шанс.
Оказалось, что сложно не думать о смерти во время бега. Я задумался, приблизились ли мы уже к месту, где в 2010 году от теплового удара умер участник забега. Я также думал о Томми. Мне было грустно осознавать, что в этот момент он может находиться в коме. Хотелось надеяться, что нет. Хотелось надеяться, что я сделал достаточно. Внезапно вся злость на него из-за того, что он обошел нас на пять минут на каменистом участке, показалось глупой.
Спустя полмили после контрольного пункта началось странное ощущение в груди. Было такое чувство, что сердце неправильно работает, как будто легкие плотно сдавливает обруч. После каждого глотка казалось, что вода закипает во мне. Я начал постепенно замедляться. Мне было плохо. Вскоре я с трудом переставлял ноги, шаркая и спотыкаясь, как будто спал на ходу.
Меня пугал только один физический синдром: учащенное сердцебиение. Со мной такое случалось раньше пару раз. Было такое чувство, что грудь разрывается, с меня лил пот, я чувствовал тошноту и слабость. Врачи связали это с тем, что я пью слишком много кофе, и с тех пор я уменьшил количество кофеина при подготовке к забегу. Но воспоминания об этом все еще беспокоили меня, и здесь, в зной пустыне Гоби, я снова почувствовал, как проявляются все эти симптомы. И если сердце у меня снова начало сильно биться, я понимал, что в этот раз дело не в кофе. Если здесь у меня началось сердцебиение, это могло означать только то, что происходит что-то серьезное.
Я заметил, что передо мной остановилась машина волонтеров. Я знал, что их задача – обеспечивать неотложную помощь, и, должно быть, со своей шатающейся походкой я выглядел как кандидат на эту помощь. Когда я подошел достаточно близко, чтобы слышать звук мотора, из машины выскочили волонтеры.
«У вас все нормально? Хотите воды?»
«Мне нужно сесть в машину, – сказал я. – Мне нехорошо».
Я не знал, допускалось ли это правилами, но мне было все равно. Мне нужно было немедленно охладиться.
Я дернул на себя заднюю дверь и бросился вместе с рюкзаком на заднее сиденье. Кондиционер работал на полную мощность, и было такое ощущение, что я вошел в холодильник. Это было великолепно. Я закрыл глаза и наслаждался холодным воздухом.
Когда я снова открыл глаза, мне пришлось моргнуть и протереть глаза, чтобы убедиться, что я правильно различаю черточки на приборе. «Он что, правда показывает 55 градусов?» – спросил я.
«Да», – ответил парень за рулем. Ни он, ни второй волонтер не сказали больше ни слова, но я видел, что он пристально рассматривает меня в зеркале заднего вида.
«Можно воды?» – спросил я, показывая на бутылку, внутри которой находился замороженный цилиндр льда. Я был убежден, что это лучший напиток за всю мою жизнь.
Я вытащил гель из сумки на поясе. Было сложно заставить руки правильно работать, и часть липкого вещества осталась у меня на подбородке, на груди и на сидениях автомобиля. Я решил, что подожду десять минут, пока начнет действовать гель, а затем побегу. Но время шло, а мне становилось все хуже.
Голова кружилась, и было почти невозможно зафиксировать взгляд в одной точке более чем на несколько секунд. Обруч на груди сжимался все сильнее при каждом вздохе, и я чувствовал, как легкие внутри меня тяжелеют.
«Ну же», – сказал я себе, дождавшись, когда гель должен был подействовать. Я пытался собраться с силами, чтобы взять рюкзак и двигаться, пытаясь заставить себя выйти и продолжать бег, но ничего не получалось.
Холодный воздух не подействовал так, как я надеялся, но мысль о том, чтобы открыть дверь и выйти на жару наполняла меня ужасом. Даже если я заставлю тело повиноваться себе и выйду из машины, смогу ли я дойти до следующего контрольного пункта, не говоря уже о финише?
И в это момент грудь как будто разорвалась. Сердце начало бешено биться, я начал задыхаться, не в силах вдохнуть воздух.
Я поднял глаза и встретился взглядом с водителем, всматривающимся в меня в зеркале. В его глазах я увидел страх. Страх и панику.
Внутри меня раздался второй взрыв. Только в этот раз не сердце начало бешено биться, а разум. Впервые в жизни я действительно испугался за свою безопасность. Впервые в жизни я подумал, что умираю.
Вставай! сейчас же, Дион, вставай!
Это было бесполезно. Как бы я ни закрывал глаза и ни сжимал зубы, я не мог заставить себя сдвинуться с кресла. Все, что я мог, это вдыхать холодный воздух и надеяться, что что-то изменится.
Проходили минуты. Я попробовал еще один гель. Я пытался потянуться, чтобы ослабить давление в груди. Я пытался вспомнить план забега. Ничего не помогало.
Я задумался, что же произошло с Томми. Я надеялся, что машина подоспела вовремя, и волонтеры смогли оказать ему необходимую помощь. Скорее всего, для него забег закончился.
Я несколько минут смотрел в окно, когда до меня дошло, что уже очень-очень долго я не видел других участников. Я подумал о потраченном времени, которое мне нужно было наверстать.
«Как выглядел Цзэн, когда пробегал мимо вас?»
«Не очень. Ему было очень тяжело, он просто шел».
Это было все, что мне нужно было услышать. Я потратил пятнадцать минут в машине, значит, мне нужно было наверстать тридцать пять минут. Если ему до сих пор нехорошо, значит, есть шанс, что я это сделаю. А если я это сделаю, я войду в число лидеров забега.
Я вышел из машины с некоторой тревогой, но горя желанием восполнить потерянное время. Мне было жарко, и потребовалось время, чтобы восстановить дыхание и вновь обрести устойчивость. Но вскоре я снова побежал. Не быстро, но уверенно.
В таком темпе мне не удалось бежать долго. Мне хватило сил только на пару сотен метров, затем я снова перешел на шаг. Наконец сердце прекратило так бешено биться, и я смог думать более ясно. Я смог пробежать оставшиеся километры, спотыкаясь, ничего не видя перед собой, кроме розовых указателей и не думая ни о чем, кроме того, как переставлять ноги одну за другой.
Наконец мне стали попадаться группы высоких, изрезанных ветром скал. Я поднялся на песчаную дюну и увидел перед собой финишную линию.
Как и накануне, Гоби ждала меня в тени. Она бросилась мне навстречу и пробежала со мной последние метров пятьдесят, но как только мы пересекли финишную линию, она, тяжело дыша, бросилась назад и снова растянулась в тени.
«Есть новости от Томми?» – спросил я одного из волонтеров.
Он улыбнулся и поднял брови. «Поразительно, – ответил он. – Ему помогли охладиться, и он снова пошел. С ним Филиппо, у них все в порядке».
Я знал Филиппо Росси, бегуна из Швейцарии, у которого выдался хороший день. Я испытал в равной мере радость и облегчение, услышав, что он вместе с Томми.
Еще два участника – Бретт и Цзэн – были на месте уже некоторое время, и увидев, что расстояние между мной и Цзэном составляет сорок минут, я понял, что он закрепил успех. Нам осталось пробежать один этап, всего несколько миль, и поэтому я никогда не успею наверстать это время за такое короткое расстояние.
Когда Томми наконец пересек финишную прямую рядом с Филиппо, весь лагерь гудел. К тому времени все уже знали о случившемся, и замечательное выздоровление и выносливость Томми получили заслуженную славу. Кажется, никто ничего не знал о том, что изначально я помогал ему, но я не возражал. Что на самом деле имело значение, так это то, что Томми обнял меня при встрече. Он плакал, и мне тоже на глаза навернулись слезы. Не было необходимости что-либо говорить.
Я ждал в палатке, как делал это каждый день, то засыпая, то просыпаясь, с Гоби под боком. Я надеялся, что никто больше из участников не столкнулся с серьезными проблемами так близко, как Томми, и беспокоился, как там Ричард, Майк, Аллен и ребята из Макао. Несмотря на неидеальное знакомство, мне начали нравиться ребята из Макао. Они искренне заботились друг о друге и каждый вечер делали друг другу массаж. Они были хорошие ребята, и я буду немного скучать по ним.
Мне пришло в голову, что я бы мог выиграть забег, если бы не остановился помочь Томми. Но это была не та цена, которую стоило платить, чтобы на финише подняться на одну ступень пьедестала выше, даже если это будет моей первой победой в многоэтапном забеге и огромным прорывом в мой беговой карьере. Остановка ради того, чтобы помочь Томми, дорого мне стоила, но я рад тому, как все обернулось. Если предположить, что все пойдет хорошо на последнем шестимильном этапе в последний день, мое второе место было мне гарантировано. Я был не готов праздновать, но был достаточно счастлив. Я уже доказал себе, что у моей карьеры бегуна еще есть будущее.
К тому времени как вернулись Ричард, Майк и Аллен, наступила темнота. Они весь день были на солнце и чувствовали себя ужасно. Они выглядели как ходячие мертвецы, бродящие вокруг палатки, с лицами в равной степени красными от ожогов и бледными от изнеможения. Но все было позади, и к тому времени как вернулся последний участник, настроение в палатке было уже другое. Все расслабились больше, чем обычно, радуясь приближающемуся окончанию забега.
Я проснулся от звука падающей палатки. Ребят из Макао не было видно нигде, и Майк кричал, чтобы мы вставали. Я подхватил Гоби и выбрался наружу. Ветер налетел из ниоткуда и принес с собой песок. Он больно жалил, но мы с Гоби присоединились к другим и легли сверху на палатку, чтобы она не улетела, пока Ричард пошел за помощью.
Ночь была наполнена треском раций, звуками хлопающих палаток и голосов, перекликающихся то тут, то там на китайском языке. В свете десятков фонариков я видел, как волонтеры бегают по лагерю, отчаянно пытаясь снова установить палатки.
Ветер усиливался, превращаясь в полноценную песчаную бурю. Было невозможно рассмотреть что-либо в нескольких десятках метров, и мы слышали, как последних участников, задержавшихся на дистанции, забирали на контрольных пунктах и привозили в лагерь.
Прождав час, чтобы кто-то пришел и помог нам с палаткой, я позвал Гоби с собой и пошел на поиски женщины по имени Нурали. Нам представили ее, когда мы приехали в первый лагерь. Я видел, как она выкрикивает приказы, все больше сердясь на свою команду, по мере того как усиливается ветер.