— А что, они у меня есть? — я не решался поверить собственным ушам.
— Ну да. А ты думал, у тебя никаких шансов? Так не бывает: это было бы слишком просто, — снисходительно заметил один из них. — Шанс есть всегда и у каждого. Чего люди не умеют — так это вовремя подсуетиться. А тебе придется подсуетиться, или ты никогда не вернешься домой. Впрочем, в мире Хомана ты в любом случае надолго не задержишься, это я тебе обещаю!
— Уже неплохо! — мрачно усмехнулся я.
— Ну, это как сказать… — протянул он. — Ты же пока не знаешь, что тебя ждет в том случае, если ты не поймаешь свой шанс.
— И что меня ждет? — равнодушно спросил я. — По мне, так самое худшее со мной уже случилось…
— Самое худшее еще и не начиналось. Вот узнаешь на своей шкуре, что такое Гнезда Химер, тогда поймешь, что скитания в чужом Мире — это просто веселое приключение…
— Что еще за «гнезда» такие? — нахмурился я.
— Темница, — охотно ответил он. — Просто темница для химер. Это слово из твоего собственного языка — очень удачное название для демонов, заплутавших между Мирами. Для тех, кто не сумел вовремя убраться восвояси…
— Так то для демонов. А я — просто человек, а не какая-нибудь «химера», — возразил я.
— У себя дома — может быть. А здесь ты — Рум-тудум, да еще и колдун, каких мало.
— Если бы! — горько вздохнул я. — Никакой я больше не колдун: у меня ничего не получается!
— А ты пытался как следует? — спросил один из них. До сих пор он молчал и только внимательно меня изучал, даже капюшон приподнял, чтобы разглядеть меня как следует. У него оказались густые, сросшиеся брови и большие, но на редкость невыразительные глаза, мутные, как у младенца. И только сейчас, когда он требовательно уставился на меня, ожидая ответа, они на мгновение стали яростными и лучистыми, но тут же снова погасли.
— Я пытался, — нерешительно ответил я. Немного помолчал и добавил: — Два раза!
Вурундшундба переглянулись и заливисто расхохотались. Я растерянно наблюдал за их весельем.
— Целых два раза! — с явным удовольствием повторил тип со сросшимися бровями. — Да уж, ты постарался на славу… А чем ты занимался? Оплакивал свою судьбу, а в перерывах напивался, жрал и шлялся по бабам? Удивительно мудрые поступки!
— С чего вы взяли? — вяло огрызнулся я.
— Из самого достоверного источника! — усмехнулся он. — Но ты не о том спрашиваешь.
— Ты хочешь сказать, что я должен был продолжить попытки? — спросил я.
— Если ты действительно хотел, чтобы у тебя хоть что-то получилось, ты должен был продолжать попытки, пока не упадешь замертво! — сурово отрезал он. — Это — мир Хомана, единственное место во Вселенной, где даже ветру свойственно быть справедливым, а не твой пустой сон, в котором все будет так, как ты захочешь. Все должно быть оплачено — здесь и сейчас, а не «когда-нибудь потом». А как ты думал? Что будешь сидеть, зажмурив глаза и открыв рот, пока кто-нибудь не положит в него сладкую ягоду? Так имей в виду: ягоду в твой распахнутый рот никто не положит. Разве что кусок дерьма…
— Или еще кое-что! — ядовито подсказал один из его товарищей, и они снова расхохотались. Я понял, что начинаю их ненавидеть.
— Ты можешь злиться на нас, сколько хочешь, нам не жалко! — Бровастый неожиданно перестал ржать и стал смертельно серьезным. — Но это не принесет тебе никакой практической пользы. Насколько я понимаю, ты хочешь вернуться домой. Нянчиться с тобой никто не будет, так что тебе придется совершить это чудо самостоятельно. У меня есть хорошая новость: ты вполне способен справиться с такой работой. И плохая новость: ты вполне способен потратить драгоценное время на пустяки и угодить в одно из Гнезд.
— Я так и не понял, что это такое, — хмуро сказал я.
— Тебе же сказали: темница для невезучих демонов вроде тебя, тех, кто попал в чужой Мир не по собственной воле. Можно сказать, это твоя личная порция вечности. Величайшее благо для совершенного существа и величайший кошмар для такого, как ты. Там нет ничего, кроме бесконечного одиночества и молчания: даже возможности дышать или думать. Единственное, что останется при тебе, — это способность осознавать окружившую тебя пустоту… Впрочем, пока сам не попробуешь — не поймешь!
— Вы меня просто пугаете, — нерешительно сказал я. — Это какая-то чушь. Так не может быть!
Эти гады снова заржали.
— Почему сразу — «не может быть»? Только потому, что тебе это не нравится? — наконец спросил один из них. — Если бы все было так просто, нас бы тоже не было. Мы ведь тебе не нравимся?
Я пожал плечами: отпираться и уж тем более делать им комплименты мне упорно не хотелось.
— Не нравимся, — удовлетворенно кивнул он. — Потому что не спешим исполнять твое желание, а вместо этого говорим тебе вещи, которых ты предпочел бы не слышать. Да еще и не стесняемся ткнуть тебя носом в твое собственное дерьмо. Но ты пока не понял главного: мы собираемся указать тебе путь домой.
— Но вы же сказали, что не станете со мной возиться…
— Чего мы точно не станем делать, так это брать тебя на ручки и относить в кроватку, в которой тебе так хочется проснуться и тут же забыть обо всем, что с тобой случилось, — хмыкнул он. — Тебе придется добираться туда самостоятельно, это правда. А доберешься или нет — не наше горе, это тоже правда. Но вот указать путь — пожалуйста! Собственно говоря, это наша работа…
— И что это за путь? Он будет долгим? — Только сейчас я понял, что у меня глаза на мокром месте: этот неприятный дядя вернул мне все, что осталось от моей рухнувшей надежды. Не так уж много, но этого оказалось достаточно, чтобы возвратить меня к жизни со всеми вытекающими последствиями.
— Не таким уж долгим: гораздо короче, чем твоя коротенькая жизнь, — оптимистически ответил он. — Собственно говоря, в твоем распоряжении всего двести двенадцать дней — ровно столько осталось до конца года. В конце каждого года мир Хомана делает выдох и избавляется от всего лишнего, в том числе от незваных гостей вроде тебя. Если успеешь убраться домой — молодец, не успеешь — тебя заберут Гнезда Химер.
— А оттуда уже никак нельзя выбраться, из этих ваших Гнезд? — упавшим голосом спросил я.
— А кто его знает… Вряд ли. Эта ловушка — одна из разновидностей смерти. Ты часто слышал, чтобы кому-то удалось воскреснуть? Если такое и случается, то очень редко, и не с бродягами вроде тебя, а с могущественными божествами, и не следует рассчитывать, что это чудо произойдет именно с тобой!
— А почему Таонкрахт и его приятели до сих пор живут в вашем «замечательном и справедливом» мире Хомана? — недоверчиво спросил я. У меня снова случился приступ блаженной подозрительности. «Они пугают меня, как армейские сержанты новобранца! — с надеждой думал я. — Сейчас придет какой-нибудь „лейтенант“, построит этих умников, немного надо мной посмеется и прояснит ситуацию!»
Но таких радостей мне пока не светило. Судя по всему, здесь просто не было никаких «лейтенантов», в чьи обязанности входит брать под защиту перепуганных новичков…
— Таонкрахт и прочие альганцы — не тебе чета! — серьезно сказал бровастый. — Эти люди — путешественники, а не бродяги, они пришли сюда по собственной воле, с открытым сердцем и сразу полюбили этот Мир. Они не смотрели с ненавистью на новое небо над своими головами, не плакали и не просились обратно, даже те, чьи тела были изуродованы во время путешествия. Видел небось среди них двухголовых?
Я молча кивнул, и он продолжил:
— Альганцы сразу пришли в восторг от лесистых равнин Мурбангона, и даже сейчас, когда их настигло какое-то древнее проклятие и их дела покатились под гору, а дни сочтены, они каждое утро начинают с благодарности своему выдуманному богу — за то, что он якобы создал для них эту прекрасную землю. Глупо, но трогательно… Поэтому наш Мир не стал избавляться от них. Тебе же говорили: Хомана — справедливое место. Здесь на любовь отвечают любовью, а тот, кто желает уйти, не останется с нами надолго… И учти: если сейчас ты испугаешься и решишь, что от добра добра не ищут, и потратишь драгоценное время на признания в любви к нашему Миру, это тебе не поможет. Хомана — не глупая девчонка, которая верит словам. Она читает в твоем сердце, а сердечко-то твое все время твердит только одно: «Прочь отсюда!»
— Это правда, — растерянно согласился я.
— А то! — хмыкнул он. — Я вот все жду, когда ты начнешь расспрашивать нас про путь…
— А вас надо расспрашивать? Я думал, вы сами расскажете…
— Вот дурной! Кому это нужно: нам или тебе? Посмотрите, какой выискался! — Вурундшундба вдруг взял сварливый тон пожилой официантки из дешевого придорожного кафе.
— Хорошо, — вздохнул я. — Просветите меня, пожалуйста, о великомудрые господа, в каком направлении должен я устремить свои стопы, недостойные привилегии попирать эту восхитительную землю…
— Не выпендривайся, — спокойно посоветовал один из них. — Нам не смешно, а время уходит.
— Ну тогда просто скажите, что мне теперь делать?
Я внезапно почувствовал себя смертельно усталым. У меня больше не было ни сил, ни желания выяснять отношения с этими неприятными типами.
— Вот с этого следовало начинать! — Кажется, Вурундшундба всерьез обрадовались, что я согласился играть по их дурацким правилам.
— Видишь ли, можно сказать, что тебе повезло, — один из них подошел ко мне так близко, что я зябко поежился от соседства с его тяжелым, сильным и каким-то очень уж чужим телом. До сих пор мне казалось, что большинство обитателей этого Мира принадлежит к тому же биологическому виду, что и я сам, — кроме разве что сияющих подземных жителей, великанов Ургов и кошмарных болотных жителей Грэу и Бэу: и те, и другие внешне здорово отличались от людей. С Вурундшундба было сложнее: они выглядели вполне традиционно, нормальные человеческие существа, но этим их родство с людьми, пожалуй, и ограничивалось.
— В мире Хомана живет одно весьма могущественное существо по имени Варабайба, — доверительно сообщил мне Вурундшундба. — Он — один из богов. Но в свое время он попал в мир Хомана так же, как ты, — по чистой случайности. У него вышла какая-то драка с другими божествами — боги вообще вздорный народ! Враги оглушили его и забросили «на край Вселенной» — по его собственному выражению. Поначалу Варабайба был очень недоволен случившимся: Хомана ему не понравилась, к тому же он почти утратил память, а вместе с ней — могущество. Он долго хворал, а потом скитался по свету в поисках выхода, как обыкновенный человек. Ваши судьбы в чем-то похожи, верно? Но в отличие от тебя, Варабайба оказался хорошим бойцом: он приложил немало усилий, чтобы вернуть свою силу, после кое-как справился с памятью, хотя до сих пор может вспомнить далеко не все события своей бесконечной жизни. Потом он научился уходить из этого Мира и возвращаться сюда по своей воле. Да, теперь Варабайба всякий раз возвращается на Хоману, как домой, и сам признается, что полюбил это место больше всех прочих… Между делом, он создал людей Бунаба, немного похожих на него самого, поселил их на островах в Хомайском море и теперь заботится о том, чтобы они были счастливы. В мире Хомана это не возбраняется: если сюда приходит демиург, который жаждет сотворить новую жизнь, он может это сделать: места пока всем хватает…