— А что, и такое возможно? — ошалел я.
— Думаю, возможно, — серьезно сказал Хэхэльф. — Но насколько я знаю, колдун, которому это удавалось бы, пока не родился.
— Оно и к лучшему, — кивнул я. — Ну что, пошли платить за покупку! Где тут касса?
— Уже уплачено, — доверительно сообщил мой маклер. — Я был уверен, что тебе понравится дом. А если бы не понравился, я бы оставил его за собой… Пошли ужинать?
— Хорошая идея, — кивнул я. — А когда ворожить будем?
— Сначала надо, чтобы хозяева уехали, — напомнил Хэхэльф. — Но к мадуку сходим завтра, договоримся… Нет, лучше я один схожу.
— Почему? — спросил я.
— Потому что я не знаю, понравишься ты ему или нет… Скажем так: я почти уверен, что ты ему не понравишься. Я этого упрямого старика хорошо знаю: если втемяшит в свою лысую голову, что ты — демон, он для тебя пальцем не шевельнет. А когда глядишь на тебя, всякие глупости в голову так и лезут…
— Почему? — удивился я.
— Не знаю, — честно сказал Хэхэльф. — Просто чувствуется, что ты — чужой. И не только здесь, на Халндойне, а вообще везде. Я провел с тобой несколько дней на пиратском корабле, слушал твои жалобы на судьбу и видел, как ты морщишь нос, когда мимо проходит какой-нибудь немытый страмосляб; ты здорово меня выручил и стал мне хорошим помощником и веселым спутником, когда мы удирали с паршивого пиратского корыта; ты бродил по палубе моего корабля в моих собственных старых штанах, я был рядом с тобой, когда ты с восторгом пялился на побережье, и потом, когда ты клевал носом в портовом трактире… Казалось бы, я должен знать тебя как облупленного, но даже мне иногда становится тревожно, когда я смотрю в твои глаза и не нахожу там ничего, кроме темноты, словно заглядываю в пропасть — и это несмотря на дурацкую улыбку, словно бы прилипшую к твоей роже… Только не обижайся, Ронхул! Я просто стараюсь объяснить, почему тебе не стоит ходить к старому Цвону. У любого бунаба чутье куда лучше, чем у меня. Мало ли что он унюхает!
— Даже так? — растерянно спросил я.
— Именно. Да ты не переживай, Ронхул, все путем! Пошли ужинать.
Следующие несколько дней я провел как на курорте: пока Хэхэльф носился неизвестно где, улаживая наши дела, я бездельничал. Купался то в садовом бассейне, то в теплом море, дегустировал местную кухню и оставлял мелкие монетки из синеватого металла в бездонных карманах уличных торговцев. Как только у меня завелись деньги, я тут же принялся тратить их на всякие пустяки и получал от этого море удовольствия.
Среди моих расходов имели место и полезные: я наконец-то обзавелся новым гардеробом. Рубаха Таонкрахта, кожаные штаны и жилет Мэсэна были, конечно, вполне хороши — когда-то, на заре своей молодости, которая давно миновала. Теперь я выглядел как настоящий халндойнец. Когда из зеркала на меня взирал загорелый лохматый дядька в узких штанах из прочной темной ткани и коричневой куртке из тонкой замши, какие здесь принято носить на голое тело вместо рубахи, это зрелище вполне примиряло меня с действительностью. Я так свыкся с местной модой, что даже нацепил на свои запястья грозди толстых, но легких как пух браслетов из неизвестного мне черного металла. Никогда прежде не носил украшений, а тут вдруг как с цепи сорвался…
Когда я бродил по улицам Сбо, некоторые прохожие узнавали меня и здоровались, спрашивали: «Что нового?» — а иногда предлагали пропустить по стаканчику местного темного пива, которое могло сравниться разве что с настоящим ирландским элем — я хочу сказать, что это был почти напиток богов…
Я обживался на Халндойне, становился здесь «своим» с пугающей скоростью. В других обстоятельствах я бы только радовался таким добрососедским отношениям с местными жителями, но сейчас их дружелюбные улыбки будили во мне смутную тревогу. Я чувствовал, что засиделся на месте, а поток времени неумолимо нес меня вперед, и я отлично понимал, что не смогу вырваться из этого потока и выскочить на берег. Что-что, а такое чудо не по зубам человеку!
— Когда мы уезжаем? — спросил я Хэхэльфа примерно на шестой день моего пребывания в Сбо.
— Ох, Ронхул! — виновато вздохнул он. — Теперь уже скоро! Свою долю кумафэги я почти продал: так, осталось кое-что на черный день… Из твоей доли тоже остался десяток мешочков. Думаю, будет лучше, если ты возьмешь ее с собой: пригодится!
— Вот и хорошо, — с облегчением сказал я. — Так чего же мы тут сидим?
— Тут, понимаешь, какое дело… — смущенно начал Хэхэльф, потом махнул рукой и рассмеялся. — Помнишь моего кузена Бэгли? — спросил он.
— Бывшего владельца нашего с тобой богатства? — невольно усмехнулся я.
— Ну да. У него неприятности, — сообщил Хэхэльф. — Эти ребята, его спутники, благополучно удрали с пиратского корабля. И Бэгли они развязали, перед тем как дать деру, но парень не воспользовался шансом…
— Полез искать сундук, да?
— А как ты думал? — ухмыльнулся Хэхэльф. — Могу его понять вообще-то… Не повезло!
— И страмослябы схватили его за жопу? — печально закончил я. — Бедняга! Злейшему врагу не пожелал бы остаться среди этих пупсиков. А они же небось еще и в гневе!
— Да нет, не в гневе, — успокоил меня Хэхэльф. — Бэгли не успел особо набедокурить — так, по мелочам… Пираты вообще ничего не поняли: куда ты подевался и где все остальные. И,сам понимаешь, кроме всего прочего они обнаружили, что один из их товарищей пропал. Страмослябам, знаешь ли, тоже свойственно чувство взаимовыручки, поэтому они здорово переполошились. Бэгли сказал, что их товарищ наверняка у меня в руках — как в воду глядел! Надо еще понять, почему он был так в этом уверен… И еще он сказал, что я с удовольствием поменяю своего пленника на его драгоценную персону. Так что придется мне выручать своего кузена, никуда не денешься! Нет, можно, конечно, отказаться… Но я не такой великий злодей, чтобы оставить Бэгли у страмослябов!
— Да, это было бы чересчур жестоко! — согласился я. — А откуда ты узнал эту историю?
— Пару дней назад из Койдо заявился мой племянник, старший сын Бэгли. Он заходил рано утром, когда ты спал. Парень приехал узнать, захочу ли я помочь своему невезучему родичу… Он сказал, что был на корабле пиратов и видел Бэгли. Страмослябы дали им поговорить, поскольку очень хотят вернуть своего товарища.
— Душевные ребята! — одобрительно сказал я. — Так что, нам придется ехать в Койдо, менять нашего пленника на твоего кузена?
— Еще чего не хватало — в Койдо ехать! — возмутился Хэхэльф. — Они сами к нам приедут завтра или послезавтра. Привезут Бэгли, заберут свое сокровище. И после этого мы с тобой сразу отправляемся на Хой, честное слово! Потерпишь?
— Ну, пару дней можно и потерпеть, — с облегчением кивнул я. — Слушай, я вот чего не понимаю: если эти страмослябы встали на якорь возле Койдо, а сын Бэгли был на их корабле и видел там своего плененного папочку, почему бы жителям Койдо просто не устроить хорошую драку и не отбить земляка?
— Ага, как же! Плохо ты знаешь, что за народ живет в Койдо! — хмыкнул Хэхэльф. — Вот если бы такое случилось у нас, в Сбо, от пиратского корабля давно остались бы только щепки, а пленник в тот же день спал бы у себя дома. Поэтому к нашему берегу они никогда не причаливают. А в Койдо нет охотников подставлять голову под страмослябский топор из-за какого-то там «земляка»… Кроме того, если жители Койдо нападут на страмослябский корабль, те перестанут заходить в этот порт, а значит, тамошние купцы лишатся возможности за бесценок скупать у них награбленное добро. Как ты думаешь, откуда у моего кузена столько кумафэги? Как пить дать, выменял этот сундук у какого-нибудь глупого страмосляба на бочку дрянного вина…
— Трезвый расчет и никаких соплей, — вздохнул я. — Какие мудрые люди живут в Койдо! Терпеть не могу таких ребят, если честно…
— Я тоже, — кивнул Хэхэльф. — Но им легче живется, смею тебя заверить! Предлагаю огорчиться по этому поводу и отправиться в трактир, дабы залить горе вином, как это принято у благородных людей.
— Вообще-то мне всю жизнь недоставало благородства, — ухмыльнулся я. — Ладно уж, пошли!
Пирушки в обществе Хэхэльфа выгодно отличались от большинства других вечеринок, в которых мне приходилось принимать участие на своем веку: они никогда не влекли за собой серьезных последствий. Никаких тебе безобразий, зато и никакого похмелья поутру. Хэхэльф был на редкость сдержанным и уравновешенным типом, и все мероприятия, проходящие при его участии, тоже отличались сдержанностью и уравновешенностью. Дай мне волю, я бы всю жизнь имел дело исключительно с такими ребятами!
Хорошее самочувствие мне очень даже пригодилось, поскольку Хэхэльф бесцеремонно разбудил меня ни свет ни заря. До сих пор он не позволял себе таких издевательств над живым человеком, хотя сам был ранней пташкой. Но тут силком привел меня в вертикальное положение и потащил в порт, аргументируя свое антигуманное поведение в высшей степени эмоциональным заявлением, что я, дескать, не имею права пропустить такое зрелище.
Зрелище было то еще, что правда то правда! К пристани причалило сомнительное плавсредство, гордо именуемое пиратским кораблем. Я сразу заметил, что это не то судно, на котором я совершал морской круиз: на ярко-алом парусе не было злодейского солнышка и вообще никаких рисунков. Впрочем, дизайнерские ухищрения и не требовались: самое главное украшение всех времен и без того имелось.
«Украшение» представляло собой здоровенного дядю. Яне сомневался, что его рост больше двух метров, оставалось только понять, на сколько больше. Комплекция великана полностью соответствовала моим представлениям о богатырском телосложении. На мой вкус, его грудная клетка могла бы быть слегка поуже — просто для того, чтобы это чудовище немного больше походило на человека. Сей уникальный экземпляр обладал роскошной гривой спутанных темных волос, усами-батонами и всклокоченной бородой. Одет он был в шикарные клеша, такие же ярко-алые, как парус его корабля. Обнаженный богатырский торс представал перед восхищенными зрителями в первозданном великолепии: рубахи у этого красавца не было. Возможно, впрочем, он просто не смог подобрать подходящий размер.