В этом, с позволения сказать, помещении было совершенно пусто: ни предметов обстановки, ни посуды, ни даже какого-нибудь коврика. Но и мусора здесь тоже не было — вообще никаких следов человеческого присутствия. Новый знакомый то ли прочитал мои мысли, то ли просто обратил внимание на мою ошарашенную рожу и снизошел до объяснений.
— Нам не нужны вещи, кроме одежды, которая позволяет сливаться с Миром, и обуви, которая защищает нежную кожу на ступнях, — надменно сообщил он. — Не думаешь же ты, что Мараха живут, как все прочие люди?!
— Я вообще ни о чем таком не думаю, — честно сказал я. — Плевать я хотел, как вы живете!
— Вот и хорошо, — он и не думал обижаться, скорее обрадовался. — Ты можешь отдохнуть, — великодушно добавил он. — У тебя есть время: мы будем говорить довольно долго… И не вздумай никуда уходить: чего доброго, нарвешься на неприятности. Через эту пустошь никто не пройдет без нашего разрешения. Таким людям, как ты, следует быть осторожными: вас очень легко убить. Порой не захочешь, а все равно убьешь!
— Никуда я не уйду, — сердито сказал я. — Ты — моя последняя надежда. Какая-никакая, а все-таки…
— А что, если предпоследняя? — усмехнулся Вурундшундба. — Или пред-пред-последняя? Что ты на это скажешь? — И он от души рассмеялся. Очевидно, решил, что неплохо пошутил.
Я не мог присоединиться к его веселью — при всем желании! Мне было не до того. Я чувствовал себя, как тяжело больной человек, которому сообщили, что сегодня соберется консилиум врачей, специально для того, чтобы рассмотреть его «интересный» случай и вынести приговор, повлиять на который сам «подсудимый» не имеет ни малейшей возможности.
— Будет лучше всего, если ты не станешь изводить себя напрасными надеждами, а просто ляжешь спать, — заметил он, направляясь к выходу. — Ты устал, напуган и растерян, а моя вурунда — одно из немногих мест, где даже спать можно с пользой…
Не знаю, что он имел в виду, когда говорил о загадочной «пользе», но я действительно почти сразу задремал, сидя на полу, вот что удивительно! Потом сквозь сон почувствовал, что грохнулся навзничь, лениво выругался, кое-как поворачивая непослушный язык, закутался в свое замечательное одеяло и нырнул еще глубже, в восхитительную темноту сновидений, где не было места ни отчаянию, ни смертной тоске, ни даже обыкновенному беспокойству о собственной участи.
— Так что же ты мне сразу не сказал-то? — знакомый голос звучал довольно сердито, а его обладатель тряс меня за плечо.
— Чего я не сказал? — спросил я, едва ворочая языком. Открыл глаза и сразу же снова зажмурился от солнечного света, который показался мне нестерпимо ярким.
— Что ты — колдун, — все так же сердито пояснил он. — Ишь ты, выискался на мою голову! Сразу-то незаметно…
— Да какой из меня колдун! — простонал я. Честно говоря, я почти не понимал, что происходит: слишком уж крепко спал.
— А такой, — неопределенно объяснил Вурундшундба. — Между прочим, это в корне меняет дело… Ладно уж, спи дальше. Не до тебя пока. Я просто хотел узнать: ты нарочно это скрыл или по глупости… Уже сам вижу, что по глупости.
С этими словами он ушел, а я снова отрубился: в данный момент мне было глубоко наплевать на его расследование и вообще на все…
Когда я снова проснулся, было темно. Я вспомнил свою давешнюю попытку разлепить глаза и удивился: по всему выходило, что я проспал чуть ли не сутки, а то и больше. Исследовал свое самочувствие и с удивлением понял, что оно очень даже ничего. Особенно меня удивило и обрадовало собственное настроение: я был спокоен, как сытый удав, и готов ко всему. Меня почти не трогали размышления о владельце этого гостеприимного сооружения и итогах организованного им «консилиума».
«Ну, в самом худшем случае они меня убьют, — с неведомым мне до сих пор равнодушием подумал я. — Тут я просто ничего не смогу изменить. Разве что вцепиться в мэсэновский нож и отбиваться до последнего… Да, а ведь именно так я, пожалуй, и сделаю. Могу себе представить, как это будет выглядеть со стороны!.. Или скажут, что ничем не могут мне помочь — что ж, Урги говорили, что есть еще некий загадочный всемогущий Шапитук. Придется его разыскать. С этими их Быстрыми Тропами вполне может оказаться, что я до него доберусь, а там поглядим!» О том, что Вурундшундба могут сменить гнев на милость и просто отправить меня домой, я старался не думать: зачем понапрасну теребить себя очередной надеждой?..
Я открыл мешочек с гостинцами Альвианты и с жадностью впился зубами в первый попавшийся сушеный плод, этакую чуть ли не полукилограммовую гигантскую «изюмину». Потом потянулся за следующим: таким голодным я, кажется, еще никогда в жизни не был. Покончив с «изюминами», я строго велел себе остановиться, но через несколько минут с некоторым удивлением застукал себя за жадным пожиранием вяленого мяса.
Время шло, я успел уничтожить все свои припасы, но по-прежнему оставался в одиночестве. Я начал подозревать, что обо мне просто забыли.
Еще через полчаса я решил, что имею полное право хотя бы высунуть наружу свой любопытный нос и осмотреться — а там по обстоятельствам.
Сначала я просто с удовольствием вдыхал свежий ночной воздух — пока я спал, здесь прошел дождь, и это было восхитительно! Потом мои глаза привыкли к темноте, и я увидел, что буквально в полусотне метров от приютившего меня сооружения происходит что-то вроде групповой медитации при лунном свете. Зрелище было то еще: куча народу в таких же темных балахонах, как у моего знакомца, расселась прямо на земле, образуя расходящиеся концентрические круги. Они издавали негромкое, но вполне отчетливое гудение, очень похожее на внутренний монолог только что включенного компьютера. Я снова испытал странное ощущение, такое же, как при первом знакомстве с одним из них: всем телом ощутил удивительную физическую силу этих ребят — а ведь я даже к ним не приблизился!
Я нерешительно потоптался на месте, потом подошел поближе. Они не обращали на меня никакого внимания: сидели, гудели… Если бы я был их пленником, наверняка решил бы, что могу убираться на все четыре стороны. Но я был связан по рукам и ногам собственными надеждами — самыми прочными путами, какие только можно придумать, а посему вернулся к неуютному каменному сооружению и сел на землю, прислонившись спиной к стене. Камни оказались теплыми и упругими на ощупь. В другое время я бы удивился и попытался узнать, что это за материал, но сейчас мне было не до минералогических изысканий. Я просто сидел и ждал, уставившись в темноту: хоть что-то должно было случиться, рано или поздно.
Ждать пришлось долго. Я встретил дивный рассвет, вернее, три рассвета, один за другим. «Медитация» продолжалась. Иногда я с тревогой косился в их сторону, пытаясь понять: а живы ли эти странные ребята? При дневном свете они выглядели особенно причудливо в своей темной одежде, увитой живыми растениями, — этакие садовые украшения от авангардного дизайнера. Лиц их я так и не разглядел: они были закрыты просторными капюшонами и пестрой листвой.
Время шло, небо затянулось тучами, прошел мелкий теплый дождик — такой нежный и ненавязчивый, что я даже не стал от него прятаться, а с удовольствием подставил ему лицо: надо же умываться, хоть иногда! Дождь закончился так же незаметно, как и начался, на небе осталось всего два солнышка — третье уже торопливо шмыгнуло за горизонт. Вынужденное бездействие совсем меня не раздражало, вот что удивительно! Мне даже понравилось неподвижно сидеть на траве, прислонившись спиной к теплому камню: оказалось, что это — какая-то странная разновидность удовольствия, до сих пор совершенно мне недоступная…
В конце концов я умудрился задремать с открытыми глазами и пришел в себя, только когда меня принялись бесцеремонно трясти.
— Идем-ка со мной, чудо заморское, — сказал Вурундшундба. — Есть разговор.
Я не мог разобрать, кто он: мой давешний знакомый, в чьей «вурунде» я дрых целые сутки, или кто-то из его товарищей? Все они носили одинаковые балахоны, поросшие разнообразными представителями причудливой местной флоры — просто какие-то передвижные гербарии! — и не спешили радовать меня демонстрацией своих физиономий.
Впрочем, этого я кое-как разглядел: хищный профиль, длинный тонкогубый рот, квадратный подбородок. Его глаз я так и не увидел, они прятались в тени, под капюшоном.
— Ну что, налюбовался? — насмешливо спросил он. — Пошли, пошли!
Только теперь я заметил, что участники заседания уже благополучно разбрелись по своим делам. Неподалеку от нас стояла небольшая группа, человек пять. Они смотрели на меня, но подходить явно не собирались. Очевидно, ждали, когда я оторву от земли свою задницу. Я не мог обмануть их ожиданий. Онемевшие от бездействия ноги попытались протестовать, но я сказал им: «Куда вы денетесь!» — и оказался совершенно прав.
Лица моих новых знакомых не были похожи одно на другое. Во всяком случае, у них были разные губы и подбородки, это точно! Тем не менее эти ребята показались мне почти одинаковыми. Дело было не только в их одежде. Все они обладали незаурядной силой, избыток которой выплескивался наружу, за пределы их физических тел, так что находиться рядом с ними было довольно тяжело. И еще мне показалось, что у них одно настроение. Не одинаковое, а просто одно на всех, ребята кутались в него, как в огромное общее одеяло.
— Ну что, вы отправите меня домой?
Я решил сразу брать быка за рога: чего тянуть? Я и так долго ждал ответа на этот вопрос — единственный по-настоящему важный для меня.
— Делать нам нечего — с тобой возиться! — усмехнулся один из них. Остальные тоже заулыбались.
— Ладно. Так я, в общем, и думал, — упавшим голосом сказал я.
Если честно, я не испытал вообще никаких эмоций: происходящее было настолько ужасно, что я попросту не знал, как мне следует на него реагировать.
— Если ты собираешься идти топиться, то можешь не спешить, — насмешливо сказал тот парень, который меня будил. — Мы не собираемся отправлять тебя домой, но это не значит, что у тебя нет шансов туда вернуться.