Мортимер прочистил горло.
— Э-э… это было очень интересно. Если бы я мог получить мои сапоги, я бы вышел на дорогу.
Рут склонила голову набок, нахмурив брови.
— На дорогу?
— Я хочу уйти. Спасибо за суп.
Она покачала головой:
— Никто не уходит. Это общество. Здесь мы в безопасности от окружающего мира. Никто никогда не уходит.
Мортимер внезапно осознал, что такого странного было в больнице. Он не видел ни одной открытой двери или окна.
Глава 18
Мортимер выбежал из библиотеки и быстро зашагал по коридору. Рут следовала за ним, выглядя смущенной. Его глаза метались по сторонам в поисках окна или двери наружу. Но нигде не было даже надписи «ВЫХОД».
Заметив ответвление, Мортимер повернулся и двинулся к нему.
— Не туда. — Рут поспешила за ним. — Там никто не ходит!
Коридор был темным — наверху горела только каждая третья или четвертая флюоресцентная лампа. В углах виднелась паутина.
— Стойте! — крикнула Рут. — Вы навлечете на нас неприятности.
Мортимер побежал быстрее.
— Почему? Там находится дверь? — крикнул он в ответ. — Там выход?
— Пожалуйста! — В ее голосе звучало беспокойство. — Остановитесь!
— Отойдите от меня.
В конце коридора появилась дверь, и Мортимер побежал к ней. Подойдя ближе, он увидел надпись «НЕ ВХОДИТЬ» и желтую полицейскую ленту, наклеенную на панель крест-накрест. На двери висел большой замок.
Наверху была еще одна надпись, сделанная спреем угловатым детским почерком: «СВЯТАЯ СВЯТЫХ».
Мортимер услышал тяжелые шаги позади.
Он сорвал желтую полицейскую ленту и изо всех сил пнул дверь. Нога заболела до бедра. Игнорируя боль, он ударил снова.
Рут закричала.
Мортимер попытался повернуться, но горячий огонь ударил его в бок, лишив возможности двигаться. Он упал на пол.
Последнее, что он видел, был мужчина в платье.
— Ударь его снова электронной дубинкой, — сказал тот.
ТРАХ!
Когда Мортимер пришел в себя, он лежал обнаженный и связанный на операционном столе. Его слегка тошнило, все тело гудело от сильного удара током. Было холодно, и он поежился.
Моргая, чтобы прояснить зрение, Мортимер увидел над собой ряды лиц, словно мрачный суд присяжных. Он понял, что операционная представляла собой театр, где хирурги могли демонстрировать сложные процедуры студентам.
Его сильно занимал вопрос, что собираются продемонстрировать на нем.
В галерее были разные женщины — высокие, низкорослые, толстые. Женщины с изможденными лошадиными лицами, более молодые, с лицами открытыми и робкими, сморщенные старухи с безумными глазами.
Одни рассматривали Мортимера, как насекомое, предназначенное для изучения. Другие жадным голодным взглядом, как будто он был сырым красным мясом.
— Многие из нас едва помнят, как выглядит обнаженный мужчина. — Голос позади него был низким и ворчливым. — А некоторые вообще никогда не видели его.
Мортимер изогнулся, пытаясь повернуть голову, но смог увидеть лишь очертания большой фигуры позади.
Голос повысился, чтобы слышала галерка:
— Судьба послала нам этого человека. Его семя обеспечит выживание общества. Удачно избранные родят детей, и мы познаем жизнь снова.
Бормотание с галерки — смесь возбуждения и беспокойства.
— Годами мы жили в гармонии, мире и безопасности, — продолжал голос. — Мы не нуждаемся ни в каких контактах с внешним миром. Он отравлен и уничтожен людьми. Мы, счастливые сестры, живем и процветаем здесь в нашем святилище Святого Себастьяна. Только в одном мы нуждаемся — в семени жизни. Ирония судьбы в том, что те, кто уничтожил мир, владеют сущностью жизни — семенем. Но судьба предоставила нам этого мужчину. Мы возьмем его семя и будем жить!
Не вполне искренние аплодисменты с галерки.
Наконец оратор обошел вокруг стола, пока не оказался в поле зрения. Мортимер ахнул. Это был мужчина в развевающемся черном платье с широким воротником, высокий и широкоплечий. У него было брюшко, большие руки, торчащие под шелковыми рукавами, подбородок, похожий на наковальню, и кадык размером с бейсбольный мяч. Светлый парик выглядел ночным кошмаром из кабаре.
Он склонился ближе, его дыхание отдавало скверным сыром.
— Лучше делайте то, что вам велят, маленький человечек. — Он снова повернулся к галерее: — Начнем процедуру размножения.
На нижнем уровне амфитеатра открылась дверь. Мортимер поднял голову, наблюдая за вновь прибывшей. Силуэт на фоне яркого света из коридора. Фигура стала четко видна, она вошла в операционную.
Рут.
Мортимер внезапно рассердился. Мягкая наивная Рут не должна заниматься сексом с незнакомцем в присутствии сборища психов. К дьяволу этих женщин и их долбаное общество! Рут была девочкой девяти или десяти лет, когда мир начал рушиться. Она не знала, как живут мужчины и женщины.
Все же, если это должно произойти… то Рут была бы, конечно, лучшей. Она робкая, невинная и нежная. При других обстоятельствах это было бы даже приятно.
Рут шагнула в сторону и впустила женщину с самым большим задом, какой Мортимер когда-либо видел. Толстые плоские губы выглядели так, как будто их прижали к стеклу. У нее были короткие черные волосы и множество подбородков.
Проклятье!
Мортимер изогнул спину, натягивая путы, пока они не врезались ему в запястья. Бесполезно.
Он снова почувствовал дыхание трансвестита на своем ухе.
— Вы никуда не пойдете, пока не пожертвуете свое семя, мальчик. Лучше вставьте свинец в этот карандаш.
Толстая кобыла подошла к столу и сбросила белый халат, оставшись обнаженной с широким торсом и жесткой соломой волос под мышками. Большая родинка в углу рта походила на фасолину. Она взобралась на стол, склонившись над Мортимером.
— Подождите, — сказал Мортимер. — Это нехорошая идея. Вам не нужно мое семя. У меня плохая ДНК.
Женщина схватила его член слишком грубо, и Мортимер поморщился. От нее исходил запах пота. Мортимер еще никогда не был менее заинтересован в сексе — его член обмяк в женском кулаке.
Она озадаченно посмотрела на трансвестита:
— Матушка, он не готов ввести в меня свое семя.
— Сделай его твердым, как я учила тебя, — приказала матушка.
Кивнув, женщина начала дергать кожу на члене Мортимера резкими движениями.
Мортимер закрыл глаза и отвернулся. На момент открыв их, он увидел, что Рут наблюдает за происходящим со смесью ужаса и интереса на детском личике.
— Мне больно, — пожаловался Мортимер. — Еще немного, и я обделаюсь.
— Перестань, — сказала матушка.
Женщина прекратила садистскую процедуру.
Мортимер облегченно вздохнул.
— Очистите операционный театр, — приказала матушка. — Его тело не оправилось от удара током.
Женщины, бормоча, начали выходить.
Толстое чудище разочарованно слезло с Мортимера и надело халат. Вскоре в помещении остались только матушка Лола и Мортимер. Матушка ходила вокруг операционного стола, стуча высокими каблуками сапог по стерильным плиткам и злобно глядя на Мортимера.
— Если вы знаете, что хорошо для вас, — сказал трансвестит, — то введете в игру вашего мистера Джонсона. Вы меня поняли?
— Я не привык делать это прилюдно.
— По-вашему, я проделываю все это ради извращенных удовольствий? — осведомилась матушка Лола.
— Похоже на то.
Матушка Лола пожала плечами.
— Возможно, в какой-то степени. Но здесь есть нечто более важное. Это особая группа людей с особыми нуждами. Думаете, легко руководить ими? — Матушка фыркнула. — Я знаю, что вы предпочли бы приватность, но мы не можем иметь нескольких привилегированных производительниц, оставив других ждать в холоде. Это отличный способ вызвать недовольство. Нет, в этом должны участвовать все — пускай многие как зрители. Такое единство скрепляет наше общество и делает нас сильными.
— А я думал, это страх, — сказал Мортимер. — Страх перед миром за пределами этой больницы. Какую ложь вы им наговорили, что они так боятся уйти отсюда? Именно так вы поддерживаете контроль, верно?
— А как насчет каннибалов? Это тоже ложь?
Глаза Мортимера расширились.
Матушка Лола кивнула с усмешкой.
— Думаете, я не знаю? Мне незачем придумывать сказки, чтобы держать моих девочек в повиновении. Правда достаточно страшна.
— И все же это ложь, — возразил Мортимер. — Действовать так, как будто у них нет выбора, — ложь.
— Они дети и нуждаются в лидере. — Она цокнула языком. — Но все эти разговоры не ваша забота. Ваша функция здесь биологическая, а не философская.
— Возможно, все прошло бы легче, если бы первая женщина не была таким неуклюжим боровом.
— Да, я забыла, как важно возбуждение для мужчин. Вам недостаточно знать, что вы создаете новую жизнь. Прекрасно. Если вам нужно это… — Матушка Лола медленно сдвинула платье с одного плеча, затем с другого.
О нет!!!
Матушка Лола сбросила платье, оставшись полностью обнаженной.
— Послушайте, — лихорадочно соображал Мортимер, — вы же не хотите, чтобы другие девушки думали, будто у вас есть особые привилегии?
— Им незачем знать. Это будет наш особый момент.
Мортимер пытался не смотреть, но не мог. То, что он видел, выворачивало его желудок.
Матушка Лола не была трансвеститом. Огромные груди были упругими и гладкими в сравнении с обмякшей плотью остального тела. Хирургом явно руководили амбиции в большей степени, чем опыт. Волосатый кратер, как какое-то оскорбление анатомии, находился там, где должны были свисать член и яйца.
Матушка Лола придвинулась ближе — запах пота и мускуса заполнили операционный театр.
Она положила руку на плоский живот Мортимера и передвинула ее вниз.
— Слушайте. — Нервы сделали голос Мортимера похожим на писк. — Я подумал, почему бы вам не привести другую женщину? Я уверен, что смогу наполнить ее семенем.
— Не будьте робким, — сказала матушка Лола. — Я знаю, что вы этого хотите.
Она намотала волосы в паху Мортимера на свой розовый палец и наклонилась для поцелуя. Ее дыхание отдавало жирным мясом.