– Я не могу в это поверить! Я едва надеялся… – Элфи не хватало дыхания. На лице появилось пристыженное выражение. – Он был человеком, за которого мы не хотели выдавать тебя замуж. Прости, что я был не очень любезен с ним вначале. Ведь если вдуматься, он человек с большими интересами. Однако меня тоже можно было понять. Мы все считали его бизнес скандальным. Но если подумать, то лучшие из семей в этой стране начали с торговли рабами сто лет назад или привозили опиум из Китая, правда?
Мэг думала, что теперь она в неоплатном долгу перед Доналом…
– О, я понимаю, что ты волнуешься из-за его дел, Мэг: ты никогда не говоришь, ты гордая, и я горжусь тобой из-за этого, но я все понимаю. Послушай, – и здесь Элфи наклонился вперед, как будто сообщал секрет, – послушай, этот парень Гувер провалился. На следующих выборах пройдут демократы, «сухой закон» отменят, и Донал будет на плаву. Он сможет либо остаться в этом бизнесе, либо вложить свои наличные в дело, которое приглядит. Завидное положение. – Выражение лица Элфи стало мечтательным. – Так что тебе не стоит волноваться, Мэг, это долго не продлится.
Она не ответила, просто убрала банан и достала кашу.
– Донал сказал мне, ты не против, если я откровенно поговорю с тобой, Мэг. Кто больше волнуется о тебе, чем я? Донал сказал мне, что у вас последнее время не все хорошо. Он не сказал мне почему, и я…
«И ты хочешь, чтобы это сказала тебе я», – с яростью подумала Мэг.
Не получив ответа, Элфи продолжал:
– Наверное, это не мое дело, но мне кажется, что это не слишком серьезно. У людей бывают легкие ссоры. Мы с твоей матерью тоже, бывало, ссорились. Но, Боже, – здесь он махнул рукой в сторону белой кроватки, кружевных штор и розовых стен, – что может хотеть еще женщина?
Он выставил палец, и девочка ухватилась за него своей ручкой, пристально глядя на деда.
– А твоя семья! Пятеро детей, один краше другого. Мы с твоей матерью всегда хотели еще ребенка, но не получилось. Можно, я позвоню от тебя? Я хочу позвонить твоей матери. Бедняжка, она старается не показывать мне, но она умирает от страха. О, Мэг, я чувствую себя человеком, который тонул и которого вытащили из воды.
Теперь, конечно, необходимо было пойти и поблагодарить Донала. После отъезда отца Мэг вошла в комнату, являвшуюся кабинетом; Донал сидел за письменным столом.
– Я пришла сказать тебе, что ты сделал для моего отца нечто необыкновенное. Для него это похоже на чудо. Я пришла поблагодарить тебя.
Он резко обернулся. Его глаза поблескивали.
– Я заключил хорошую сделку. Я был рад сделать это. Он неплохой, глуповат временами, но он вытащил себя сам в свое время. Как я. Мне бы не хотелось увидеть, как его отбросило назад, откуда он начинал.
– Я понимаю, – скованно произнесла она, – и ценю. Правда. Больше, чем я могу выразить.
Донал уже давно не выглядел таким дружелюбным.
– Итак, мир, Мэг? – спросил он.
– Я миролюбивая женщина, ты бы должен это знать.
– Да, я понимаю. Сядь, пожалуйста.
Он выдвинул стул. Когда она садилась, их колени слегка соприкоснулись. По ее телу пробежали мурашки, она вспомнила, что в другое время он бы наклонился и поцеловал ее или притянул к себе на колени.
– Я больше не сержусь, – говорил он, – я все продумал. Кто-то, Ли или Поль, скорее Поль, обманули тебя.
– Нет, – возразила Мэг, – никто меня не обманывал.
– Ну что за разница кто! Мне не следовало принимать это близко к сердцу. Ты была не в себе, но все равно оставалась невинной. Вот что мне нравится в тебе больше всего – твоя невинность. Люблю в тебе это. Я ведь люблю тебя, ты знаешь.
Она надула губы:
– В последнее время ты не выказывал своей любви.
– Я был обижен. По-настоящему обижен. Глубоко обижен.
В глазах Мэг стояли слезы:
– Я тоже, Донал.
– Тогда мы квиты. Иди и поцелуй меня. Он встал и крепко обнял ее:
– Вот так. Так лучше. Так ведь лучше, Мэг? Хорошо было снова оказаться в его объятиях. Как будто вернулась домой. Интересно, смогла бы она действительно уйти от него? Потому что он все еще притягивал к себе, притягивал, даже когда она была подавленной и испуганной. Даже тогда. Он сказал, отпуская ее:
– Если бы не белый день и не полный дом, я бы унес тебя наверх. Ты ведь снова готова?
Две слезинки упали. Она вытерла их и улыбнулась:
– Наверное, да.
– Ты всегда готова. Вот еще что я люблю в тебе. Послушай, возьмем детей в китайский ресторан сегодня? Мы давно этого не делали.
Новости о чудесном спасении Элфи обошли всю семью.
– Он будет преуспевать, этот Донал. Когда-нибудь паника и депрессия закончатся, – заметил Поль.
– Мистер Герберт Гувер говорит, что сейчас время покупать.
– Точно. Сейчас время покупать, если есть на что.
– Должны пройти годы… – проговорила Ли.
– Не важно. Однажды это закончится, и тогда Донал будет ходить в счастливчиках со своей недвижимостью. Кое-кто его недооценивает, но только не я.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
От отца, благотворителя и лидера общины, Поль унаследовал привычку время от времени беседовать с равви.
Это был тот самый равви, который женил их с Мариан. Теперь это был древний старец.
– А как ваши дела? Я надеюсь, Мариан здорова и счастлива?
Поль непринужденно улыбнулся:
– Все хорошо, спасибо.
Интересно, пришел бы в ужас этот добрый старик, если бы знал правду, – вероятнее всего, нет, потому что он прожил долгую жизнь и знал, что многое в этой жизни не так, как следует быть.
– Да, в такие времена, как сейчас, мы должны еще больше поддерживать мир и любовь в доме, – сказал равви. – Это единственное место, где можно хоть как-то укрыться от бурь.
Он закурил трубку и продолжал:
– Этот негодяй в Германии заполняет лагеря невинными. Это безумие.
– Организованное безумие. Вчера я зашел в кино посмотреть новости и увидел нацистское факельное шествие. Тысячи маршируют, и сотни тысяч приветствуют, как будто они все одурманены чем-то, превратившим их из разумных людей в дикарей.
– У тебя в Германии родственники. Они что-нибудь пишут тебе?
– Мой кузен, да сохранит его Бог, образованный чудак. Долгое время он уверял меня, что Гитлер ничего не добьется. А теперь, когда Гитлер добился-таки, он пишет, что сообщения преувеличены, что арестовывают в основном коммунистов и возмутителей спокойствия, которые того и заслуживают.
– Но ведь возможно, что он с умыслом написал это.
– Не понимаю.
– Посмотри. Это копия каблограммы из Еврейской общины Берлина. Они призывают все здешние организации прекратить клеветать на германское правительство лживыми сообщениями и прекратить бойкот немецких товаров. Кажется, мы наносим незаслуженный вред Германии и германским гражданам, если они евреи.
– Но какой смысл в их призывах?
– Очевидно, им сказали, что для них будет лучше, если они постараются успокоить нас.
– Что же в этом случае нам лучше предпринять?
– Иногда мне кажется, что все бесполезно. Будущее мрачно, и чем скорее они все убегут оттуда, тем лучше.
– Но куда им ехать? Кто примет их?
В ответ было молчание. По улице проехал автомобиль с громкоговорителем, выкрикивавшим обычные предвыборные лозунги. У Поля мелькнула мысль, что, кто бы ни победил, тот или этот, никто не смажет двери ночью, чтобы выпустить людей.
После минутного молчания Поль заметил:
– Конечно, о происходящем лучше следить не по письмам, а по собственным впечатлениям, с места действия, так сказать.
– Я не знаю, Поль. Ты так известен в еврейских кругах своей деятельностью, что я бы не удивился, если бы у них было целое досье на тебя. Я не думаю, что поездка в Германию для тебя такая уж безопасная.
Поль вспомнил, как оказался на улице с Йахимом. Играл оркестр, и люди шли рядом с ними – мужчины с жестокими страшными лицами и женщины, которые в своем исступлении казались еще страшнее. Он помнил, что они несли цветы. Потом были ружья, и они с Йахимом оказались в западне на узкой улочке…
– Возможно, вы правы… – согласился Поль. – Все равно я сейчас завязан с больницей. Сейчас тяжелые времена. Люди не могут выполнить своих обязательств, а новое крыло здания больницы ждет своего завершения. Нет, сейчас я очень занят.
В ту ночь он не спал. Он смотрел на тени на потолке, его мысли блуждали. Он вспомнил день, когда увиделся с Айрис в кафе, вспомнил их любовь с Анной. Его мысли были подобны бродяге, подбирающему бумажки в случайных местах на дороге. Он мысленно вернулся в дом Элфи, где провел столько летних вечеров с Мариан, которая сейчас спала на соседней кровати, беспомощная и наивная. Он мог вспомнить каждый уголок в доме Элфи, теннисный корт, и бассейн, и дорожку через кедровую рощу, где он впервые поцеловал Мариан.
Засыпая, Поль видел какой-то мучительный сон: он в кресле дантиста, и ему удаляют все зубы. Но зубы не поддаются. «Как это может быть?!» – закричал он в ужасе и проснулся.
Не поднимая головы, он посмотрел на часы. Было только шесть, и хотя ему хотелось встать, он еще полежал, не желая будить Мариан. И пока он лежал, глядя, как потолок становится из серого сначала жемчужным, а потом белым, в нем зрела мысль, постепенно превратившаяся в твердое решение: он купит себе загородный дом.
Без сомнения, эта идея возникла из ночных воспоминаний о доме Элфи. «Но не все ли равно, – подумал он. – У меня должно быть что-то для себя, какая-нибудь взрослая игрушка, если хотите. Это будет место на берегу Лонг-Айленда. Я заведу себе парусную лодку и научу Хенка ходить под парусом. В жару буду привозить туда из душной квартиры Хенни и Дэна».
Да, у него должно быть что-то для себя, пусть это и покажется кому-то тривиальным. Бизнес, общественная деятельность, друзья – всего этого недостаточно.
И он повторил про себя: «У меня должно быть что-то для себя».
Когда город проснулся и крики старьевщиков и точильщиков уже слышались на улице внизу, Поль составил план действий, а еще через несколько дней приступил к его выполнению.