— Отрава? — понимающе спросил я.
— В каком-то смысле, — кивнул он. — Но для людей, которые будут жрать эту пряность, она не представляет никакой опасности. Это было бы слишком просто. Люди и без того недоверчиво относятся ко всяким новинкам. Как только первый смельчак схватится за пузо, считай — торговля закончена. Ладно еще, если продавца в живых оставят! Поэтому плохо никому не станет. Наоборот: им станет хорошо. Так хорошо, что наутро их повара снова побегут на рынок за моим товаром. И когда через несколько дней у кого-нибудь в доме сдохнет дерьмоед, на это не обратят никакого внимания. И когда мор нападет на дерьмоедов соседа, тоже никто не удивится — чего только не бывает! А вот когда в каждом замке двор будет завален дохлыми дерьмоедами, начнется такая паника — я тебе описать не могу!
— У меня такое впечатление, что ты работаешь не на ндана-акусу Анабана, а на гильдию Мэсэнов! — фыркнул я. — Вот кто на этом деле заработает!
— Не очень-то они заработают, — усмехнулся Хэхэльф. — Мэсэны — ребята богатые и падкие на все новое, да и по ярмаркам шляются чаще, чем кто бы то ни было. К тому времени каждый из них хоть раз, да попробует мою пряность. А этого вполне достаточно. Так что любой дерьмоед, прошедший через его руки, долго не проживет.
— Понял, — фыркнул я. — И что будет?
— Ой, что будет! — он покачал головой. — Честно говоря, у меня не хватает воображения, чтобы описать тебе, что начнется… Для начала гражданская война — это как минимум! Ребята будут отбивать друг у друга последних дерьмоедов, чудом оставшихся в живых. Некоторые знатные господа попытаются заставить своих слуг жрать дерьмо, те станут убегать в леса, а там — ловить одиноких путников, чтобы сделать из них своих дерьмоедов. Одним словом, полный бардак. Рано или поздно население Земли Нао станет гадить где попало… И вот тогда начнется самое интересное. Каста Сох никогда не допустит, чтобы приказ Ургов содержать землю в чистоте был нарушен. Повсюду будут слоняться свирепые Хинфа и убивать всех, кто под руку подвернется… В общем, через пару лет от нынешней Земли Нао мало что останется, сам понимаешь!
— Ничего себе, — изумленно сказал я. — Поверить невозможно! Чтобы из-за такой ерунды, как дерьмоеды, всему пришел конец… Вот это, я понимаю, Армагеддон!
— Обитатели Земли Нао существуют лишь потому, что не слишком докучают Ургам, — пожал плечами Хэхэльф. — А не гадить на землю — основное требование Ургов. На все остальное они готовы закрывать глаза. Им нет никакого дела до того, что творится на поверхности земли, лишь бы дерьмо там не валялось.
— А почему, собственно? — с запоздалым любопытством спросил я.
— А кто их знает… Все Мараха со своими причудами. Может быть, у них от чужого дерьма голова болит. А может быть, просто так, из вредности. Можно позволить себе покапризничать, если ты самый могущественный…
— Да уж, — растерянно согласился я. — Ну и дела! Бедная Альвианта!
— Это кто такая? — нахмурился Хэхэльф.
— Альвианта Дюэльвайнмакт, — вздохнул я. — Моя хорошая подружка. Мне кажется, что она заслуживает лучшей доли, чем геройская гибель в битве за последнего дерьмоеда…
— Если действительно не заслуживает, значит, с ней этого не случится, — пожал плечами Хэхэльф.
— Не переживай, дружище, я не буду тебе мешать, — улыбнулся я. — Кто я такой, чтобы вмешиваться в дела Мира, откуда собираюсь сделать ноги, чем скорее, тем лучше… Если эти идиоты действительно не могут обойтись без тех, кто жрет их дерьмо, — тем хуже для них! Слушай, чего я так и не понял: а зачем ты ехал в Землю Нао инкогнито, на чужом корабле? Какая уж тут торговля…
— Несколько мешочков с пряностями всегда можно спрятать за пазуху. Для начала этого вполне достаточно: кому надо, тот попробует, а там начнутся заказы… Понимаешь, Ронхул, все-таки я — человек довольно известный, к сожалению. В юности никогда не задумываешься, что надо поменьше бузить — просто для того, чтобы твоя рожа не слишком четко отпечатывалась в памяти случайных знакомцев… И о том, что я вырос среди бунаба, тоже всем известно. Поэтому я подумал: будет лучше, если бунабская пряность впервые попадет в Землю Нао на корабле моего кузена Бэгли. Люди ведь просто устроены, они любят мыслить логически: если всем будет известно, что я приехал вместе с Бэгли, они тут же решат, что и товар его, а я просто помогаю ему в торговле. У меня уже была готова сказка для старых знакомцев в порту: дескать, я разорился и пошел в помощники к своему кузену… Но все повернулось иначе!
— И как ты теперь будешь выкручиваться? — заинтересованно спросил я.
— А теперь и выкручиваться не надо, — он легкомысленно махнул рукой. — Пусть идет, как идет! В случае чего, если какой-нибудь альганский колдун все-таки докопается, что я продаю им отраву, все можно будет свалить на тебя: дескать, демон разгневался на Таонкрахта и хорошую вещь испортил…
— Правильно, — согласился я.
— Ну что, теперь тебе все ясно? — спросил Хэхэльф.
— Ага.
— И что скажешь?
— Ничего. — Я пожал плечами. — Не могу сказать, что я в большом восторге от этой затеи, но… Знаешь, я отлично представляю себя на твоем месте. В другое время… в другом Мире, в конце концов!
— Что ты имеешь в виду? — нахмурился он.
— Просто я лишний раз убедился, что мы очень похожи, — улыбнулся я. — Какая разница, чем заниматься, лишь бы получать удовольствие от игры, верно? И иметь шанс пересесть за другой стол, когда почувствуешь, что заигрался.
— Да, — серьезно согласился он. — Шанс отойти в сторону — это самое главное. На других условиях я стараюсь не играть.
— Думаю, мы с тобой отлично проведем время в Земле Нао… — Я решил, что все сказано, и мечтательно уставился на небо.
— И с пользой, — усмехнулся Хэхэльф. — Ладно, пошли обедать, Ронхул… Смотри-ка, и эта маленькая злодейка наконец-то угомонилась!
Теперь оба щенка чару сладко спали, разомлев в лучах трех теплых солнышек. Воинственная девочка даже во сне крепко впилась крошечными острыми зубками в сапог Хэхэльфа, так что мне пришлось отдирать ее силой.
— Как ты назовешь этих безобразников? — спросил я.
— А разве их надо как-то называть? — удивился Хэхэльф. — Бунаба никогда не дают имена своим чару!
— Лучше, чтобы у зверя было какое-то имя, — рассудительно сказал я. — Это поможет вам подружиться. Когда даешь кому-то имя, между вами возникает связь.
— Я-то полагал, это касается только кораблей… Тогда имя должно быть не первое попавшееся, — серьезно кивнул Хэхэльф. — Буду думать!
Он отнес чару в шатер, заменявший на «Чинки» капитанскую каюту, и уложил их на свое одеяло. Я понял, что парень решил последовать моему совету и начал баловать своих зубастых питомцев. Во всяком случае, человека, который укладывает своих «собачек» в собственную постель, нельзя назвать строгим хозяином!
Этой ночью я закутался в тонкое одеяло Ургов и уселся на палубе. У меня было назначено свидание, и я не собирался его откладывать.
Тихо, чтобы не побеспокоить загорелого здоровяка, несущего вахту возле кормового весла «Чинки», я прошептал: «Овётганна», — и волшебный ветер тут же растрепал мои волосы. Я сделал вдох, осторожный, как первый поцелуй в темноте. Воздух был тревожным и холодным; он пах не влагой и свежестью, как положено морскому ветру, это был незнакомый запах, горький, но притягательный, похожий скорее на осторожное прикосновение к оголенному сердцу, чем на аромат, который можно распознать при помощи носа…
На этот раз ветер не собирался демонстрировать мне свою веселую силу, он был нежным и умиротворяющим — таким я его еще не знал. Время текло сквозь меня, как речная вода сквозь прохудившуюся запруду, и я сам не заметил, как задремал, убаюканный незнакомыми, неописуемо сладкими ощущениями.
А когда меня разбудили первые лучи белобрысого солнышка, я открыл глаза и обнаружил, что, пока я спал, Мир стал настолько прекрасен — у меня дыхание перехватило! Впрочем, в окружающем Мире не произошло никаких разительных перемен. Изменился я сам.
Человек, который проснулся этим утром на палубе «Чинки», был именно таким парнем, каким я всегда мечтал стать: мужественным, веселым и абсолютно равнодушным к собственной участи — не на словах, а на самом деле… Это чудо произошло со мной не впервые. И раньше случались в моей жизни такие минуты, мощные и опасные, как вспышки на солнце, но куда менее продолжительные, чем хотелось бы. А сейчас я чувствовал, что у меня есть шанс растянуть это изумительное мгновение, удержать его при себе, балансируя с отчаянным бесстрашием канатоходца, который работает без страховки…
Я решил, что надо бы умыться, но вместо того чтобы идти к бочке с водой и поливать себя из кувшина, я просто снял одежду и сиганул в темную зеленую воду, не задумываясь о последствиях: как я буду догонять парусник после того, как искупаюсь, как вскарабкаюсь на палубу — кажется, я вообще утратил способность задумываться о последствиях своих поступков… Опасно для жизни, конечно, но руки развязывает!
Я с удовольствием поплавал в теплой морской воде, а потом несколькими мощным гребками догнал шустрого «Чинки». Теоретически это было совершенно невозможно, но меня подгонял мой волшебный ветер, так что понятие «невозможно» вычеркивалось из моего личного словаря — по крайней мере, до поры до времени.
Я взял такой разгон, что взобраться на палубу без всяких там вспомогательных средств оказалось плевым делом. Я и сам не заметил, как там очутился. Прежний Макс (или Ронхул, какая, к черту, разница!) ни за что не справился бы с таким трюком, но я и бровью не повел: зачем тратить время и силы на такое бесполезное занятие, как удивление…
Через минуту я уже насухо вытерся, оделся и снова уселся на гладкой поверхности палубы. Матросы Хэхэльфа косились на меня с суеверным ужасом: мое купание произвело на них неизгладимое впечатление. Я открыл было рот, чтобы сказать им: «Ерунда, ребята, не обращайте внимания!» — но понял, что эта фраза прозвучит фальшиво и напыщенно, так что лучше просто промолчать: что тут скажешь?!