здоровы, я даже слегка разочарована… Впрочем, все это пустяки, Ронхул. Ты готов идти? Пошли!
По дороге мы молчали. Я все надеялся придумать какую-нибудь фразу, которая могла бы исправить положение. Разумеется, моя затея была заранее обречена на провал: слова — это всего лишь слова, и обычно они ничего не меняют. Вообще ничегошеньки.
— Слушай, а может быть, ты просто отправишься вместе со мной?
Эта фраза вырвалась почти помимо моей воли. Я и сам не ожидал, что сделаю ей такое дурацкое предложение. Я не нуждался в спутниках, даже в одной-единственной спутнице, мужественной, очаровательной, темпераментной и забавной, как нескладный пушистый щенок. И, потом, я заранее был уверен, что никуда она со мной не пойдет: если уж Мэсэн, которому, на мой взгляд, терять было практически нечего, кроме десятка дерьмоедов в сарае, наотрез отказался от занятий пешим туризмом на скоростной трассе…
Надо отдать должное Альвианте: прежде чем отказаться, она молчала секунд десять — взвешивала все «за» и «против», я полагаю.
— Спасибо, Ронхул, — наконец сказала она. — Мне показалось, что ты говорил очень искренне, и мне будет приятно вспоминать о твоем предложении, когда я стану седой беззубой старухой. Вот, дескать, когда была я молода и прекрасна, приходил в наши края демон, увидел меня и остался так доволен увиденным, что позвал меня за собой… Но я не могу пойти с тобой. Мне очень хочется, можешь поверить, но это совершенно невозможно!
— Почему? — печально спросил я. — Впрочем, я и сам догадываюсь: сейчас ты скажешь мне, что не можешь бросить свой замок, отвоеванный в честной борьбе у родственников, своих идиотов-слуг и даже свою мамочку ты не можешь бросить, потому что она без тебя пропадет…
— Именно так и есть, — спокойно согласилась Альвианта. — Все это — мое достояние, и я не могу его бросить ради неизвестно чего. На тебя нельзя положиться, Ронхул. Ты как-нибудь да разыщешь, что тебе нужно, а потом исчезнешь — ты же говорил мне, что больше всего на свете хочешь исчезнуть! — и я все равно останусь одна, только не за оградой собственного замка, а где-нибудь в диких землях… А потом, когда мне удастся вернуться домой — если еще удастся! — я наверняка обнаружу, что в Хапс Дюэльвайн Гаммо хозяйничает мой хитрющий дядя Бикантномьен и мои хоты давным-давно приведены им к присяге, а мама побирается на большой дороге или квасит умалу для лесных разбойников… И все это только ради того, чтобы провести еще несколько дней с тобой? Извини, Ронхул Маггот, ты хорош, но не настолько!