Некоторое время я не мог заснуть: события последнего, совершенно бесконечного дня разрывали меня на части. Мой волшебный ветер и телега дерьма, которому предстояло превратиться в вино, «веселенькая вечеринка» в замке Таонкрахта и внезапно вернувшаяся ко мне надежда на скорое возвращение домой, мудрость Хэхэльфа и его дурацкая затея с новой пряностью, моя неожиданная, необъяснимая, сметающая все на своем пути сила и внезапно сменившая ее смертельная усталость, кошмарная двухголовая красотка и песочные часы, которые явственно маячили перед моим внутренним взором с того момента, как я узнал, что до конца года осталось всего двадцать дней, — все слиплось в тяжелый темный ком, который ворочался в моей бедной голове и не давал мне удрать в спасительные объятия сновидений…
— Навести меня, ветер Овётганна, убаюкай меня, пожалуйста, — прошептал я.
Мой голос звучал жалобно, как у больного ребенка, о котором забыли загулявшие родители, но древний ветер оказался великодушным существом: он все-таки пришел ко мне и принес покой и прохладу, а больше ничего и не требовалось.
Мне приснилось, что я сижу в своей гостиной, в том самом кресле, которое мне пришлось скоропостижно покинуть по воле бесноватого чародея Таонкрахта. За окном был город, который я любил со страстью, неуместной, когда речь идет всего лишь о большом скоплении человеческих жилищ. Но во сне мое сердце сжималось от тоски по разноцветным солнцам, зеленым водам и — самое главное! — волшебным ветрам Хоманы.
Я открыл окно, вдохнул ночной воздух и тихо сказал вслух, немного нараспев, как читают стихи: «Первый ветер дует из стороны Клесс, и он напорист, словно выпущен из грудей пышного улла; он дует шесть дней. Другой ветер — это Овётганна и как бы Хугайда, и далеко его родина, незыблемая и неведомая. Он дует две луны, затихая лишь на время. Третий ветер приходит редко, из тех мест, где его вызывают к жизни бушующие Хэба среди дюн, скал и озер…»
Я проснулся от звуков собственного голоса: кажется, я действительно говорил вслух. В маленькой спальне было почти темно. Я сразу понял, что нахожусь не дома, а в одной из комнат замка Ахамстольфа Эбенгальфа. Это открытие не вызвало у меня ни горечи, ни досады: только что мне снился сон о тоске по этому Миру, и я отлично понимал, что так оно и будет — если я все-таки действительно вернусь домой.
— Какая, к черту, разница, где находиться? — задумчиво сказал я сам себе, усаживаясь на узкий подоконник, чтобы насладиться свежим вечерним воздухом. — Лишь бы находиться хоть где-то! А все остальное приложится — не наяву, так во сне…
— Ну наконец-то ты начал понимать хоть что-то! — одобрительно произнес хорошо знакомый мне голос. Я присмотрелся и чуть в окно не вывалился: во дворе замка местного Эстёра Ахамстольфа Эбенгальфа стоял мой старый приятель Вурундшундба со сросшимися бровями. Только теперь он приветливо улыбался — прежде я никогда не видел на его лице такого выражения.
— Ты стал мудрым, Макс, — весело сказал он. — Во всяком случае, гораздо мудрее, чем был прежде. Но имей в виду: этот кусочек мудрости ты получил взаймы от древнего ветра. Теперь ты его вечный должник… Иди сюда, есть разговор. Да не в окно: все-таки второй этаж, ноги сломаешь!
Я действительно чуть было не выпрыгнул прямо в окно, совершенно оглушенный — не то его визитом, не то доброжелательным тоном, не то собственным полузабытым именем, которое непринужденно сорвалось с его уст.
— Выйди во двор, как нормальные люди ходят: через парадную дверь, — проворчал Вурундшундба. — А то, чего доброго, повредишь как-нибудь свое неуклюжее тело, возись с тобой потом…
Я пулей вылетел в коридор, в несколько прыжков спустился по лестнице и оказался в зале, где продолжалась пирушка. Впрочем, «пирушка» — это громко сказано: Эбенгальф и Хэхэльф заливисто храпели в обнимку, положив головы на стол. Я ехидно подумал, что перед тем как заснуть, они наверняка пели «хулительные» застольные песни про Таонкрахта — насколько я понял, «любовь» Эстёра к Великому Рандану была безграничной!
Не спал только толстяк Наоргаль. Как и следовало ожидать, он продолжал пить вино, причем из кувшина, который стоял на столе чуть ли не в метре от его алчной глотки. Насколько я понял, это был еще один шедевр местной магии: струя вина поднималась из кувшина, словно он был фонтаном, и втекала прямо в рот кудесника. Но мне было не до него: я спешил во двор. Если уж Мараха Вурундшундба пожаловал ко мне с разговором, дело стоило того, чтобы поторопиться!
Он ждал меня во дворе. Удивительное дело, но, кроме моего знакомца, во дворе не было ни одной живой души. Я уже привык к тому, что в любом замке Земли Нао куда ни плюнь — попадешь в какого-нибудь урэга, так что пустой двор удивил меня чрезвычайно.
— Хорош бы я был, если бы не мог остаться в одиночестве, когда мне этого хочется, — Вурундшундба явно прочитал мои мысли. — Нет ничего проще, чем внушить людям, что рядом с тобой им слишком неуютно, ты еще в этом убедишься!
— За такое умение и жизни не жалко! — брякнул я.
— Правильно, — спокойно согласился Вурундшундба. — А за такую науку и платят жизнью, другие монеты не в цене. Я не имею в виду, что нужно лечь и умереть. Нужно прожить эту самую жизнь совершенно особенным образом, и тогда на закате все становится просто — проще простого!.. Ладно, я не о том хотел с тобой поговорить. Я узнал, что ты все-таки добился своего: исколесил чуть ли не всю Хомайгу, заморочил голову самому Варабайбе, вернулся на Мурбангон и встретил тут Эбенгальфа, который уже и сам искал тебя для того, чтобы отправить домой. Это хорошо. У меня как раз есть для тебя небольшое поручение. Вот, — он протянул мне небольшой мешочек. — Вернешься домой — посей где-нибудь.
— А что это? — растерянно спросил я.
— Семена, — невозмутимо ответил он. — Какой же ты непонятливый! Семена травы, что растет неподалеку от тропы, по которой мы с тобой шли к побережью. Эта трава шепнула мне, что ей очень хочется попутешествовать между Мирами. Такие просьбы следует уважать, но помочь траве вырасти в другом Мире — это даже мне не под силу… И тут я вспомнил о тебе. Не забудь посадить семена, когда вернешься домой. В этом Мире ты получил куда больше любви, чем заслуживал, — а тут такой шанс вернуть хоть часть долга!
— Конечно, я посажу семена, — улыбнулся я, бережно принимая мешочек. — Трава захотела отправиться в путешествие — это надо же!
— А чем трава хуже тебя? — проворчал Вурундшундба. — Думаешь, такое это великое достижение — родиться человеком?.. Ладно, ступай. Я тут и так с тобой кучу времени потерял. И мой тебе совет: поторопи Эбенгальфа. Передай ему, что приходил Мараха Вурундшундба и сказал, что от колдуна, который откладывает ворожбу из-за попойки, сила уходит внезапно и навсегда. Может, его проймет — не так уж он безнадежен по сравнению с остальными. Он должен открыть Врата этой ночью. Твое время здесь закончилось.
— Уже? — мой голос предательски дрогнул. — Но до конца года еще двадцать дней…
— При чем тут конец года? — искренне удивился Вурундшундба.
— Но ты сам говорил, что Гнезда Химер… — растерянно начал я.
Он снисходительно покачал головой.
— Забудь про эту чушь.
— Как это — чушь?!
— Ну сам подумай: как может существовать во Вселенной такая глупость? — холодно ответил он. — Гнезда Химер — это надо же! До сих пор удивляюсь, что ты вообще поверил в такую ерунду, да так ни разу и не усомнился!
— Но ты сам говорил… — настойчиво повторил я.
— Говорил. Мало ли что я говорил! — устало вздохнул Вурундшундба. — Слова — это только слова, Ронхул Маггот, сэр Макс или как там тебя на самом деле… Ты сам всю жизнь врал напропалую, при каждом удобном случае — с какой стати ты так наивно веришь словам, которые говорят другие люди?!
— Но зачем вы меня обманывали? Чтобы напугать? Так я и так был перепуганный — дальше некуда!
— Именно для того, чтобы напугать, — серьезно сказал он. — Если бы мы не напугали тебя до полусмерти, ты бы и пальцем не пошевелил для собственного спасения… Ну, может быть, что-то ты и сделал бы, но на страмослябский корабль ни за что не поднялся бы! И на мачту не полез бы! И слово «Овётганна» вслух твердить постеснялся бы. Да что я тебе рассказываю: ты себя и сам неплохо знаешь!
— Это правда, — растерянно сказал я. — Но получается, все это было не так уж обязательно. Я вообще мог не дергаться, а сидеть в склепе и ждать, пока Ванд прикажет еще одному альганскому колдуну, Эбенгальфу, выставить меня вон из этого Мира.
— Поверь мне: если бы ты остался сидеть в склепе, ты бы ничего не дождался, — мягко сказал Вурундшундба. — Это твои действия привели в движение колесо судьбы, и оно постепенно закрутилось в другую сторону. А если бы ты просто сидел и ждал, тебе досталась бы совсем иная судьба. Думаю, скорее всего дело завершилось бы тем, что какой-нибудь очередной Хинфа прирезал бы тебя во сне… Впрочем, не знаю! Как можно говорить о том, чего не случилось?
— И это правда, — неохотно согласился я. — Но если ваши Гнезда Химер — чушь, почему тогда ты говоришь, что мое время вышло?
— Тебя подстерегает другая опасность, — флегматично сообщил он. — Впрочем, опасностью это можно назвать только в том случае, если ты по-прежнему хочешь вернуться домой…
— Какая опасность? — Я похолодел от такой новости. Куда только подевалась моя благоприобретенная мудрость, которая всего четверть часа назад позволяла мне совершенно искренне рассуждать: какая, дескать, разница, где находиться?.. Как только мое возвращение домой оказалось под угрозой, сразу же выяснилось, что разница все-таки есть, и еще какая!
— Влюбленный в тебя ветер, — сказал Вурундшундба. — Думаешь, он будет в восторге, когда поймет, что ты собираешься смыться?
— Как это? — тупо переспросил я.
— А вот так. Ветер Овётганна нашел себе хорошую игрушку. Тебе ведь и самому нравится иметь с ним дело, верно? Ну так вот, можешь мне поверить: ему это нравится еще больше!
— Думаешь, ветер действительно помешает мне вернуться домой? — Я никак не мог поверить Вурундшундбе — просто потому, что очень не хотел ему верить. — Как такое может быть? До сих пор он мне только помогал. А ведь с самого начала было ясно, ради чего я так хлопочу…